Тут рекой полились слезы, царица запричитала, что Иван с посланником дьявола связался, совсем из ума выжил, хочет Третий Рим к его ногам бросить. Царь, который не выносил женских слез и причитаний, особенно поверх вина, открыл дверь, и рявкнул: 'Вон! И чтоб духу твоего здесь не было!'. Позвал князя Холмского и дьяка Беклемишева:

— Василий Данилович, Иван Никитович, зайди!

Вошел плотный, небольшого роста воевода в кольчуге и золочёном панцире, и воин в простом вооружении. Сняли шеломы, поискали глазами иконы, сплюнули через плечо.

— Мы тут с царем Дмитрием покумекали, садитесь и послушайте. Пейте! — Иван подвинул им тяжёлую бутылку с портвейном. Дмитрий указал на стул, князь, гремя вооружением, уселся на него, подвинул себе кубок и блюдо с мясом. Налил от души в чарку, выпил и закусил кабанчиком. Дьяк, показавшийся Дмитрию знакомым, осторожно присел на угловой стул, глазами нашел графин с водкой, и немного плеснул себе. Закусил грибочками.

— Так вот! Пошлёшь в Белозеро за Василием Патрикеевым. Софью — в Покров. Василия — в Астрахань, пусть там княжит, себя проявит. Затем к Нилу съездите, скажите, что я зову. И, Иван, позови Симона.

Вошел митрополит, долго плевался через плечо, до тех пор, пока Дмитрий не кинул ему тряпку, и не приказал вытереть всё, что наплевал. Тот, было, решил развернуться и уйти, но Иван не дал ему этой возможности.

— Стой и слушай! Просил крепь ввести?

— Да, великий князь! Иначе разор всех нас ждёт. В первую голову, тебя!

— Не будет тебе крепи! Чернь у тебя бедствует! Три четвертины берешь! Вот они и уходят! И идут сюда! Не умеешь хозяйствовать, не берись! Все монастырские земли теперь — государевы. Жить монастыри будут со своих доходов, пахоты прекратить, весь урожай этого года сдать в приказы. И собор назначь на сентябрь! Вдоволь тебе!

Митрополит повалился в ноги великому князю, запричитал, что режет его князюшко ни за грош, что околдовал князя нехристь поганая Дмитрий, что опору из-под себя выбивает князь. Тут Дмитрий не выдержал, поднял митрополита за воротник и портки, и слегка приложил его о столб.

— Ты у меня в крепости на меня хулу возводишь, смерд? Повесить! — тут с попом казус произошёл: медвежья болезнь! Жиденько, и запах поплыл. Да при свидетелях!

— Брысь отсюда, поганец! — Симон выскочил из светлицы, а через несколько секунд кто-то из наших закричал: 'Врача!'. Удар у него приключился! Через 10 минут врач доложил, что у митрополита инсульт, требуется госпитализация. Однако, его окружение сделать это не дало, причитая, забрали его, и понесли на тот берег. Иван не расстроился, и долго хохотал над происшествием. К собору Симон так и не пришёл в себя, отказала речь, парализовало правую сторону. Митрополитом стал Нил Сорский, который отправил своего идейного противника Иосифа Волоцкого на Валаам.

Дмитрий же был вынужден прервать пребывание в Нарве из-за событий в Кале: там вспыхнуло восстание горожан. Спровоцировал его, как и следовало ожидать, епископ крупнейшего собора Нотр-Дам-де-Кале Джозеф. Поводом послужила драка на Оружейной площади между французами и англичанами. Во времена английского владычества разговаривать на французском запрещалось под страхом бития кнутом. Власть сменилась, французы расхрабрились, и заговорили на рынке по-французски. Немедленно возникла драка, которую поддержал епископ. Началась резня французов, и комендант крепости приказал открыть огонь по бунтовщикам. Канарцы довольно быстро навели порядок на улицах, но значительная часть людей спряталась от огня в церкви, и отказалась выходить, заняв там оборону. Неожиданно, там оказалось довольно много оружия, хотя собор несколько раз обыскивали. Собственно, в Кале две крепости: одна большая у порта на искусственном острове, там и находится собор, а вторая меньше, это герцогский замок, построенный ещё в 8-м веке. Тоже окружен рвом с водой. Мосты через рвы подъемные, и довольно хлипкие, так как рвы широкие, что в одной, так и в другой крепости. Тяжёлая техника по ним пройти не может. Только бронетранспортёры. Поэтому пушки находились в Брюгге. А собор, это крепость, маленькая, но довольно хорошо укреплённая. Сам собор выстроен в виде креста, а с северо-западной стороны — пристройка в виде небольшого форта. В верхней части — бойницы и укрытия для стрелков. В общем, без артиллерии не взять, или с потерями. Вокруг собора — довольно толстая стена. Переговоры ни к чему не приводили. Пришлось снимать разведроту Мальцева с дока, и направлять туда. Дмитрий приехал в Кале в начале сентября. Выслушав Гонтье и Мальцева, принял решение в переговоры не вступать, а выкурить из собора всех хлорпикрином. Переснарядили дымовые мины для 82мм миномётов и дали несколько залпов. Одновременно подорвали ворота собора. Произвели зачистку основного здания. Но в пристройке засело более 400 человек. Туда газ не попал. С балкона главного здания зачистили крышу пристройки, туда спустилось несколько человек, и через дымоходы бросили ещё шашки. Через пять минут стрельба стихла, удалось подорвать дверь, и начать эвакуацию потерявших сознание людей. Несколько человек умерло: у кого сердце не выдержало, кто задохнулся в собственной рвоте. Они забаррикадировали двери так, что из этой мышеловки было не выскочить. Как назло, епископ Джозеф погиб, и устроить суд над ним не удалось. А в Англии его сделали святым и образовали орден святого Джозефа, который долго ещё портил кровь и нервы канарцам. В соборе оказалось много скрытых помещений и даже подземный ход к источнику воды. Были запасы продовольствия, много пороха, пуль, зарядов картечи для пушек. Правда, пушек у обороняющихся не было. Сразу после подавления восстания, начались работы по укреплению мостов. Жители были выселены из крепости в город. На работу в порт они ходили вокруг крепости. Исключение составили рабочие трех мануфактур, расположенных в самой крепости. Сами мануфактуры были выкуплены у хозяев, и стали государственными предприятиями. Они выпускали сукно, и делали фетровые шляпы, пользующиеся спросом у местных жителей.

Главным 'приобретением' в Кале был почти готовый сухой док, длиной 300 метров! Так называемый гостевой порт. А высота приливов здесь до 5 метров! Поэтому сразу начали делать ворота и бетонировать дно дока. Через полгода провели первое докование 'Петрозаводска' в новом доке. Главное отличие от Кубы: док наполняется и осушается сам! Никаких насосов! Только в самом конце осушки откачивается около метра воды.

Собственно, легкость строительства таких доков и заложила основу создания большого флота Англии и Франции. Во многих местах в мире это требует гораздо больших усилий и совершенно другого уровня технологического развития. А здесь — удобно!

Тем не менее, в настоящий момент у Дмитрия не было надобности слишком развивать этот регион. Он ограничился тем же, что сделал в Брюгге: укрепил крепость, мосты и дороги. Выселив людей, занялись канализацией и водопроводом для гарнизона. Это — важно! Средневековые города представляли из себя клоаку! Мусор не вывозился, отходы жизнедеятельности вываливались на улицу. Летом мириады мух разносили заразу по городу. И, хотя канализацию и водопровод сработали ещё рабы Рима, об этих благах цивилизации в Европе прочно забыли! В Брюгге, где население оставили на месте, были введены огромные штрафы за мусор, на деньги муниципалитета начали строить достаточное количество отхожих мест, с отводом содержимого в каналы. В цитадели заработала водопроводная станция, и оттуда начали тянуть водопровод вдоль улиц. Приходилось ограничиваться колонками на улицах. Лишь достаточно богатые люди могли себе позволить провести водопровод в дом, но, это поощрялось. Второе 'бедствие': отсутствие бань и ванных комнат в домах. Мылись в Европе редко, многие не мылись никогда. Поэтому в обоих крепостях началось массовое строительство бань и котельных к ним, организовано строительство цехов по изготовлению мыла, как твердого, так и жидкого. Если в Новгороде, Ревеле, Риге и Венте, это проходило без осложнений, то здесь этому воспротивилась и церковь, и население. Дело в том, что в это время существовало религиозное течение святого Фомы, который требовал угнетать тело, и укреплять дух. Самое сложное было вынести за территорию города бойни! Скот забивали прямо на улицах и во дворах, отходы начинали гнить, вокруг роились мухи. Тут же бегали крысы и другие животные, часто на месте бойни просто не было воды, или был колодец, куда обратно просачивались сливные воды. Запретили совсем, и крупно штрафовали за это. Ещё не написаны замечательные слова: 'Вместо прекрасного латинского языка — 20 варварских наречий, вместо культуры и законов — только варварские обычаи. Цирки и амфитеатры, возвышавшиеся во всех провинциях, сменились хижинами, крытыми соломой. Большие дороги, такие красивые и прочные, проведенные от подножия Капитолия до гор Тавра, покрылись стоячими водами. Такой же переворот произошел в умах; Григорий Турский и монах Фредегар из Сен-Галлена — это наши Полибии и Титы Ливии. Человеческий разум огрубел среди самых подлых и бессмысленных суеверий... Вся Европа коснеет в этом унижении до 16 в. и освобождается от него лишь путем ужасных судорог'. (Вольтер .'Опыт о нравах....') Эти судороги и приходилось видеть, когда пришлось вводить банную повинность в Брюгге, а по утрам пускать по улицам крепости 'Студебеккеры' с высоконапорными насосами и 5-тонной цистерной для смыва грязи с улиц. Но, не все улицы были проезжими! Было множество узеньких, на одного человека, улиц со стоящими вплотную домами, где пришлось вводить повинность ежедневных уборок. В конце концов, санитария победила, но битва была долгой и упорной!

Герцогиня Марго посетила Брюгге в разгар войны за санитарию. Ей Дмитрий и сказал, что устал бороться с мухами, что выбить из этого города грязь, похоже, не получится никогда! Марго, довольная тем, как выставили на позор Генриха, подарила ему недостроенный форт Дамме, что в пяти километрах от Брюгге.

— Вы — король-воин! Живёте везде и нигде, а у Вас явный талант градостроителя! Мне очень понравились переделки в Брюгге и Остэнде. С них смыта пыль веков, они просто сияют! Здесь неподалёку есть моё владение, его мне подарил мой великий муж, упокой господи его душу. У меня самой руки не доходят все там сделать, да и с деньгами последнее время туго стало. А за всё надо платить! Мои стряпчие оформят всё на Ваше имя, и я давно жду возможности познакомиться с Вашей женой, королевой Олорой, слухи о красоте которой долетели и сюда. Мне кажется, что Вы истинный рыцарь, у которого всё должно быть прекрасным. А мне бы хотелось, чтобы Папа признал незаконнорожденным Генриха, как оно и есть на самом деле.

— А кто вместо него?

— Маргарет Поул, графиня Солсбери, у которой два сына, и каждый из них имеет больше прав на престол, нежели этот бастард!

— Я подумаю, как это можно будет сделать. — ответил Дмитрий. Продолжение внутренних разборок в Англии, благодаря которым они проиграли Столетнюю войну, было на руку Дмитрию. Поэтому, прошение на имя Папы, написанное герцогиней, и подписанное несколькими верными Маргарите епископами и кардиналами, было отправлено в Рим. Дмитрий съездил в Дамме и оценил подарок: правильной семиугольной формы недостроенный форт, полностью окруженный рвом, и рассечённый пополам каналом Дамс-Ваарт-Зюйд. Внутри маленькая уютная деревенька в десяток домов. Матвеев запросил Совет о возможности постройки форта, прикрывающего Брюгге с Севера, и строительстве внутри нормального дома, так как жить в замках надоело, хуже горькой редьки. А мотаться туда-сюда на Канары и обратно тяжеловато. Проживание семейства в Брюгге было признано небезопасным: слишком много посторонних людей. Совет не возражал, но советовал привлечь к постройке итальянцев и канарцев. Разработали общий проект, вписываясь в указанную семиконечную звезду. Срединный канал огорожен стенами с обоих сторон, под каналом — три тоннеля, мостов нет. C Кубы приехал Юра Ходырев и лично осмотрел место.

— У меня возражений нет! Рвы расширить до 100 метров, Центральный канал — тоже. За счёт этого грунта создать анвелопы и контр-эскарпы. Грунт отличный, кембрий. В принципе можно приступать. А то, действительно, в Европе стоим, а столицы нет. — он внес предложения в проект и подписал. Через несколько недель на каналах закипела работа. В отличие от остальных крепостей того времени, здесь активно применялся бетон, а стены облицовывались гранитом и базальтом. На вид крепость получалась как игрушечная, если бы не новейшее вооружение, задействованное во всех узлах обороны. Предусматривалась даже газовая атака противника, стояли ФВУ на всех бастионах. Строили на века! Большой и малый дворец разрабатывал архитектор Трезини, и большое участие в этих работах принял Леонардо да Винчи. Малый дворец предназначался для проживания и малых приёмов, а большой — был парадным. Перед ним большой плац, на котором можно было проводить смотры и парады. Все улицы были выложены гранитной плиткой, как на Дворцовой площади в Ленинграде. При разработке Дмитрий больше склонялся к этому, привычному для него стилю архитектуры. Когда разработчики уезжали в сторону, их приходилось поправлять. Ведь создаётся новый стиль! Новый строй, и всё должно соответствовать. Кроме дворцов в крепости строились обычные склады и инженерные сооружения: электростанция, водоочистительная станция, система канализации, подземное бомбоубежище, противопожарная и осушительная системы. Компактность постройки, всего около 400 000 квадратных метров, позволила довольно быстро её построить и привести в полный порядок, как саму крепость, так и территорию вокруг неё.

Сигизмунд Старый правил в Силезии, которую сейчас сотрясали реформаторы из соседней Чехии. Он был серьёзным претендентом на престол, был холостым, так что, теоретически, мог жениться на Елене Ивановне. Однако Сигизмунд принял участие в походе против напавших на княжество отрядов грабителей из соседнего Фривальда, и, схлопотал пулю в конце зимы 1504 года. Не повезло! Чего не бывает в этом мире! Особенно, в такое дикое время! Да в преддверии смерти одного из королей! Пробные контакты с ним дали абсолютно отрицательную картину: он принимал у себя изгнанных Радзивиллов, желал восстановить деятельность католической церкви, уже съездил к Папе, получил от него буллу с открытой датой, и готовился предъявить её в Вильне при коронации. То есть принести в жертву всё то, что делал его брат. Бывает! Брат за брата не отвечает. Поэтому, Ходырев провел операцию по его ликвидации. Второй брат не стал предъявлять никаких претензий на престол, и выгнал польских магнатов, когда они пришли к нему после гибели брата. Ещё один претендент: король Максимилиан I, Габсбург, предпочел не рисковать. Оставались три брата Глинские. Все трое были вызваны Нилом в Москву, с ними были проведены многочисленные беседы. Наибольшими претензиями отличался старший Михаил, но, он клятвенно пообещал хранить верность церкви. Деятели упразднённой пан-рады, чувствуя приближение кончины князя, тоже подняли голову. В неё когда-то входили канцлер, подканцлер, маршалки, подскарбий, воеводы, каштеляны и некоторые старосты. Также в состав рады некогда входили епископы и крупнейшие землевладельцы. Возглавлял всю эту свору князь Кезгайло, по прозвищу Рекуть, там же были Станислав Кишка и Иван Заберезинский. Главным местом, где собирались эти люди, был замок в Новых Троках, где воеводил Заберезинский. Некогда он был любимым местом отдыха Александра, но теперь он туда не ездил, предпочитая замок Гидемина в Вильне. Троки не нравились Елене. Почти сразу после известия о гибели брата, князь назначил канцлером Михаила Глинского, решив в его пользу старинный спор между старой литовской знатью и родом татарских князей Глинских. Кроме того, приблизил к себе Констатина Осторожского, и его многочисленных знакомцев: Вишневецких, Сангушек, Дубровицких, Мстиславских, Дашковых, Солтанов и Гулевичей, выходцев с Киевской Руси, южных частей княжества, вошедших в него не так давно. Он принял решение об этом потому, что 'старая знать' была пронизана узами с Радзивиллами, не принявшими православие, и обивавшими папские и европейские пороги в тайной надежде вернуть себе Польшу.