Симбиоз

Нарушая висящую над этим странным застывшим миром тишину, между двух небес — реальным и отражённым — прокатился низкий утробный звук, пробравший до спинного мозга и рассыпавшийся по спине мелкими мурашками. Было похоже на гудок старого водного корабля, — мы когда-то в детстве плавали на таком на экскурсию, — или на зов кита. Через несколько мгновений сбоку пришла ответная звуковая волна, и я увидела, как водную гладь рассекло, на мгновение блеснув в лучах заходящего солнца влажной тёмной спиной, огромное тело какого-то водного животного. Мелькнуло и пропало, а потом вдруг вынырнуло целиком — без брызг и плеска, почти не потревожив идеальную гладь, — и некоторое время скользило в воздухе, не касаясь поверхности воды. Слишком долго скользило, чтобы это могло быть простой инерцией; но в тот момент я об этом не задумывалась, увлечённая созерцанием. Длинное тело без выраженной головы имело вытянутую каплевидную форму и очень органично переходило в два огромных ярких треугольных крыла, которые язык не поворачивался назвать плавниками. Переливы всех цветов радуги на тёмном фоне напоминали причудливую вязь какого-то древнего языка. Потом существо резко закрутилось вокруг своей оси, обхватывая тело крыльями, издало тот самый низкий зов и без плеска вошло в воду.

А потом точно такой же звук, только выше и тоньше, родился прямо под нашими ногами, и я сообразила, что мы стоим на покатой спине похожего существа, только размерами, кажется, значительно уступавшего собрату. Радужные перепонки его крыльев едва заметно подрагивали, и это было единственное заметное глазу движение. Как эта гигантская амфибия летела, как управляла своим полётом и почему совершенно не ощущался набегающий воздушный поток, было неясно.

Живой дельтаплан поднимался всё выше и выше, и я вдруг сообразила, что дымно-белая громадина, к которой мы движемся, — совсем не облако, а парящий высоко в небе город.

Из странных бесформенных образований, похожих на клочья очень плотного тумана, свисали длинные тонкие сосульки всех оттенков зелёного, поначалу терявшиеся на фоне вечернего неба. Увитые непонятной искристой паутиной, они казались невесомыми, да что там — нереальными! Голограмма, полёт фантазии какого-то художника, город в облаках.

Чем ближе мы к нему становились, тем более внушительным представал город. Даже ехидный штурман примолк, вглядываясь в изящные черты и задумчиво озираясь по сторонам.

Оказывается, жизнь в этом странном городе бурлила весьма интенсивно. Во всех направлениях сновали какие-то летательные аппараты, и вот так с ходу определить, какие из них живые, какие — нет, было невозможно. Да я, честно говоря, не могла уверенно сказать это и про то существо, на спине которого мы стояли. Может, у них механизмы такие — самостоятельные?

А ещё сейчас, когда я вновь потихоньку вернула себе способность думать, мне стало интересно, а куда делся тот корабль, на котором мы летели? В общем-то, совершенно ясно, что на планету он не садился: ничего похожего на космодром я не наблюдала. Получается, эти существа способны перемещаться своими пространственными проколами на большие расстояния и с очень высокой точностью? Если они с орбиты попали на спину не такой уж крупной зверушки.

Когда мы приблизились настолько, что можно было различить отдельных обитателей этого города на облаке, снялось разом несколько вопросов. Во-первых, далеко не все аборигены представляли собой большие чёрные кляксы; некоторые, насколько я могла разглядеть, ничем не отличались от людей и были одеты в какие-то цветные вещи. Во-вторых, среди них попадались личности разного пола и возраста. То есть, можно было почти уверенно утверждать, что мы имеем дело с потомками каких-то древних колонистов, а, стало быть, людьми. Пусть несколько странными и изменившимися за годы обособленного развития, но — людьми. От этой мысли стало спокойней.

Наша небольшая компания, видимо, не казалась местным примечательной: внимания на нас не обращали совершенно. И я постепенно совсем успокоилась насчёт дальнейших перспектив нашей жизни. Убивать нас, кажется, в самом деле не собирались. Теперь меня сильнее тревожило другое, а именно — возможность свалиться с такой ненадёжной опоры. Но конвоир держал крепко, и я была ему за это благодарна.

А ещё грызло любопытство, куда делись "больные" учёные с базы и есть ли среди наших сопровождающих Сур? Объединять нас с сородичами, похоже, не стали, чтобы не подцепили от них заразу. Мой тюремщик-меломан же... я была уверена, что после давешнего срыва или его к нам не допустят, или он сам не пойдёт. Но всё равно — сомневалась.

Ну и, конечно, было очень интересно: какие они, остальные аборигены? Но ответ на этот вопрос, кажется, светил нам очень скоро.

В конце концов наш транспорт нырнул в облако, несколько секунд мы плыли в плотном влажном тумане, от которого волосы тут же отяжелели, лицо и комбинезон покрылись мелкими капельками. А потом летун опустился на ровную площадку, края которой терялись всё в той же мгле. Спустившись по крылу, мы отошли на пару метров — и вместе с частью пола двинулись вниз.

Узкая вертикальная шахта тянулась достаточно долго. Провал над нашими головами быстро закрылся, но зато пол начал испускать неяркий голубоватый свет, позволяющий чувствовать себя вполне комфортно. Потом лифт остановился и в стене открылась арка, затянутая знакомой по кораблю неосязаемой пеленой, через которую мы прошли в просторную светлую комнату, имеющую форму сектора: та стена, сквозь которую мы прошли, и противоположная ей были полукруглыми. Последняя ко всему прочему была полностью прозрачной и открывала изумительный вид на тёмное закатное небо и океан внизу. Пока мы летели, местное светило уже полностью село, и небо буквально на глазах наливалось чернотой. И в ответ ему начинал светиться потолок комнаты.

Помещение мы разглядывали с жадностью. Оно кардинально отличалось от пустых камер в корабле и было совершенно... человеческим. Да, немногочисленные предметы обстановки имели непривычные очертания, а предназначение некоторых из них не получалось определить сходу. Но всё это с тем же успехом могло находиться на Земле и являться воплощением фантазии какого-нибудь оригинального дизайнера.

Светло-зелёные стены и потолок, пол более тёмного оттенка. Большой белый стол в форме пятна или амёбы, стоящий на на трёх тонких ножках. Тёмно-синие объёмные кресла, лишённые прямых линий и даже на вид кажущиеся очень удобными. Вдоль боковых прямых стен — несколько высоких прямоугольных призм, внешним видом напоминающих глыбы мутного льда; не то шкафы, не то колонны, не то что-то совсем уж непонятное. Ещё из непонятного присутствовала странная конструкция в дальнем углу — цилиндр из серого материала высотой около полуметра и такого же диаметра, в верхней части которого имелся неглубокий вырез конической формы. Ну, и правильный куб невнятного грязного серо-зелёного цвета, стоящий посреди стола.

Конвоиры привели нас сюда и молча удалились через тот же проход, который закрылся за их спинами.

— Ну... похоже, убивать нас действительно не планируют, — задумчиво прокомментировал капитан, озираясь.

— В доверие втираются. Будут пытаться вызнать секретную информацию, — насмешливо возразил Василич.

— Жень, наша с тобой секретная информация устарела лет на тридцать минимум, — отмахнулся дядя и, ещё раз оглядевшись, осторожно присел в ближайшее кресло. Мы переглянулись и дружно последовали его примеру, благо посадочных мест здесь был добрый десяток. — Стало быть, это всё-таки люди. А наши конвоиры — роботы?

— Вряд ли, — нервно хмыкнула я. После проявления Суром совершенно животных инстинктов в его искусственном происхождении я здорово сомневалась.

— Рада приветствовать вас от имени нашего мира, — раздался откуда-то сбоку красивый женский голос. Мы одновременно вздрогнули и обернулись, разглядывая говорящую, прошедшую в комнату через открывшуюся в боковой стене дверь.

Усомниться в том, что перед нами стоял человек, было сложно. Высокая стройная женщина, одетая не то в брючный костюм, не то в комбинезон; правда, совсем не похожий на нашу техническую одежду. Тяжёлая струящаяся ткань глубокого бирюзового цвета с изумрудным абстрактным узором так и манила потрогать: она казалась очень приятной на ощупь. Свободные брюки, расклёшенные рукава, достаточно смелый вырез на красивой высокой груди, тонкая талия подчёркнута широким поясом на пару тонов светлее общего фона. На ногах обуты лёгкие плетёные босоножки, а волосы красивого золотистого оттенка свободно рассыпались по плечам, спадая до середины спины. Да и лицо было под стать всему остальному: большие ярко-зелёные глаза, точёные черты. В общем, женщина была изумительно красива, и единственным отличием, которое мешало забыть, что перед нами чужачка, были знакомые чёрные узоры на коже.

Почему-то она не понравилась мне с первого взгляда. Увы, наверное, от зависти; я бы тоже с огромным удовольствием расхаживала в таком костюмчике, а не в практичном, но значительно менее красивом комбинезоне. И косу бы распустила, если бы пряди не цеплялись за детали этого самого комбинезона и не путались бы так без применения моего любимого косметического средства, оставшегося на корабле. И вообще, так не честно: раз уж мы гости, нас для начала надо было накормить, напоить, и только потом разговаривать разговоры!

— А уж мы как рады, что нас приветствуете именно вы, — высказался Василич, поднимаясь с места и с интересом разглядывая женщину. Как всегда в своём репертуаре, только руку лобызать не спешил. Разумно; кто знает, как они на подобные жесты могут реагировать?

По примеру штурмана в порядке приветствия поднялись и остальные мужчины. Причём если мой братец смотрел на красавицу едва ли не с открытым ртом (да, я помню, что он уже достаточно вырос, чтобы интересоваться девочками), то дядя Боря с лёгким прищуром, некоторым подозрением и интересом сугубо профессиональным, что в очередной раз убедило меня в давнишнем подозрении: наш капитан — образец настоящего мужчины.

Чужачка тем временем ласково улыбнулась штурману, окинула нас всех заинтересованным взглядом, а потом, кажется, опомнившись, поспешила нарушить повисшую тишину.

— Простите моё любопытство, я просто поражена, насколько мы с вами похожи! Это так странно и приятно — встретить тех, кто до последнего времени считался мифом... Меня зовут Элиса, и в первую очередь я хотела бы извиниться за доставленные неудобства, — мягко проговорила она, подходя ближе. — Дело в том, что наши патрульные плохо понимают нужды нормальных людей.

— Почему? — вмешалась в разговор я. Элиса окинула меня непонятным взглядом, но ответила столь же мягко и с той же дружелюбной улыбкой.

— Нечто вроде профессионального заболевания, не стоит задумываться о подобных мелочах. Юной девушке — особенно.

— И о чём же, по-вашему, стоит задумываться юной девушке? — неприязненно поинтересовалась я.

— Вопрос не по адресу, — опередил ту с ответом новый голос. Точнее, голос был вполне знакомый, только лично я как-то не ожидала его услышать. К вошедшему вслед за нами, со стороны лифтовой шахты, мужчине разом обернулись все. Экипаж — с растерянностью, я — со странной смесью тревоги и облегчения, а Элиса — с искренней радостью.

— Сур! Как я рада тебя видеть! — так и не успевшая присесть женщина стремительно преодолела разделявшее их расстояние с явным намерением обнять мужчину. Но ответная реакция того откровенно озадачила, причём не только нас, но и саму Элису: он аккуратно перехватил её протянутые руки за запястья, причём ладони его в этот момент были покрыты знакомой чёрной субстанцией. Что характерно, только ладони.

В остальном же мы имели возможность наблюдать нашего знакомого "в гражданском". Без привычной чёрной кляксы, в светло-серых свободных брюках и длинной белой жилетке без пуговиц, держащейся широким серым поясом, он смотрелся довольно странно. Зато можно было рассмотреть широкие плечи и сильные руки, увитые всё теми же чёрными узорами.

— Не могу ответить тем же, — холодно ответил тем временем мужчина, и я с некоторым стыдом поймала себя на злорадстве по этому поводу.

Вот странно. Казалось бы, именно Сур меня недавно напугал до истерики, и объектом неприязни должен был быть именно он; но, однако, я поймала себя на мысли, что никакого зла на него не держу. А чем мне настолько не понравилась совершенно посторонняя женщина, которую я видела первый раз в жизни, большой вопрос. И, тем не менее, сейчас я была полностью на его стороне и очень рада его видеть, даже несмотря на незнание предыстории.

А что она имелась, было очевидно. Судя по поведению, эти двое были знакомы очень давно и неплохо, а разногласия имели исключительно личный характер. Не знаю, как у них тут выстраивались личные отношения, но больше всего походило на старую как мир историю: были близки, потом расстались. Опять же, судя по поведению, инициатором была она, а его это расставание обидело. Может, он в этих своих дальних патрулях из-за неё и торчал?

Не знаю, насколько были близки к истине мои предположения, но они помогли окончательно успокоиться и убедили меня в том, что мы имеем дело с людьми. И, наверное, к ним вполне можно подходить с привычными мерками.

— Что ты здесь делаешь? — продолжил Сур неприязненно, отстраняя руки женщины подальше от себя и только после этого отпуская.

— Но это же моя работа, — явно опешила та.

— Приоритет контакта, — отрезал он.

— Как... но ты же... — выражение лица Элисы стало совсем растерянным и даже обиженным. — Патрульные же не могут...

— Проверь, — он слегка пожал плечами. Женщина окинула собеседника пронзительным недобрым взглядом и решительно подошла к ближайшей льдистой колонне. Стоя к нам спиной, положила на неё обе ладони, и буквально через несколько мгновений вернулась обратно. Зло сверкнула на меня глазами, обожгла взглядом Сура, что-то тихо ему сказав, и стремительно вышла в сторону лифта.

— Ух, хороша, стерва! — проводив красавицу взглядом, восхищённо присвистнул Василич, когда та нас покинула.

— Прошу прощения, небольшие организационные сложности, — чуть поморщившись, сказал Сур, слегка наклонив голову.

— Да мы так и поняли. И вот как раз именно это особенно озадачивает: что мы решительно всё поняли, — задумчиво проговорил дядя Боря, с интересом разглядывая бывшего конвоира. — Ладно, та женщина; но лично в вас перемена оказалась уж очень резкой.

— Нахождение вдали от родной планеты сказывается на нас пагубно, — глубоко вздохнув, ответил тот и опустился в свободное кресло. — Для того, чтобы этого избежать, мы... несколько изменяем своё сознание. Главным образом, полностью отказываемся от эмоционального восприятия действительности. Из этого состояния можно выйти самостоятельно, но обычно прибегают к услугам специалистов: так быстрее.

— Как получилось, что наши цивилизации до сих пор не пересекались? — хмурясь, уточнил капитан.

— Именно из-за этого, — спокойно отозвался Сур. — Патрульные избегают контактов. Они руководствуются соображениями логики, безопасности и заранее составленными инструкциями, а, исходя из них, чужой высокоразвитой и достаточно агрессивной цивилизации, хоть и родственной, стоит избегать.