Скс Режим бога 1-я книга

— Не заиграйся... По очкам уже много проигрываешь. — только и сказал мне вслед Ретлуев, когда повинуясь команде судьи, мы вышли на центр ринга во второй раз.

Тянуть и рисковать я не стал, и сразу нанес сильный удар в голову оппонента. Поскольку удар все равно шел по размашистой дуге, соперник стал привычно уклоняться — вот только в этот раз мой удар шел гораздо быстрее, и перчатка все же прошла вскользь по голове.

Ему хватило и этого — замешкался от неожиданности, и получил сначала слева, а затем уже и полноценно справа.

Откровенно запоздалый 'брек' рефери, и бой на этом закончен. Соперник на настиле.

На обратном пути, в машине, Ретлуев произнес:

— 'Ждановского' так не поймаешь — там уровень другой.

— Да я знаю...

— Тогда на что рассчитываешь?

— Не знаю, думаю... Пока маскируюсь...

— Получилось неплохо. — встрял Леха, — Правдоподобно.

Ретлуев согласно кивнул, но добавил 'дегтя':

— Послезавтра тренеры хорошо подготовят своего к этим крюкам. Ладно, на тренировке подумаем вместе.

13.05.78, суббота (мой 83-й день в СССР)

Вечером в четверг перетащил в ангар 'закладки' с Московского вокзала, а в пятницу наконец-то перевез и все остальные!

Господи, как же меня измучили эти 'бабки', золото, 'брюлики' и стволы... Хе-хе! Поделиться с кем-нибудь этой мыслью — упекут в 'дурку'! Уф, хоть передохну теперь...

Поэтому субботу я встретил в прекрасном расположении духа, хорошо выспавшийся и отдохнувший. Единственная неприятность — пришлось из дома уходить в школьной форме, поскольку у мамы был выходной, и предполагалось, что я иду в школу.

В машине выслушал совместное бурчание Ретлуева и Лехи на пропущенную тренировку, которую я прогулял по вокзалам, под предлогом неотложный семейных проблем. Насторожило, что Леха бурчал всерьез, а вот Ретлуев читал нотацию для вида, без огонька и особого недовольства. Это нужно будет обдумать...

Сегодняшний бой Мисюнаса оставил у меня откровенно тяжкое впечатление. Не было никакой разведки и никакой тактики. Просто он вышел на ринг, и методично, но быстро вколотил в нехилого вида парня штук двадцать сильнейших ударов. Загнал его в угол, и там 'уронил'. Чуть больше половины раунда, и дело сделано. Грубо и сверхнадежно.

Зал был покорен. Хлопали все, кроме разве что тренеров проигравшего парня и нашей троицы. Сегодня группа поддержки 'Лундгрена' было еще многочисленней — человек пятнадцать. Вот кто вопил громче и дольше всех!

Мне же достался плотный, коренастый пацан с азиатским разрезом глаз и иссиня-черными волосами. Двигался он резко и быстро — но вот удары, которые я начал пропускать, так же не производили на меня особого впечатления, как и в первом бою. Что ж, надеюсь, с Мисюнасом это тоже станет козырем.

Сегодня я решил придерживаться прежней тактики, и продолжил махать широкими крюками. Соперник легко уклонялся, а когда я пару раз специально 'провалился', то это вызвало даже смех в зале.

Смешно стало и моему противнику — меня он уже не боялся, и выкидывал большое количество ударов, которые я принимал на защиту.

Во втором раунде я решил больше не тянуть и не искушать судьбу, и войдя в клинч с увертливым соперником, обрушил на его корпус град нетяжелых ударов. Отталкивая меня, он открыл правый бок — куда я от души, как по кресту на груше, и засадил короткий боковой. Парень всхлипнул, и рухнув, сложился в позу эмбриона...

Сначала на ринг выскочили наши секунданты, затем подтянулись врачи. Руку мне подняли вверх минут через пять.

Когда я вышел из раздевалки к ждавшим меня Лехе и Ретлуеву, мы все вместе отправились на выход из спорткомплекса. Около самой входной двери Ретлуева окликнули:

— Ильяс! — мы, все втроем, оглянулись. С широкой улыбкой к нам двигался тренер Мисюнаса со своим 'бройлерным' воспитанником.

— Здравствуй, Шота. — без всякой теплоты в голосе, спокойно поздоровался капитан.

— Поздравляю тебя, дорогой, с выходом в финал! — с такой же широкой лыбой продолжил этот Шота, — И тебя джигит, конечно, в первую очередь. — теперь он одарил блеском белых зубов и меня, — Из тебя выйдет отличный боксер — если, конечно, ты не передумаешь, и не пойдешь в театр! — он жизнерадостно захохотал, — Актер из тебя получится не хуже!

Мисюнас тоже улыбнулся и протянул мне руку, а во время рукопожатия сказал:

— До встречи в финале... Клоун.

— Доживи еще тут до финала... — мрачно ответил я, поскольку сейчас все мои мысли были уже абсолютно не о боксе.

Мисюнас, насмешливо смотревший мне в глаза, вздрогнул и выдернул руку.

Шота перестав улыбаться, шагнул к своему воспитаннику. Слева горой тут же придвинулся Леха.

— "Брек"... — холодный голос Ретлуева заморозил ситуацию, — Ведите себя как мужчины, да... На ринге все выясним.

14.05.78, воскресенье (мой 84-й день в СССР)

Сколько сил мне стоило не взять с собой пистолет — знает только бог. Инстинкт самосохранения, страх, и откровенный мандраж вопили хором: "Мудак, возьми оружие!". Мудак не взял. Еле слышное бормотание здравого смысла все-таки оказалось сильнее.

Взял деньги и складной туристический нож с несолидными, бирюзового цвета, пластиковыми накладками, но большим лезвием. Отболтался от мамы, что пошел гулять "с пацанами", и отправился на свою первую, в обеих жизнях, персональную ВОЙНУ.

В запасе было около трех часов, если верить материалам следствия — но сами материалы напечатаны не были, информация давалась в описании журналиста, так что... могли быть нюансы.

Перед выходом, еще раз запершись в туалете, просмотрел на Айфоне все найденные в инете черно-белые фотографии Григорьева — должен узнать ублюдка. В описании свидетелей указано "тщедушного телосложения" — значит, должен справиться, особенно если нападу первым и неожиданно.

Порядком малодушничая, вышел из дома и направился на автобусную остановку. Никогда в своей 'прежней жизни' мне не приходилось столь откровенно рисковать собственной жизнью.

'Угрожая ножом, неизвестный осуществлял половой акт (включавшее обязательно оральное и анальное совокупление), забирал из квартиры деньги и золотые украшения, после чего отводил изнасилованных девочек в ванну, где заставлял их под своим присмотром принимать душ.'

Нехорошо, но больше всего эмоций у меня сейчас вызывали первые два слова в отпечатавшемся в памяти тексте из материалов дела.

Вступать в драку с вооруженным ножом маньяком мне совершенно не улыбалось. Взрослый мужик есть взрослый мужик — хоть и "тщедушного телосложения" (из описания свидетелей), но он несколько лет работал дальнобойщиком, а нагрузки там не из легких. В костюме он может и выглядел 'тщедушным', а в реале мог оказаться жилистым и быстрым. Поэтому я планировал просто врезать сзади ему по голове, и вызвать милицию. Ну а дальше 'героический я' собираю все 'сливки' на телевизоре и в газетах. Вот как-то так, в первом приближении...

Минут через пять-семь подошел автобус, и еще через пятнадцать минут я с умным видом рассматривал турники в магазине "Спортивные товары". Идея новизной не блистала, и была мною найдена в интернете.

В турниках меня интересовали только перекладины. Я сразу выбрал самую короткую (в полтора метра), довольно увесистую и полую изнутри палку, и всего за шесть рублей семьдесят пять копеек стал обладателем собственного "меча джедаев" и креплений к нему.

Никакого пакета советская торговля мне предложить не захотела. Разваливающуюся и мятую картонную коробку безразличная продавщица перевязала тонкой коричневой бечевкой, и молча подтолкнула по прилавку ко мне. На всякий случай нужно, чтобы меня хорошо запомнили:

— Благодарю Вас барышня, Вы очень любезны!

Дебелая "барышня", лет тридцати-тридцати пяти, ошалело на меня посмотрела, и промолчала. Ну, и так сойдет — запомнит идиота, утешился я.

Затем пошел и купил в другом отделе альпинистский карабин — очень уж хорошо тот одевался на мой небольшой кулак, как кастет — и под конец потратился на рыжую спортивную сумку из кожзаменителя, с профильной теперь для меня надписью "Динамо-80" и олимпийскими кольцами!

Не выходя из магазина, переложил крепления турника и смятую коробку в сумку, и лишь потом, с ножом и карабином в карманах и перекладиной в руке, направился пешком к метро "Василеостровская". За двадцать минут, с одной пересадкой, добрался до станции метро "Технологический институт". Пока ехал, от нечего делать заметил и убедился опытным путем, что пятачок, разменянный при входе в метро, идеально подходит, чтобы его засунуть в полую перекладину турника. Родилась мысль заменить мокрый песок на медные 'пятачки'.

При выходе из метро наменял, сколько мог, "пятаков". Осторожничал — день выходной, и пассажиров было немного — так что очень не хотелось привлечь к себе внимание молоденькой дежурной у турникетов, а тем более, любезничающего с ней отчаянно рыжеволосого сержанта милиции.

На улице я нашел безлюдный двор, и стал модернизировать свое оружие. На полтора метра "пятачков", конечно, не хватало — поэтому я открыл сумку и оторвал от смятой коробки кусок картона. Плотно его скомкал, и при помощи отломанной от куста ветки стал заталкивать полученный "пыж" вглубь трубки, сантиметров на двадцать. Затем аккуратно, один за другим, опустил туда все имеющиеся "пятачки", и заделал выходное отверстие еще одним "пыжом" и изолентой, которую прихватил из дома. Вроде палка с утяжелителем получилась солидная — если что, мало не покажется...

Вышел со двора, и двинулся по проспекту Москвиной к Восьмой Красноармейской улице, дому номер восемь, корпус один.

На глаза попалась "Аптека", и вновь в голове настойчиво возникли мысли про вооруженного ножом маньяка. Отягощенный этими невеселыми думами, я зашел в аптеку и купил упаковку стерильного бинта, резиновый жгут, стрептоцид и катушку лейкопластыря.

* * *

Когда нашел нужный дом, обстановка во дворе новой многоквартирной девятиэтажки была самая мирная. На детской площадке царили гомон и веселье, дети возились в песочнице и на горках, мамаши с колясками выгуливали своих карапузов, а разнокалиберные бабушки зорко следили за всем этим благолепием со своих скамеек.

Остаться незамеченным в такой ситуации незнакомому человеку даже не стоило надеяться. А посему я решил не торчать во дворе, а сразу отправиться в тот подъезд, где должна была произойти очередная гнусность, и там затихариться.

Запас времени был ещё более полутора часов, поэтому решил не спешить, и изучая будущий 'театр военных действий', игнорируя лифт, стал подниматься по лестнице пешком. К тому же надеялся, что медленный и размеренный подъем позволит мне хоть немного взять себя в руки.

А сделать это было просто необходимо. Меня реально 'плющило и колбасило' от нервов, от страха, от ненависти, от досады...

Да-да, и от досады в первую очередь! В 'той жизни' я не был особым спортсменом — но десять лет бесцельных мотаний 'по загранке', проживание преимущественно в жарких странах, охота, дайвинг и периодические занятия в спортзалах держали меня в приличной физической форме. Рост метр восемьдесят, сто килограммов веса, плюс знание азов бокса, делали меня небезопасным оппонентом. Тем досаднее то, что сейчас все это отсутствовало.

А присутствовал тремор рук, трясущиеся коленки, спазмы в животе, и ежесекундно крепнущее желание ринуться вниз к выходу, и набрать в ближайшем таксофоне "02".

И еще!.. Какими же последними словами я крыл себя за то, что не взял пистолет, как последний шанс, если все пойдет не так!!!

Раздираемый бурей противоречивых мыслей, стремлений и эмоций, я поднимался по лестнице ступенька за ступенькой, по пролету в пять минут. И вскоре даже несмотря на кавардак в голове, услышал доносящиеся сверху голоса.

Моментально покрывшись липким потом, я стал осторожно переставлять ноги по ступенькам, прислушиваясь к разговору, некоторые слова которого уже можно было разобрать.

Разговаривали двое. Глуховатая мужская скороговорка — почти непонятная через полтора лестничных пролета, и звонкий девчачий голос.

-... не знаю — я сама не видела... нас тут бывает...

— Бу-бу-бу... (мужской голос)

— ... нибудь из мальчишек... велосипедах гоняют... шедшие...

И опять:

— Бу-бу-бу... Видел?

— ...гих девочек поспрашивать?

С каждым новым шагом налитых свинцом ног, я приближался все ближе, и слышно становилось все лучше. Теперь меня от ТВАРИ — а сомнений уже не было — разделял всего лишь один лестничный пролет. Я стоял от НЕЕ, скрытый лифтовой шахтой, наверное, метрах в пяти.

— Обязательно всех опросим — это уже не первый случай, когда сворачивают зеркала машин. А мы, милиция, должны обязательно реагировать на такое хулиганство... — бубнит скороговоркой ТВАРЬ. Я медленно и осторожно спускаю с плеча на ступеньку спортивную сумку.

— Да, конечно, я понимаю! Жалко, что не смогла вам помочь...

— Ничего страшного — опросим всех, и все узнаем. — бесцветно звучит голос ТВАРИ, — Может быть, что-то видели твои родители?

— Ой, а я не знаю — их сейчас нет, они с дачи приедут только часов в семь-восемь... — в девчачьем голосе слышно неподдельное сожаление.

— Да, нескоро еще. — а вот и нотки эмоций прорезались — ТВАРЬ почуяла реальность добычи, — Мне надо узнать, нет ли новостей по обходу участка у моих коллег. Я могу от тебя позвонить в отделение милиции? У вас есть телефон? — голос ТВАРИ уже вовсю наполняется жизненной силой — он звучит уверенно и сильно.

Я поспешно сую правую руку в карман и надеваю карабин. Пальцы судорожно сжимают металл перекладины — зря одел карабин, он мешает держать железную трубу.

— Да, конечно есть — проходите пожалуйста! — голос девчонки полон энтузиазма и желания помочь родной милиции.

Сверху доносятся поскрипывание двери, какой-то звук, и пара шагов. Пора!!! Я отрываю себя от места и толкаю вперед. Выхожу, сжимая перекладину из-за лифтовой шахты, и успеваю заметить серую мужскую спину в дверном проеме, и закрывающуюся за ней дверь. С сухим металлическим лязгом замка.

БLя! Я махом взлетаю на лестничную площадку, и в полном ахуе стою перед закрывшейся дверью. КАК САМЫЙ РАСПОСЛЕДНИЙ МУДАК!!!

За дверью я слышу сдавленный вскрик перешедший в писк, и тишину.

Со всей дури — забыв, что я не здоровый пятидесятилетний мужик — бью правой ногой в район дверной ручки. Со звуком лопнувшего железа дверь влетает внутрь, чуть не сорванная с петель!

ТВАРЬ нависает над белой как мел девочкой, с улыбкой водя кончиком лезвия по ее губам. С такой же неисчезающей улыбкой ОНА неспешно ПОВОРАЧИВАЕТ голову ко мне. Мне становится жутко... ТВАРЬ похожа на какое-то гигантское насекомое. ОНА даже не развернулась. ОНА просто повернула голову, и теперь рассматривает меня своими огромными блестящими глазами. Я не сразу понимаю, что это просто затемненные очки.

— Так-так-так... А кто это у нас тут хулиганит?! — ТВАРЬ не боится. ТВАРИ весело. ОНА наконец разворачивается всем телом, и делает шаг ко мне. Девчонка сползает по стене на пол.

Я выставляю перед собой перекладину как копье, и начинаю бестолково ею тыкать в сторону ТВАРИ. Скользящим движением ТВАРЬ делает еще один шаг вперед, левой рукой вырывает у меня железную палку, а правой наотмашь режет мне горло. Я дергаюсь назад, и успеваю прикрыть горло ладонью. Раздается омерзительный железный взвизг — лезвие ножа проходит по железу карабина, который все еще у меня на руке. ТВАРЬ теперь наносит удар ножом снизу — я дергаюсь в сторону, и чувствую, как в меня входит лезвие.