Как я побывал в Сайлент Хилле

— Верни, падла, мобилу! Двадцать косых стоит, сука!

Из памяти донёсся скрип, протяжный ржавый скрип петлей решётки.

— Я тебя предупреждал, хватит языком молоть? Ну, а теперь держись...

И удар, в пах, чтобы он повалился на пол и не мог ничего сделать, удар кулаком по голове, если он ещё не свалился. Потом несколько ударов по рёбрам. Если удачно попасть, он ещё долго промолчит, не захочет ничего говорить.

Существо валялось у моих ног, языком зацепившись за кусты, беспомощное и беззащитное. А я стою рядом и пинаю его — действие отвратительное, но столь привычное, что я делаю это машинально, на автомате и не задумываясь, так проще для души пережить такое свинство.

Я остановился. Я не должен так делать... Я сделал несколько шагов назад, в спину упёрлась колючка, боль пронзила спину даже сквозь куртку. Я вскрикнул и подался вперёд, ближе к твари. С огромным трудом подавил в себе рефлекс, с огромным трудом удержался от очередного удара. Нельзя! Нужно маяк устанавливать, а не прошлое вспоминать!

Я перешагнул через существо и пошёл вперёд. Как после таких вечеров в участке нервы лечить? После такой работы я уже на автомате захожу в магазин за 0,7 прозрачного пламенного напитка. Иначе просто не усну. Иначе буду мучиться совестью. По пьяньи проору всё, что накопилось за день то на телевизор, то на посуду, в окно. Если не повезёт, то ещё и на соседей. Наутро снова прокляну себя, что уподобляюсь эти том свиньям, но с кем поведёшься, от того и наберёшься... И я стараюсь никогда не похмеляться по утру. Нельзя допускать запой, как это делали мои отец и дед.

Впереди я увидел винтовую лестницу, перила покрыты колючками, ступеньки сделаны из тонких лиан, натянутых между двумя вьющимися по кругу толстыми стеблями. Вообще, вся лестница напоминала ДНК, только с колючими перилами.

Я наступил на ближайшую лесенку, составляющие её лианы прогнулись под моим весом вниз, медленно и угрожающе растягиваясь, будто вот-вот порвутся.

Вроде бы меня выдерживает. Я осторожно наступил на следующую лесенку, затем на третью. Перил я не касался, но удержать равновесие на качающихся вперёд-назад растянутых прутьях-лианах было очень тяжело. Я не удержал равновесие и схватил перила, ладонь пронзила очередная волна боли, от которой я отпустил перила, но всего на мгновение, после чего схватился снова, чтобы не упасть. По перилам медленно потекла кровь, капала вниз, чёрт возьми, как больно... Я медленно нашёл равновесие и медленно отпустил перила сначала левой рукой, затем правой. Ладони были покрыты алой кровью и буквально пылали от боли.

Я продолжил подъём, но когда чуть было не потерял равновесие снова, я понял, так подниматься нельзя. Нужно что-то придумать, я ведь прошёл всего треть лестницы. Тогда я поднял плечи и втянул руки в рукава, чтобы защитить ладони. Теперь я мог хвататься за перила, а если это делать осторожно, то удастся даже не порвать куртку ещё сильнее.

Медленно, долго, но я поднялся наверх. Всё та же картина, всё та же растительность, будто я поднялся на тот же этаж, с которого поднялся. А сколько, интересно, всего этажей в альтернативном здании?

Вдруг справа от меня звякнула цепь, и я рефлекторно повернул голову на звук. У стены стояло существо с длинным языком, но не в колодках, а в цепях: от ошейника тянулись три цепи, две к рукам, одна вниз, разветвлялась и соединяла ноги. Существо двинулось вперёд, поднимая язык до уровня моего лица. Я отпрыгнул назад, но существо успело коснуться, лизнуть меня кончиками колючек, оставляя жгучие порезы на щеках, носу и лбу. Я с трудом удержался на ногах, закрыл раны на лице рукой, и сквозь пальцы видел, как существо шагнуло ко мне, надеясь ударить языком снова, но вдруг его что-то остановило. К ошейнику была прикреплена ещё одна цепь сзади, потому-то я её и не заметил. И эта цепь удерживала существо от того, чтобы убить меня.

Существо заметалось из стороны в сторону, и цепь звенела с каждым рывком всё громче, собираясь вот-вот порваться. Точно также метались буйные пьяницы за решёткой, били кулаками по прутьям, орали, требовали... Я встряхнул головой, отгоняя наваждение. Удивительно, стоило мне понять, что существо олицетворяет меня, и я уже сам сравниваю его и свою жизнь...

Я пошёл в сторону. Нужно выбраться на крышу, едва ли этот маяк будет ловить сигнал внутри помещения. В спину доносился звон попыток существа освободиться. И вдруг цепь порвалась с характерным металлическим лязгом.

Я посветил назад, существо двигалось ещё пока не на меня, а по инерции. Перед самыми кустами оно присело на одно колено, остановившись, но потеряв равновесие. Существо завалилось за бок, выставив перед собой руки на короткой цепи, опёрлось на них, восстанавливая равновесие. Затем поднялось на ноги и встало во весь рост, слегка покачиваясь из стороны в сторону, будто пьяница. Неловкий шаг правой ногой ко мне, и его наклонило влево, он быстро шагнул левой, и его уже заваливало вправо. Шаг правой, шаг левой, и его пьяная походка набирала скорость. Чёрт!

Я развернулся и бросился бежать, но существо не отставало, оно гналось за мной, звеня цепями. Я свернул направо, затем налево, тупик! Я не останавливался, а на полной скорости влетел в плотную стену из колючей растительности. Раздирая кожаную куртку, джинсы, лицо, руки, я пролез сквозь эту стену и оказался по ту её сторону.

Я оказался на ровной пустой крыше, с растительной пристройкой, из которой я вылез. Следом за мной лезло существо. Высунулось целиком, лишь зацепившись где-то в кустах языком, подобно встреченному мной ранее его собрату. Лязгая цепями, существо пыталось вытянуть язык из кустов, каждое движение передёргивало его волной невыносимой боли...

Но у меня есть дело!

Я сбросил с плеча это цилиндр-маяк, снял ремни, отсоединив 3 тонкие палочки, вероятно ножки. Снизу у цилиндра как раз были три дырочки. Я поспешно начал вкручивать эти палочки, резьба их держала под небольшим углом к оси, по идее, маяк должен быть довольно устойчив.

Я прикрутил первую ножку, вторую, третью не успел, существо, наконец, освободило свой язык и неслось на меня. Движением головы подняло язык на уровне шеи. Я пригнулся, и колючий язык пронёсся у меня над головой. Существо взмахнуло головой ещё раз, занося язык надо мной. С высоты двух-трёх метров язык падал прямо на меня. Я отпрыгнул в сторону, и язык упал на бетонное покрытие, оставив глубокую вмятину.

Рука инстинктивно потянулась к пистолету. Маяк ещё не готов! Нельзя!

Существо развернулось ко мне, взмахнув языком ещё раз. В полете с колючек слетали кусочки бетона, я отшагнул назад, язык не достал, но бетонная пыль неприятно ударила в лицо, забивая глаза, заставляя зажмуриться. Я быстрым движением попытался протереть глаза, раскрыл их, медленно отступая назад, язык пронёсся прямо перед носом. Я сделал ещё несколько шагов назад. Существо взмахнуло языком снова, я выгнул спину назад, и язык снова меня не достал. И я упёрся спиной в парапет. Отступать больше некуда. И нет больше выхода.

Существо взмахнуло языком, но первой пулей я уложил язык обратно на бетонное покрытие крыши. Вторым прошиб голову существа насквозь. Оно повалилось на спину и затихло, медленно истекая кровью по всему изрезанному телу. Следом за ним от самой пристройки тянулся кровавый след. Маяк!

Я бросился к маяку, пока ещё есть время, несколькими движениями ненадёжно прикрутил ножку и поставил маяк. Вроде стоит, я отсчитал две секунды — на бок не завалилось. Я нажал на зелёную кнопку, и она загорелась. Я нажал на жёлтую, та загорелась. Зелёная погасла. Желтая замигала, всё чаще, затем начала мигать вместе с ней зелёная, и потом опять горела только зелёная кнопка. Наверно, работает. Руж как-то не сказала, какой сигнал считать правильным.

Из темноты повалил дым, окружал меня, превращаясь в туман. Ровная крыша изгибалась пополам, образуя скат. Бетон медленно превращался в волнистый избитый изломанный шифер. И я стоял на самом коньке, на самой верхней части крыши. Маяк остался в том мире, потому что я его не касался в момент "перехода".

Теперь нужно спускаться. Я сделал осторожный шаг в сторону с конька и провалился. Упал на чердак, и старая древесина чердачного перекрытия не выдержала моего падения, я провалился на второй этаж. Деревянный пол провалился под моим падением, и я упал на пол первого этажа. Видимо, в здании нет подвала, если я не упал ещё ниже. Я валялся в куче досок и жадно глотал воздух, пытаясь восстановить сбитое падением на спину дыхание.

В глазах играли блики. Сквозь них я увидел, как покачиваясь, куртка висела на доске этажом выше. Похоже, слетела с меня при падении. Я с трудом поднялся на локтях и осмотрелся. Я валялся посреди коридора, в стороны от которого отходили камеры с решётками. Я что? В полицейском участке или типа того? Мне очень повезло, что я свалился по эту сторону решёток, а не внутреннюю. Ох, моя спина...

Обхватив всей ладонью прут решётки, я с трудом поднялся на ноги и прислонился спиной к решётке. Ох, моя спина... Куртка! Я потянулся рукой наверх и схватил куртку за рукав. Лениво потянул, тело отказывалось слушаться. Не падает, я тряхнул куртку за рукав, и та свалилась вниз мне под ноги. Чёрт, за ней ещё и наклоняться... Или проще так? Я поддел куртку ботинком и поднял до уровня руки. Схватил её. Нужно уходить. В какую сторону? А, без разницы.

Я пошёл по коридору и выбрался в холл. Но я вошел ведь не через главный вход! Скорее через чёрный... Или пожарный... Я прошёл холл и начал изучать двери. За одной была столовая, стулья и столы аккуратно стояли, ожидая, что в столовую завалит толпа людей на обед. Неплохо устроились, только пыли тут...

За следующей дверью я нашёл лестницу. По пыльным ступеням тянулись следы. Мои следы. Чтобы я не потерялся. Здесь я и вошёл...

Ступая шаг в шаг со старыми следами, чтобы не поднимать пыль, я выбрался наружу. И из глубины тумана донёсся гудок автомобиля. Коля уже закончил и приехал за мной. Я пошёл на звук и через пять минут нашёл Колю. Сел на переднее сиденье и тут же опустил спинку кресла, чтобы можно было лечь, чтобы спина отдохнула. После такого падения тяжело сидеть прямо.

— Как ты?

— Что? Я? Блин, дерьмово. Но маяк установил.

— Что случилось-то?

— Ехай давай! Лена ждёт.

— Ладно-ладно...

— Ты прости, я свалился с большой высоты. Спина болит. Давай, я позже расскажу. Сам как?

— Да ничего. Установил я маяк. Без особых проблем. Вроде бы даже сигнал нормально ловит. Я с тех пор, как Руж рассказала, что светляки — это как свет монитора, их вообще почти не замечаю. Ну светят и светят, главное не засматриваться. Я уже умею от компа отлипать, если очень даже хочется за ним остаться...

— Везёт. А я наоборот, вижу тварей и вспоминаю всё, отчего они такие.

— Лизунов что ли? Просто надо смотреть на них ещё проще, чем раньше.

— А твои светляки... Неужели ты чувствуешь вину к компьютеру?

— Ну, как тебе сказать. Я не считаю себя виноватым, что за компьютером днями сижу. Я виню в этом школьных друзей. Я, как и все, гулял с друзьями. Только мои друзья вскоре за компьютер сели. И тогда их уже было тяжелее вытащить на улицу. А новых друзей мне было уже тяжело завести. Когда у меня появился компьютер, стало легче это переносить. Даже под их график мог подстроиться... Пока они себе сеть не провели. Тогда они вообще перестали гулять. А что мне делать? У меня просто не осталось выбора, я не мог найти новых друзей, как-то не получалось. И я тоже завис за компом. И я временами проклинаю их, что из-за них я чуть что, чуть безделье, я сразу рвусь за монитор. Если бы друзья нормальные попались, я бы не стал геймером. А теперь уже этого я не могу изменить. Нечего делать, и я не могу противостоять желанию зайти в Контакт или включить контру, да мало ли возможностей в виртуальности? Поэтому меня не напрягают эти светляки, они для меня скорее как напоминание к компьютеру, а не к друзьям. О друзьях я вспоминаю, когда комп включается или выключается.

Коля свернул к обочине и нажал на гудок на руле. Всё-таки ему намного легче, чем мне.

— А тебе, наверно, от лизунов сильно досталось...

— Я не уверен. То ли, появилось другое существо, то ли это изменилось, но мне теперь ещё опаснее в другом мире.

Громкий удар ладонью по стеклу заставил нас с Колей прекратить разговор, и мы повернулись к Лене. Щеки были красные от слёз, рука, бившая по стеклу, дрожала. Я потянул за ручку под креслом и перевёл спинку кресла в вертикальное положение. Лена дрожащей рукой открыла дверь, она ещё временами шмыгала носом, не до конца успокоившись. Мы с Колей смотрели, как она садится, и не решались спросить, что же с ней случилось. Она увидела наши встревоженные и удивлённые лица и буквально взорвалась:

— Я больше не вернусь туда!!!

— Лен, что с тобой случилось? — спросил я.

— Что случилось? Господи, зачем я только согласилась ваш маяк устанавливать? Я не должна была, я должна была отказаться!!!

— Ты маяк-то установила? — спросил Коля. Придурок! Не важно это сейчас!!!

— Ты меня ещё спрашиваешь? Да! Я установила твой долбаный маяк!!! Ты доволен? А ты? — обратилась она уже ко мне. — Не смейте меня больше ни о чём просить! Господи, да я и от этого должна была отказаться!!!

— Что случилось на той стороне? — спросил я.

— Голоса! Звуки! Крики! Лай! Всё вместе невыносимо терпеть!

— Это всего лишь звуки, — сказал Коля.

— Это не всего лишь звуки!!! Это невыносимо! Это знаете что было? Вы думаете, мне журналисткой просто быть? Вы думаете, просто расспрашивать родственников погибших в аварии, или потерявших пол тела в ДТП? А мне, мне и такое приходиться выслушивать!!! Как психолог, выслушиваю всё, что мне говорят, только деньги за это не беру! А потом ещё несколько раз прослушиваешь эти истерические сопли через плеер, чтобы статью написать! Вы думаете это просто всё? А если все эти интервью давят огромной волной голосов? Если всё смешалось, но ты слышишь сразу всё! Не сливаясь, всё отчётливо различаешь, вспоминая разговор то с пенсионеркой, то с сиротой, то с бывшей матерью!!! Вы думаете это легко выдержать? Или можно не обращать внимания, когда ты даже себя не слышишь за этими голосами? Что вы на меня так уставились?

— Я просто никогда не думал, что всё так у вас, журналистов, сложно...— промямлил виновато Коля. Да и я не считал это проблемой — слышать голоса. А теперь... Как же Лена с её-то памятью спит по ночам? Алкоголь, успокоительное?

— Как же ты с таким грузом спишь по ночам? — спросил всё-таки я.

— Я не сплю по ночам. Я сплю только, когда в сон клонит. С непостоянным графиком, постоянно сдвигающимся вперёд. Иногда сплю даже раз в три дня. Особенно, после таких интервью. Журналист, как психолог выслушивает всё, что скажет его клиент. Только в отличие от психолога, я с этим материалом работаю ещё несколько часов, и не беру с клиента за это деньги. Мне платят гроши на работе, а затем ещё и понукают, исправляют, изменяют всё статью, сколько бы души туда я не вложила. Я... я не смогу выдержать эти крики и голоса снова. Прошу вас, не просите от меня больше ничего.