Чёрные Сердца

Мастер Шпионажа и впрямь не знал этого. Но на то Пеллиус и Тайный Мастер, чтобы знать обо всем больше него. У них свои пути, тайные и неведомые. Косадес бы не удивился, если бы ему сказали, что Пеллиус уже полгода или даже больше провел на Вварденфелле, разведывая и разнюхивая, изучая обстановку, перед тем, как явится к нему с обвинениями — хм, нет, пока только с упреками — в нерешительности и неспособности уничтожить мятежников.

— Что мне неизвестно, так это то, почему Свистун несколько лет назад внезапно оставил Садрит Мору и надолго исчез в неизвестном направлении, — добавил Тайный Мастер. — А также то, как он попал к Черным Сердцам и почему стал сражаться вместе с ними. Впрочем, сегодня это уже не важно.

"Ну хоть что-то ты не знаешь," — подумалось вдруг Каю Косадесу. К его удивлению, чуть ли не со злорадством. По счастью, на лице у него в этот момент ничего не отразилось.

— Ну что ж... — Пеллиус сделал еще пару шагов по комнате и остановился перед старым шпионом, лицом к лицу. — Расследование дела Черных Сердец и их уничтожение переходит под мое личное командование. Все прочие дела провинции по-прежнему остаются на вас, Мастер Косадес. Буду честен, по всем правилам вам грозила отставка. Но Император слишком вас ценит, так что благодаря Его милости, вы можете продолжить свое служение Великой Империи. Надеюсь, вы понимаете, что вам оказана большая честь...

Косадес порывисто встал с кровати:

— Служу Империи!

Пеллиус удовлетворенно кивнул. Другого он и не ожидал.

— Полагаю, в будущем вы проявите все свое умение. Но ошибок вам могут больше и не простить, учтите это, Мастер Косадес. Терпение и милость Императора нашего отнюдь не безграничны... Теперь следующее. Я заберу под свое начало тех ваших агентов, кого сочту нужным. Сейчас мне нужны... м-м... пятеро, самых толковых. Кого вы посоветуете?

Мастер Шпионажа назвал несколько имен.

— Прекрасно, прекрасно. Их я и возьму... Этот данмер, Шепот, представляется мне весьма важным звеном в деле. Захватив его, мы выйдем на остальных бунтовщиков. Придется мне лично заняться его поисками, если уж вы и ваши люди не преуспели в этом за прошедшие три года. А уж потом... Я знаю множество способов разговорить даже немого. Или — мертвеца... А сейчас мне пора идти. До свидания, Мастер Косадес.

С этими словами Пеллиус повернулся и покинул его дом так же неожиданно, как и появился.

После его ухода Кай Косадес позволил себе перевести дух. Напряжение, вызванное визитом Тайного Мастера, понемногу отпускало его и куда-то улетучивалось.

Мда-а... А он действительно ожидал своей отставки, какой бы она не была. Надо же — милость самого Императора... Чем это, интересно, он, скромный воин Ордена Клинков, заслужил такой почет?..

Усевшись за стол, Косадес потянулся к бутылке с мацтом. Проклятье, пустая... И те две — тоже. Он вдруг заметил, что у него мелко трясется рука. Почему-то только одна, правая.

Тайный Мастер. Милость Императора.

Кто бы мог подумать.

* * *

епот сидел, не шевелясь, в густых зарослях вереска, и внимательно изучал дорожную развилку, лежавшую перед ним, как на ладони. Балморский тракт в этом месте разделялся надвое: основная дорога уводила на юг, мимо Форта Лунной Бабочки, через Фояду Мамея, к Пелагиаду и Сурану, а другая забирала на восток, к Кальдере. Чуть дальше от нее отделялась еще одна дорога, поуже. Карабкаясь вверх по склонам холмов, она тянулась на юго-восток, через старый двемерский мост, к пустошам Молаг Амур. Вот эта последняя дорога и была нужна данмеру. Вдалеке, за холмами, виднелись зубчатые стены и башни имперского Форта, поднимавшиеся одна выше другой, отчетливо выделяясь на фоне ярко-голубого неба с белесыми мазками облаков. Острое зрение темного эльфа позволяло ему разглядеть, как вдоль по стенам Форта медленно прохаживаются стражники, поблескивая на солнце начищенными стальными шлемами и кирасами.

Раньше, помнится, на этой развилке стоял имперский пост — солдаты из Форта проверяли проходящие караваны и просто отдельных путников, искали контрабанду и преступников, скрывающихся от правосудия. Так было, пока в один прекрасный день сюда не наведался отряд Черных Сердец и не перестрелял весь пост из луков. Отличная была атака, прямо идеальная: всемером подошли незамеченными почти вплотную, укрываясь вот за этими самыми зарослями, дали два быстрых прицельных залпа, и ушли к Молаг Амур, оставив на дороге десяток тел в одинаковых легионерских доспехах — и столько же голов, насаженных на их же собственные копья, воткнутые вдоль обочины... Головы — это придумал Шепот, давно, еще когда Черные Сердца насчитывали от силы десяток бойцов, и только-только начинали действовать. Что-то вроде подписи, и в то же время недвусмысленное предупреждение всем имперцам: земля Морровинда принесет им лишь смерть. После того нападения легионеры сняли пост, от греха подальше — держать на дороге большой отряд было по меньшей мере, неразумно, а малочисленный подвергался бы постоянной угрозе нового нападения. С тех пор развилка пустовала, на радость всем путешественникам.

Вот и сейчас здесь не было ни души: лишь трава и кустарник лениво колыхались от мягких прикосновений ветра. Тишина и спокойствие. Шепот выбрался из своего укрытия на дорогу и, уже не таясь, двинулся к юго-восточному повороту, рядом с которым торчал покосившийся и потемневший от времени деревянный указатель. Руны на нем изрядно выцвели, но надпись "Молаг Мар" все еще можно было прочесть. Миновав его, данмер на ходу покосился в сторону близкого Форта: с этого места он уже рассмотрел пурпурные имперские штандарты, развевающиеся на стенах, и одинокого часового, стоящего на верхней площадке самой высокой башни. Но скрываться ему не имело смысла — его лица из Форта все равно не разглядеть, идет себе какой-то путник по дороге, ну и пусть идет.

Дорога сделала плавный поворот, и он вышел к старому двемерскому мосту, перекинутому над Фоядой Мамея. Прямой, как стрела, и монолитный, без единого стыка, сработанный из серого камня, с гладким настилом и трубчатыми перилами из какого-то неизвестного металла, похожего на бронзу — три его арочных пролета нависали над пропастью, внушая невольное уважение к древним зодчим и благоговейный трепет своими немалыми размерами и завершенностью линий. Мост не имел никаких украшений, в нем не было ничего лишнего; казалось, что он стоит здесь от начала времен, такой же неколебимый, как окрестные скалы. Он не мог быть творением природы из-за своей безупречной точности пропорций, но создавалось впечатление, что руки человека или мера никогда не касались его.

Но темному эльфу некогда было любоваться своеобразными красотами двемерского зодчества. Погоня Клинков уже наверняка идет по его следам, неотвратимо приближаясь, и нельзя медлить ни минуты. Он пошел через мост и металлический настил отозвался на его шаги глухим звенящим гулом, прокатившимся, затихая, по всей его длине. Справа, на скалистом холме за мостом, у самого края Фояды, вырастали из туманной дымки мрачные руины Арктанда — тонкие наклоненные башни светло-серого камня, с непомерно большими и массивными коническими куполами, увенчанными сверху короткими шпилями, и какие-то угловатые постройки необычной формы, наполовину вросшие в землю, с торчащими по бокам коленчатыми трубами, и снова не то башни, не то каменные дымовые трубы, возвышающиеся там и сям. Днем, залитые солнцем, руины утрачивали большую часть своей пугающей таинственности, превращаясь всего лишь в хаотичное нагромождение причудливых башен, стен, и разбитых каменных блоков, отбрасывающих косые и изломанные тени. Несмотря на следы разрушений, время, казалось, совершенно не властно над ними; они словно навсегда застыли в том мгновении, когда двемеры все до одного внезапно обратились в ничто. Возвышаясь над всей округой, чужие и холодные, развалины молчаливо взирали в пустоту — величественный памятник своим исчезнувшим в небытие древним хозяевам.

Шепоту приходилось однажды побывать внутри Арктанда, хотя он не забирался вглубь подземного лабиринта, раскинувшегося под руинами. Поговаривали, что там еще есть какие-то нижние пещеры... Странное это было место, странное и неприветливое, давно уже мертвое, но в то же время — непостижимо живое. Впрочем, такое ощущение возникало у него в каждом из двемерских замков, которые данмеру довелось повидать в своих долгих странствиях по Морровинду. Все эти машины непонятного предназначения, шумящие и лязгающие на разные лады, пышущие паром, и незамолкающие на протяжении многих веков; мерный рокочущий гул, шипение, и перестукивание, идущие будто ниоткуда... Всякий раз у него складывалось неприятное и тревожное впечатление, что непостижимые создатели и владельцы этих механических чудес не сгинули навсегда, а всего лишь куда-то ненадолго вышли — и вот-вот, с минуты на минуту, вернутся к своим машинам, снова заполнят залы, коридоры, и галереи их диковинных замков...

Сейчас, правда, Арктанд абсолютно не интересовал данмера. Его путь лежал дальше, через Молаг Амур и Эшленд.

Перейдя мост, Шепот будто бы мгновенно очутился в другом, сумрачном и печальном мире. Здесь повсюду царствовал серый цвет. Серая мертвая земля под ногами, превращенная в спекшуюся твердую корку, покрытую сеткой трещин и присыпанную слоем пепла. Серые камни и валуны, в изобилии беспорядочно разбросанные кругом. Серые обветренные скалы, группами и по одиночке возвышающиеся поотдаль. Серые иссохшие останки деревьев, что когда-то, в незапамятные времена, еще росли здесь, а теперь их растрескавшиеся пустые стволы виднелись меж камней, наполовину утонувшие в земле, и покрытые, будто в знак траура, вездесущим пеплом. Серые и пологие холмы, оплывшие, горбящиеся, на западе и на востоке переходившие в настоящие, хоть и невысокие, горы. Тоже непроглядно-серые.

Серое безмолвие.

В этом безрадостном и бесплодном краю практически ничего не росло — в основном, чахлый колючий терновник, черный и жесткий, словно железная проволока. И все вокруг — и камни, и скалы, и искривленные плети кустарника — все было, точно погребальным саваном, сплошь покрыто пеплом. На земле его мягкий и рыхлый ковер, гасивший звук шагов, местами доходил данмеру до щиколотки. При каждом неосторожном шаге вверх взметалось облачко невесомых серых хлопьев — медленно кружась, они оседали обратно, похожие на стайки уродливых мотыльков. Любое мало-мальски сильное дуновение ветра грозило в один миг поднять в воздух целую тучу пепла. Даже воздух здесь был особенный, не такой как там, за мостом: сухой, вязкий, режущий глаза и горло. Пахнущий пылью, металлом, и тлением.

Столь унылый и однообразный пейзаж тянулся на многие и многие лиги вдаль, до самого горизонта, скрывающегося где-то за скалами и наползающими друг на друга холмами. Лишь небо своей сияющей, чисто вымытой лазурью и белизной облаков резко контрастировало с мрачным и тоскливым пепельно-серым царством, раскинувшимся окрест...

Молаг Амур.

За мостом дорога как таковая практически полностью исчезала, становясь обычной полосой твердой земли — неширокой, но более-менее расчищенной от камней. Местами на ней еще различались припорошенные пеплом старые следы от когда-то проезжавших здесь повозок; пользовались этим трактом нечасто. Данмер зашагал по дороге, змеящейся среди скал и валунов, вниз по каменистому склону холма. Он умел двигаться легкой скользящей походкой, не поднимая ногами пепла, но вот цепочка следов на земле все же оставалась за ним, от этого никуда не деться — и у Шепота не было возможности стереть их, как полагалось опытному беглецу, искушенному в умении скрываться. Постоянное ощущение близкой погони жгло его, подгоняло вперед, словно толкая в спину — не останавливайся, не останавливайся!.. Некогда заметать следы!..

Сплюнув, темный эльф еще больше ускорил шаги, перейдя почти на бег. Спустившись с холма в низину, он еще немного прошел по дороге, затем свернул, и стал забирать к юго-востоку, огибая камни, и, по колено увязая в пепле, наискосок взбираясь на очередной бугор, который наподобие короны венчало несколько скал, растрескавшихся и обточенных ветрами, похожих на кривые клыки.

При этом данмер то и дело опасливо поглядывал в небо, выискивая глазами знакомые крылатые силуэты скальных наездников. Двое стервятников кружили над холмом в отдалении, еще один парил высоко под облаками, высматривая добычу. Разумеется, Шепот мог без проблем управиться с целой стаей мерзко каркающих летучих хищников — но в этом случае вьющиеся над головой и пикирующие на него твари привлекли бы к нему совершенно ненужное чужое внимание. Поэтому данмер старался их избегать, укрываясь за камнями, в тени скал, и пригибаясь пониже.

Взобравшись на холм, он обошел скалы, и начал спускаться по противоположному склону, легко прыгая с камня на камень. Тем не менее, после какого-то резкого движения его левое плечо с новой силой пронзила острая жгучая боль. Данмер сквозь зубы прошипел ругательство, и, еле устояв на ногах, съехал по каменистой осыпи к подножию холма, невольно прижимая руку к потрескавшемуся разбитому наплечнику. Надо было понимать так, что залеченная глубокая рана в плече, оставленная секирой северянки в схватке на балморской дороге, снова разошлась и стала кровоточить. Шепот опять выругался, держась на больное плечо, и пробираясь среди камней к узкой ложбине, видневшейся впереди меж холмов.

Этого ему только не хватало.

Мало того, что рана на спине от арбалетного болта всю дорогу причиняла ему боль при каждом движении, даром, что кровь вроде перестала идти — так теперь еще эта напасть!.. Видимо, ранение в плечо оказалось куда тяжелее, чем он предполагал, и даже хваленое заклинание Свистуна не сумело до конца справиться с ним. Левой рукой, кстати, он по-прежнему едва мог пошевелить; Исцеление Болью ему в этом почти не помогло. И в бою от нее никакого толку не будет — ни лук натянуть, ни заклинание сотворить... Еще шагов сто темный эльф терпел, сжав челюсти, и усилием воли стараясь отсечь боль, превратив ее в нечто далекое и незначительное, как это он умел. Но потом все же решил, что так можно и вовсе кровью истечь — и на этом его путешествие бесславно завершится. Делать нечего, придется расходовать алхимические отвары, которые сберегались им на крайний случай. Сейчас, похоже, как раз такой и есть. Сняв рюкзак, Шепот достал из него две граненые склянки с лечебными зельями, припасенные давным-давно, и, выдернув пробки, залпом осушил, даже не поморщившись от едкой горечи.

Прислушался к своим ощущениям.

По всему телу разом прокатилась теплая, приятно покалывающая волна, смывшая боль, и будто бы даже обострившая все чувства. Клубок острых зазубренных лезвий, скользко ворочавшийся в раненом плече, затих, и теперь лишь слабо пульсировал в такт сердцебиению. Куда-то ушла исподволь терзавшая его боль от ранений в животе и на спине, прихватив с собой и напряжение, сковывавшее мышцы. Переведя дух, данмер вдруг, мысленно махнув рукой, решительно достал и откупорил пузырек с зельем для укрепления сил — как никак, крови он уже потерял довольно много, и это изрядно ослабило данмера. Выпив его в два крупных глотка, и ощутив мгновенный, хоть и недолгий, прилив лихорадочной бодрости, он забросил рюкзак на плечо, и уверенно двинулся дальше, продолжая углубляться в негостеприимные пустоши Молаг Амур.