Cлепая Совесть

Тороплюсь выйти, император за мной не идёт, прикрывает дверь. Оглядываюсь, Дарсаля почему-то нет, я за это время уже почти привыкла, что он всегда рядом, даже как-то не по себе. Спешу наверх, забегаю в апартаменты.

— Дарсаль! — зову, тихо, откуда-то из глубины души нарастает паника, сама не могу понять, почему. А вдруг его сменили, а вдруг что-то случилось...

Скидываю туфли, зачем-то лезу в бар, наливаю ещё вина, может, успокоительного выпить? Решаюсь, отправляюсь в его комнату, мне же, вроде бы, можно? Мы в последние дни и не говорили почти...

Там тоже темно, тихо, включаю подсветку. В голове глупые мысли, зачем она Слепому? Дохожу до кровати, сажусь, ставлю полупустой бокал на тумбочку. Обхватываю себя руками, ведь жених сказал бы, если бы решил его сменить? Да и мне, наверное, должно быть безразлично...

Осматриваюсь, сразу не поймёшь, его ли вещи, форма-то у всех одинакова, а я сюда с тех пор и не заглядывала. Неудобно.

Достаю опалённые картинки, похоже, всё-таки его. Если, конечно, у каждого Стража в тумбочке по такому набору не лежит.

Перебираю, кажется, новые появились. Одна просто приковывает внимание: чёрный, почти прогоревший силуэт женщины с дикими горящими глазами. Что это? Ощущаю озноб, на мгновение кажется, будто нечто тёмное проносится и в комнате, едва заставляю себя не вскрикнуть. Другая охрана ведь на постах, никого не пропустят!

"Вы всегда теперь можете позвать меня мысленно, — вдруг вспоминаю, — я на вас настроен. Услышу и сразу же приду". Если бы я ещё знала, как!

"Дарсаль!" — зову, встаю от напряжения, пытаюсь вложить в мысли его образ.

"Я здесь, моя госпожа, — тут же отзывается. — Сейчас буду".

Опускаюсь на кровать, глаза заполняются слезами облегчения, боже мой, что со мной? Допиваю вино, наверное, зря я.

Появляется быстро, не могу понять откуда — из потайного хода какого-то?! А я и не предполагала, что здесь такой есть. Бросает взгляд на рисунок — ощутимый взгляд, точно знает, что у меня в руке! Пугаюсь, откладываю в сторону, отставляю пустой бокал.

— Ты где был? — поднимаюсь навстречу, вероятно, неправильный вопрос, но срывается с губ быстрее, чем успеваю сообразить. Вытираю слёзы.

— Командир вызвал, моя госпожа. Распоряжения насчёт завтрашней церемонии. Вы плачете? Что-нибудь случилось?

Дарсаль

Вызов Лийта ввинтился в голову точь-в-точь, едва Ноэлия зашла в малую гостиную. Перепроверяю наспех омаа — неужели заметили? Однако всё по-прежнему под контролем, я уже почти привык справляться с горечью, когда император зовёт невесту.

Машинально проверяю расположение остальной охраны, передаю ближайшему, что к командиру. Лийт у себя в комнате — я здесь бывал, в самый первый день, когда нам обход устраивали.

Общий сбор уже прошёл и основную информацию мне передали ментально, но Лийт должен проинструктировать лично. Правила. Рассказывает сценарий церемонии, фигуры, которые будут наготове у Стражей, условные знаки, наши с Ивеном места, чтобы не засветить запись.

Постоянно удерживаю настройку на подопечную, одновременно систематизирую данные командира. Нельзя допустить ни малейшего прокола.

Ноэлия нервничает, набегающая рябь, судороги по ауре, наверное, я должен быть рядом. Только чем смогу помочь? Даже жених не может.

Сегодня почти не едят, император будто чего-то ждёт, если не показалось. По-прежнему не могу его читать. Императрица же вся в себе, боится, волнуется, даже что-то объяснить пытается. Поднимаются вдруг, быстро в этот раз. Но необходимо дослушать командира, безопасность важнее.

— Ну иди, отдохни, ты должна выглядеть великолепно! — передаёт омаа слова повелителя. Ноэлия выходит, беспокоится, лёгкие алкогольные волны в ауре — так сразу не определить причину.

— Как можно в восемнадцать лет быть столь... непонятливой! — доносится ворчание Иллариандра. — Страдает по какой-то ерунде, голова Раум знает чем забита... Ивен, пришли ко мне сегодня понятливую!

Ивен отвечает что-то — дальше не слышу, скрывает омаа. Едва не забываю запоминать наставления командира. Император, конечно, отказывать себе не привык, но мог бы, наверное, перед церемонией... Обрываю себя, неправильные мысли. Не моего ума дело.

Омаа возмущается, будто согласия с собой не найду, Лийт пронзает своим, присматривается. Но видит, что императрица расстроена, молчит.

И ещё одна странность. Неужели ей восемнадцать? Императорские службы наверняка проверили, но по ощущениям мне казалось, она старше. Года... двадцать два, как минимум. Впрочем, по ауре не определишь, редко кто до такого возраста сохраняет столь чистую. Почти не затронута возрастными наслоениями. А в пансионе точный возраст не установили, в документах значится — лет восьми, ребёнок о прошлом не помнит.

Ноэлия нервно ходит по комнатам, ищет. Меня, что ли? Зачем я ей понадобился?

— Ты слушаешь, Дарсаль? — сердито спрашивает командир.

— Извините, эр Лийт, императрица нервничает. Мне нужно к ней.

— Она тебя звала?

— Нет, эр.

Она и не умеет, наверное, может, давно уже забыла даже о самой возможности. Нужно будет напомнить.

Лийт хочет возразить — в том плане, что когда позовёт, тогда и пойдёшь. Однако Ноэлия почти исчезла из моего восприятия — а из его, пожалуй, и полностью. Командир ещё какое-то время присматривается.

— Она что, к тебе в комнату зашла? — похоже, Лийт озадачен. Киваю. — Тогда иди. Вернёшься ночью, как заснёт.

Поднимаюсь, в тот же миг слышу призыв, с каким-то надрывным отчаяньем.

— Зовёт, — объясняюсь, прощаюсь через омаа, бросаюсь в комнаты.

Сидит на кровати, странное чувство. Не думал когда-нибудь увидеть её здесь. Резко вскидывается. Удивление — наверное, потайному ходу. В руках рисунок-омаа, выжженная после последнего отката Овиния. Теряюсь, стараюсь не подать вида, зачем она копалась в моих личных вещах?! Мальчишкой я любил рисовать. Это единственное, что осталось доступно сейчас. Выжигать эмоции огнём омаа на специальной бумаге.

Вздрагивает, откладывает в сторону, отставляет бокал. Не пила бы ты больше.

— Ты где был? — поднимается навстречу.

— Командир вызвал, моя госпожа. Распоряжения насчёт завтрашней церемонии, — отвечаю, чёткие движения рук возле глаз. — Вы плачете? Что-нибудь случилось?

— Дарсаль, — шепчет, всхлипывает. Приближается. — Мне страшно.

— Почему, моя госпожа? — голос неожиданно хрипнет, глупые вопросы задаю. Конечно, ей страшно. Так близко... — По-моему, вы хорошо провели последние дни, — пытаюсь подбодрить.

— Лучше бы не проводила, — снова всхлипывает, слёзы вытирает. — Я так боюсь уезжать, и что там, в Айо? А вдруг...

Бросается внезапно на шею, прижимается к груди, пытается сдержать глухие рыдания. От неожиданности не знаю, что и делать. Обнимаю осторожно, удерживаю омаа — так и рвётся объять.

— Вы станете императрицей, вся гвардия повелителя будет охранять вас — никаких "вдруг" не случится, моя госпожа. Императоры испокон веков выбирали себе невест в Йоване, вам нечего бояться.

Ноэлия

— И где они теперь? — спрашиваю тоскливо.

— Люди не вечны.

— Мать Иллариандра давно умерла?

— Лет пять назад, моя госпожа.

— Ты её видел?

— Мало, моя госпожа, она жила по большей части в загородном имении, редко приезжала в Айо. Только с сыном повидаться, но чаще он ездил туда.

— А если я не смогу родить? — шепчу то, что больше всего ужасает. Слова Тересии никак из головы не идут.

— Сможете, моя госпожа, — отвечает уверенно. — Ваша аура свидетельствует.

— Ты это видишь?! — до сих пор не привыкну.

— Конечно, моя госпожа. Вашу ауру в любых деталях. Только вас — нет.

Вздрагиваю, осознаю, что вцепилась в него, как в последнего родного человека. Да почему "как", у меня и нет никого. Даже Тересии уже нет. А может, и не было никогда. Во всяком случае того, что я намечтала.

— Можно... "посмотрю" на вас? — спрашивает вдруг.

Киваю, не понимаю, о чём это он. Поднимает руку, дотрагивается до щеки, такое лёгкое, тёплое, едва ощутимое касание. Вижу, как меж приоткрытыми губами начинает клубиться белый свет, вызывая и вовсе уж неправильные желания.

Дарсаль

Веду пальцами по лицу, тонкому профилю, слегка касаюсь ресниц. Рисую внутри себя давно желанный образ. Осторожно выпускаю омаа, чтобы не обжечь, только проявить недоступную мне картину. Омаа неожиданно отдаёт синевой. Значит, не обожгу, ауры звучат в унисон.

Ноэлия прикрывает глаза, чуть заметная тень улыбки. Омаа окутывает миллиметр за миллиметром, смотрю, прислушиваюсь. Какая же она красивая. Пытаюсь понять, что может не нравиться императору, не вижу ни одного изъяна. Знаю, нужно остановиться, но это выше моих сил. Омаа жаждет исследовать каждую клеточку, обтекает шею, спускается по плечам, под платье, по тонкой фигуре. Сводящий с ума запах феромонов. Остановиться. Но я ведь лишь рассмотреть подопечную. Возможно, давно нужно было сделать это. Только не возникало подходящего момента.

Она невеста императора! Знаю свой долг. Отпустить. Успокоить. Подготовить к завтрашней церемонии. Крамольные мысли: император тоже готовится. С понятливой.

Кто я такой, чтобы подвергать сомнению действия императора. Но именно это сомнение удерживает на месте, потворствует давно зародившимся желаниям. Ведь, возможно, никогда больше...

Образ всё чётче, уже представляю её лицо, улыбку. Фигуру. Не хочу отпускать. Если бы можно было оставить на ней омаа. Наверное, это слишком. Даже не считая того, что другие Стражи увидят.

Находиться в мягкой синей ауре. Лёгкие пьянящие волны. И ведь всегда был устойчив к алкоголю. Но не сейчас. Знаю, нужно остановиться.

Ноэлия распахивает глаза, неожиданно, близко. Зелёные. На миг почти вижу их реальный блеск. Приподнимается на цыпочки, поднимает руки по плечам, быстрее, чем успеваю подумать, прижимаю крепче. Только бы не обжечь.

Чёткое движение губ, слишком однозначное желание. Одно на двоих. Разделяющее нас пространство синего света сжимается, выскальзывает, преодолеваю последние дюймы. Проваливаюсь в поцелуй с привкусом утренней свежести, дорогого вина и присущего только ей запаха. Не помню, когда последний раз целовал женщину! Чревато.

Ощущаю, как омаа наполняет её. Купаюсь в синем свете. Губы наслаждаются совсем по-настоящему, забывая об опасном огне. Что я делаю, бесов Раум! Даже Иллариандр ни разу не целовал её. Если кто-нибудь узнает, нас могут обвинить чуть не в государственной измене. Она уже почти императрица!

И эта почти императрица сжимает мои плечи, прижимается так безбоязненно, словно и не помнит, что могу опалить. И не боится совсем. Наоборот. Желает этого поцелуя.

Зачем, Ноэлия?

Заставляю себя накрыть её руки, оторвать от своих плеч. Отступить чуть назад.

— Простите, моя госпожа, — бесов голос звучит хрипло, выдавая меня с потрохами. Уплотняю омаа, возвращаю обычный белый свет. Тяжело, но поддаётся. Контролирую ладони, опасность оставить обожжённый след всё больше.

Ноэлия в смятении, столько разных цветов, так сразу и не определишь, какие в основе. Нужно, чтобы успокоилась, прежде чем выходить на обозрение других Стражей. Тщательно проверить, не осталось ли где моих отпечатков. А вдруг не сойдут до церемонии?!

Ноэлия

В голове плывёт, боже, о чём я думала! Мне же замуж завтра... ну или когда там, не важно, главное, что за императора. И я ведь его люблю. Люблю ведь? Во всяком случае, едва ли ему понравится... что его жена со Стражем...

Грудь Дарсаля тяжело вздымается, смотрю на него, да что это вообще было? А может, император приказал? Что со мной теперь сделают...

Вспоминаю, ведь мои эмоции как на ладони, нужно успокоиться. До сих пор ощущаю горячее прикосновение этой странной энергии — омаа. По всему телу, в самых сокровенных местах, такое приятное... Почему их боятся?

Берусь за виски, мысли скачут, никак не остановятся. У меня есть жених. Поворачиваю ладонь меткой к себе, знак императора. Забыть бы о случившемся. Дарсаль внимательно всматривается в ответ, словно пытается что-то прочесть. И чем я лучше Алмы, не могу спокойно находиться рядом с мужчиной. У неё хоть жениха нет.

Этот поцелуй, наваждение какое-то, из мыслей не идёт, хоть на миг бы ощутить ещё раз! Губы; оплетающее, будоражащее и одновременно утешающее тепло, прикосновение сильного мужского тела. Впервые в жизни.

— Вам нужно успокоиться, моя госпожа, — отворачивается резко, отходит к окну. Внутри разгорается клубок чего-то тягуче-приятного, незнакомого. Бросаю взгляд на бокал.

Сажусь обратно на кровать, тоже отворачиваюсь. Хватит вина. Интересно, завтра я уже буду официальной женой? Иллариандр решит продвинуться дальше, или дождётся последней церемонии? И чего хотелось бы мне? Да что ж так страшно-то!

Это всё вино виновато.

Дарсаль

Наконец, похоже, успокаивается. Сводящий с ума запах феромонов утихает, вдруг меняет направленность, ударяя застилающим разум осознанием, что её желания относятся не ко мне. У неё есть жених. А я просто тот, кто оказался рядом.

Закрываю глаза, уплотняю омаа. Глупую непозволительную ревность слишком быстро вычислят.

— Я пойду? — спрашивает несмело.

— Подождите, моя госпожа, — оборачиваюсь. Вглядываюсь в ауру, пытаюсь отследить малейший изъян. На удивление быстро восстанавливается, уже почти и не заметно. Неужели ей настолько безразлично? Не могла же она устраивать мне проверки? Одёргиваю себя, о чём я думаю. Придирчиво выискиваю следы своего огня, но обошлось.

— Они могут что-нибудь увидеть? — сразу же понимает, красный завиток страха.

— Только когда эмоции слишком сильны. Вы уже почти спокойны, а на всякие быстротечные рефлексы никто внимания не обращает, если это не предательство.

Ноэлия резко поднимается, отпечаток взгляда.

— Я... не...

— Нет, моя госпожа. Вы напуганы, встревожены и устали. Вам нужно выспаться и подготовиться. Провести вас до кровати?

Едва уловимо запинаюсь, злюсь на себя. Но звучит совсем неоднозначно после случившегося.

— Там кто-нибудь есть? — уточняет. Качаю головой. — Тогда я сама.

Колеблется секунду, всё же спрашивает:

— Вы можете только эмоции читать? Или на кого они направлены тоже видите?

Удерживаю вспышку, но что-то, наверное, доносится. Ноэлия чуть отступает, завиток страха увеличивается, растекается. Заставляю омаа вернуться в норму. И голос тоже.

— Обычно только эмоции, но часто в контексте видно, кому они адресованы. Если лично Стражу, то он почти всегда это отличает. Или если тому, на кого он настроен.

Не то досада, не то смущение. Спешит к выходу, сумбурное "спасибо" почти не слышится.

Смотрю вслед. У предательства много оттенков, но даже малейший намёк на него привлёк бы к тебе внимание. Твои эмоции чисты. А скоротечные плотские порывы не в счёт.

Хочется что-нибудь разнести. В комнате ещё витает дух феромонов — тех первых, адресованных именно мне. Открываю окно, выветрить поскорее. Забыть. И надеяться, что для неё это было слишком незначительно, чтобы выдать другим Стражам случайной эмоцией. Надеяться, а не желать всё разнести по этому поводу.