Черный, без сахара

Именно так считал Тарас, остановив свой автомобиль у двора тети Маши. Улыбался он и прикрикивая на залаявшего пса, чтоб Пират не забывался.

Впрочем, тот узнал Тараса и подал голос скорее для формы, тут же спокойно улегшись на прежнее место у будки.

Не испортилось его настроение и когда из дома, с радостным криком "дядя Тарас!" вылетел Женька, босиком, в одних шортах, но довольный как бесенок.

Тарас со смехом подхватил мальчугана на руки и подбросил, увеличив восторг ребенка до невозможного.

— Ну, привет, парень, — пожал он руку, которую трехлетний Женька протянул ему с серьезным видом настоящего взрослого. — Как вы тут с бабушкой поживаете? — поинтересовался Тарас, кивнув вышедшей на крыльцо теще.

Та улыбнулась зятю, но отчего-то, смотрела с какой-то настороженностью. Впрочем, Тарас не придал особого значения взгляду тети Маши, слушая восторженный рассказ малыша о котятах, которых родила соседская кошка, и о том, как он "пас" поросят бабушки.

— Насыщенная у тебя выдалась неделя, я смотрю, работаешь наравне со взрослыми, — шутливо посочувствовал Тарас мальчугану, которого, пожалуй, считал за племянника.

Он любил Женьку. Не так, как, наверное, любил бы своего ребенка, но испытывал к нему привязанность. А еще, обиду, что родные родители ни в грош не ставят этого мальчугана, просто игнорируя существование Жени.

Поставив малыша на пол, он подошел к теще, поинтересовался, все ли нормально. Та, уже расслабившись, покивала, сказала — ничего, справляются потихоньку.

Кивнув, Тарас положил на стол в веранде денег, зная, что пенсии тети Маши на двоих почти не хватает. А больше ей просить было не у кого.

Пожилая женщина поджала губы и тяжело вздохнула, начав извиняться. Тарас отмахнулся. Он знал, что тетя Маша и так считает себя виноватой и перед ним, и перед матерью Тараса за то, что творила ее дочка. Но в деньгах нуждалась. И не столько даже для себя, сколько для внука.

— Мы пойдем на рыбалку? — Тарас обернулся к Жене, который прыгал вокруг Пирата, дразня собаку палкой.

Впрочем, псу, разморенному солнцем, которое и в восемь утра уже не грело, а пекло, было лень реагировать на дразнилки мальчика.

— Не лезь к собаке, укусит, — все равно одернул Тарас Женьку. — Не знаю, я еще не сориентировался на местности, к своим не заезжал, — пожав плечами, ответил он на его вопрос. — Может и пое... — Тарас замолчал на полуслове, оторопело уставившись на темное пятно, занимавшее едва ли всю правую половину спины малыша, который как раз повернулся к собаке. — Матерь Божия! — прошептал Тарас, подавив ругательство, которое не стоило говорить при ребенке. — Жень, а ну-ка, иди сюда, — охрипшим голосом, подозвал он ребенка.

— Тарас, — голос тещи вновь стал напряженным. И, черт его раздери, но Тарас теперь понял, чего она боялась. Руки, против воли, сжались в кулаки. — Ты не думай, не бери в голову...

Он отмахнулся от слов тети Маши и так глянул на нее, что женщина тут же замолкла, тяжело вздохнув.

Женя послушно подбежал и задрал голову, глядя на Тараса с готовностью выполнить что угодно.

Не уверенный, что может говорить, не матерясь, он просто взялся за плечо ребенка и повернул того спиной к себе.

— Откуда это? — рассматривая огромный синяк, местами меняющий цвет от багрового до фиолетово-зеленого, произнес Тарас жестким голосом.

Он и сам не знал, спрашивал ли тещу, или малыша, но ответил Женя.

— Меня папка ударил, — понурив голову, чтобы спрятать грустное лицо и выступившие на глазах слезы, тихо прошептал ребенок. — Чтоб я не приставал.

Тарас не сдержался. Все-таки ругнулся так, что тетя Маша поперхнулась, наверное, от того, что в проклятие вспоминалась и ее дочка.

Тарасу захотелось прибить Аньку, которая когда-то, появившись-то в селе на полчаса, умудрилась рассказать сыну, кто его отец. Наверное, все в той же надежде, что это поможет ей привязать к себе Леньку.

Нельзя было винить ребенка, который, не имея, в общем-то матери, пытался найти родного человека хоть в ком-то. Тем более что Леня жил рядом постоянно.

Но вот за то, что сделал его бывший друг с собственным сыном, пусть и не нужным ему, Тарасу захотелось Леню убить. Голыми руками. Или, по крайней мере, избить так, чтоб никогда больше не то, что на ребенка, на муху рука не поднималась.

— Тарас, не надо, ты только не трогай, я больше не пущу Женю, больше следить за ним буду, — тетя Маша ухватила его за руку, очевидно, без труда прочитав выражение глаз зятя. В конце концов, она много чего в жизни и повидала, и сама вынесла.

Но Тарас не собирался такого спускать, кому бы то ни было. Стряхнув руку тещи, он похлопал Женьку по плечу.

— Не расстраивайся, малыш, — стараясь сделать голос хоть немного более веселым, подавив бушующий внутри гнев, он аккуратно подтолкнул ребенка к машине. — На тебе заживет быстро. Лучше пошли, я тебе покажу, что привез из города, — он подмигнул Женьке, который уже заинтересованно смотрел то на автомобиль, то на самого Тараса.

Хоть слезы еще и не высохли.

Так и не сумев подавить бушующую внутри ярость, он открыл багажник и достал оттуда пластмассовую машинку, побольше самого Женьки, которую купил в одном из супермаркетов. Ребенок пришел в восторг от того, что подарок был красного цвета, с желтым сидением и синим рулем.

Сам Тарас только головой покачал. Ему такая расцветка показалась бешеной, но когда он покупал, другой просто не было. Однако, неприкрытая радость ребенка, который уже позабыл обо всех своих печалях и носился вокруг него по двору, отталкиваясь ногами от земли, и отчаянно кричал "би-би", распугивая соседских куриц, доказывала, что производитель по более Тараса понимал в детском вкусе.

Довольный, что подарок порадовал ребенка, Тарас захлопнул багажник и пошел к водительскому месту.

— Тарас, — тетя Маша, ничуть не обманутая натянутой улыбкой на губах зятя, опять подбежала к нему. — Не надо, не заводись. Не связывайся с Леней. Тот совсем спился, все равно не поймет, — она отчаянно пыталась его уговорить.

— Ничего, — Тарас перестал улыбаться и скрывать гнев в голосе. — Я найду аргументы, чтобы до него донести, — пообещал он, не обратив внимания на просьбу. — Вы лучше посмотрите за Женькой. И ради Бога, тетя Маша, — Тарас сердито нахмурился, — не подпускайте его к Леньке, — он с некоторым осуждением посмотрел на пожилую женщину.

Та только виновато отвела глаза, но кивнула.

Стряхнув ее руку, Тарас крикнул Жене, что на рыбалку они, наверное, не поедут, ему дела решить надо. Но ребенок, увлеченный новой игрушкой, уже и про рыбалку забыл. Малыш только помахал на прощание и попросил дядю Тарас приезжать чаще.

Помахав малышу в ответ, он завел "фольцваген".

Найти Леньку оказалось совсем несложно. Тот спал во дворе дома, доставшегося ему от родителей. И, судя по тому, что расположился его бывший друг прямо посреди поляны какого-то бурьяна — он просто упал здесь ночью, пьяный, не сумев добраться до дверей.

Тарас брезгливо осмотрел грязный, неухоженный двор, заросший шпарышом и лебедой. Скривился при виде разбросанного везде мусора и обилия валяющихся пустых бутылок, в которых, очевидно, когда-то имелся самогон.

Раньше, пока была жива мать Лени — тетя Вера, здесь всегда было чисто и опрятно. Теперь, судя по всему, за хозяйством следить оказалось некому.

Переступив через кучу каких-то пищевых объедков, в которой ковырялись две тощие курицы, Тарас подошел к храпящему Лене и с презрением посмотрел на ничтожество, в которое тот превратился.

Ленька был грязным, растрепанным. Явно давно не мылся. Одежду покрывали многочисленные пятна и, местами, дыры. Впрочем, если спать в таких местах было для него нормой — ничего удивительного.

Не испытывая ни капли стыда или сострадания, Тарас небрежно потормошил спящего носком туфля.

Это не подействовало. Только сильнее всхрапнув, Леонид отмахнулся от раздражителя, продолжая спать.

Тогда, решив, что он честно пытался, Тарас просто пнул ногой Леньку в бок. Не сильно, но ощутимо.

Охнув, Леонид открыл глаза и уставился на Тараса, часто моргая осоловевшими глазами. Видно, никак не мог понять, где он.

— Доброго утра, — ни капли не смутившись, что Леня сморщился от громкого тона, зло произнес Тарас. — Вижу, ты совсем докатился.

— Ооо, Та-рас, — очевидно, разговор давался Леониду плохо. Тот едва смог выговорить его имя. — Давно не виделись. Зачем к нам приперся? В городе, небось, лучше, — потерев небритое, отекшее лицо, Леня оперся о землю, не смутившись, что ладонь попала в одну из куч мусора, и попытался сесть.

Проигнорировав вопрос, Тарас присмотрелся к Леньке и решил, что тот достаточно вменяемый, чтобы понять предупреждение.

Наклонившись, он ухватил Леню за ворот грязной футболки и приподнял растерявшегося "друга" над землей.

— Слушай меня внимательно, Леня, — скривившись от вони, которую источал Леонид, Тарас немного его встряхнул. — Еще раз хоть на шаг приблизишься к Женьке — я тебя так изобью, что месяц ходить не будешь. Ты меня понял, сволочь? — не скрывая своей ярости, с угрозой проговорил Тарас, встряхивая Леню на каждом слове.

Тот попытался уцепить за его руку, но промахнулся. И потому просто махал руками в воздухе.

— Он сам ко мне прицепился, — будто жалуясь, протянул Леня, кривясь от того, что его трясли. — Чего этот гаденыш цепляется? Триста лет он мне нужен. Пусть не лезет.

Тарас еще раз, сильно встряхнул Леню, а потом резко разжал пальцы, так, что Ленька грузно упал на землю.

— Мне плевать. Еще раз узнаю, что ты тронул Женьку, или подошел к нему ближе, чем на десять метров, изобью, сволочь. Нечего тебе рядом с ребенком делать, — он снова ухватил Леню за футболку, и поднял из грязи.

— Это мой сын, между прочим, — стуча зубами, попытался внятно проговорить Леня.

Тарас зло хмыкнул и, обхватив его лицо пальцами, с силой сжал руку, вынуждая Леонида смотреть ему прямо в глаза.

— Вспомнил? Что-то не видно, чтоб ты хотел стать ему отцом. Да и не нужен Жене отец-алкоголик. Так что, приблизишься — пеняй на себя, — он с такой силой сжал пальцы, что не удивился бы, если бы сломал тому челюсть.

Но в этот момент его окликнули сзади.

— Тарас! — нельзя сказать, что голос матери был настолько уж неожиданным. Наверняка тетя Маша тут же бросилась звонить его родителям, чтобы не предупредили "кровопролитие". Оправданно, в принципе. Он вполне мог не сдержаться. И так, уже почти готов был хорошенько приложить Леню об стенку. Чтоб тот лучше понял. — Тарас, отпусти его, — мать настороженно остановилась в паре шагов от них, обеспокоенно глядя на сына. — Не надо, сынок. Не пачкай руки об это...

Тарас глубоко вздохнул и повернулся к матери, продолжая удерживать Леню на весу за подбородок.

Ему не хотелось расстраивать мать. А ее глаза уже были испуганы и печальны. Наверное, по лицу Тараса и правда, легко было прочесть, что именно он хотел бы сделать с Леней.

Впрочем, печаль там была с тех пор, как ее сын совершенно перестал слушать здравых советов. Она стояла, едва ли не умоляюще глядя на него, с каким-то отчаянием сжимая в руке свои старые четки. На плечах матери лежала легкая газовая косынка. Все правильно, сегодня воскресенье. Служба начиналась в девять. Наверное, они с папой как раз выходили...

Оттолкнув от себя Леонида, да так, что тот с проклятиями ударился об землю, Тарас направился к матери, удержавшись от искушения ударить Леньку сильнее. Мать права — эта мразь не стоила того, чтобы опускаться до такого уровня.

— Привет, мам, — наклонившись, он поцеловал ту в щеку, — ты на службу опоздаешь.

— Ты же меня отвезешь, правда, Тарас? — цепко ухватив сына за руку, она мягко начала тянуть Тараса прочь из этого двора. — Я Мише сказала, что ты отвезешь, и отправила отца, зачем ему меня ждать? — быстро заговорила мама, пытаясь, наверное, отвлечь его.

Тарас хмыкнул, посмотрев на мать так, что та сразу поняла — ее маневры не прошли незамеченно. Однако в семье католиков к родителям отношение всегда было почтительным.

А их семья принадлежала именно к греко-католической церкви. Еще в сороковых, после войны, бабушку и дедушку Тараса, вместе со всей их деревней, правительство переселило сюда, на юг страны, "чтобы способствовать укреплению национального сознания", как объяснялось. Его родители перебрались в ближайший городок уже после свадьбы. Но продолжали регулярно ездить на службу в католический храм, который построили "переселенцы" у себя в селе. Раньше и Тарас ездил с ними. Давно. Но и теперь, перестав поступать так, как было бы правильно, по мнению родителей, он не собирался грубить или проявлять неуважение к родным.

— Конечно отвезу, мам, — открыв перед ней пассажирскую дверь, Тарас обернулся и еще раз, с предупреждением посмотрел на пытающегося встать Леньку. А потом обошел автомобиль и сел за руль.

— Может, ты с нами на службу пойдешь? — немного успокоившись, с надеждой посмотрела на него мать. И протянула руку, приглаживая Тарасу волосы. — Отец Константин каждый раз спрашивает, как твои дела, беспокоится, что ты не появляешься...

Тарас криво улыбнулся уголками губ, выруливая на центральную улицу их городка.

— Не думаю, мам. У меня другие планы были, — он передернул плечами. И не дожидаясь пока она продолжит свои просьбы, потому что не хотел выслушивать очередную нотацию о своей заблудшей душе, сам начал задавать вопросы. — Вы тут как? Почему не звонили?

Мать вздохнула, прекрасно понимая, что сын просто увиливает от разговора, но покорно кивнув, начала рассказывать, что у них произошло за неделю.

До села, в котором до сих пор жили почти все родственники Тараса, они доехали за двадцать минут. Да и то, только потому, что останавливались едва ли не у каждого двора "обменяться новостями", как объяснила мама.

Впрочем, Тарас с детства привык к подобным поездкам, а потому спокойно и терпеливо тормозил машину у каждой приветливо машущей знакомой матери.

Но, наконец-то, они добрались до храма.

Он даже испытал некоторое облегчение, выходя на улицу, чтобы помочь матери. Рядом тут же оказался отец. Он не пытался заговорить сына, подобно своей жене. Просто внимательно посмотрел Тарасу в глаза, а потом, вздохнув так же тяжело, как его супруга, похлопал его по плечу. И тоже позвал на службу. Но Тарас и на приглашение отца не согласился.

Они стояли во дворе церкви, здороваясь со знакомыми. Тарас рассказывал родителям про проверку на фирме, успокоив, что с его документацией все нормально. Рассказал про план ремонта, и задумавшись над тем, стоит ли упоминать о смене страховой компании, что так или иначе повлекло бы упоминание Нади, замолчал.

Его родители всегда за версту чуяли, если сын пытался чего-то недоговорить. А Тарас как-то не собирался рассказывать им о каждой девушке, с которой что-то имел. Они-то и его "брак" с Анькой считали грехом, хоть и радовались, что Тарасу хватило ума не венчаться. Что уж говорить про подобные связи?

Хотя, зная отношение матери к его "законной жене", Тарас подозревал, что она бы обрадовалась любой вероятности, которая отдалит сына от Ани.