1. Воин вереска

— Я безоружен, — Лас Кладен развёл руки в стороны. — Ты ведь дашь мне шанс, Рэлек? По старой памяти...

Рэлек резко взмахнул рукой. Нож, свистнув в воздухе, вонзился наместнику Глета точно в правую глазницу.

— Дать врагу оружие — это для дураков, — сказал он, наблюдая, как падает тело в цветастом халате. — Ты сам так учил нас, Коготь. Забыл?

Издалека уже приближались крики людей, где-то на улице пронзительно звенел медный колокол. Нужно было бежать, не теряя более ни секунды, и без того разговор с Кладеном вышел неоправданно долгим... Но он всё стоял и смотрел на эту кучу махрового тряпья, в которую превратился человек, так много когда-то значивший в его жизни... Совсем недавно ещё значивший...

"Вот и конец... Ты доволен, брат справедливец? Теперь-то ты доволен?"

"Беги-и-и-и!!! — пробился откуда-то изнутри отчаянный призыв. — Беги оттуда, Рэлек!.. Прошу!.."

Он вздрогнул и, кажется, немного пришел в себя. Растерянно огляделся, пытаясь решить, что ему делать теперь, и понимая с неожиданной ясностью: бегство ни один его план попросту не предусматривал... В этот самый миг дверь спальни четы Кладенов снова распахнулась, и в коридор шагнула женщина — высокая, очень красивая, с длинными светло-каштановыми волосами, сбегающими по плечам. Увидев тело мужа, она отшатнулась, вскинула руку к распахнутому в ужасе рту... А потом из-за её спины вылетела огромная чёрная тварь и с рёвом бросилась на убийцу хозяина.

Выхватить саблю уже не было времени, Рэлек рванулся в сторону, чудом увернувшись от оскаленной пасти... И столкнулся со вторым псом, всего на пару секунд отставшим от собрата. Чудовище прыгнуло ему на грудь, метя клыками в горло, Рэлек успел ещё схватиться за могучую шею волкодава... а потом его просто смело с места, он врезался во что-то спиной, услышал треск дерева и звон бьющегося стекла, и полетел, кувыркаясь, куда-то вниз... вниз...

Удар о землю, едва не выбивший из него дух... Пронзительная боль в правой ноге... Жалобный стон откуда-то снизу... Под руками что-то тёплое и мокрое... Резкий запах свежей крови бьет прямо в нос...

Ему опять повезло: он упал прямо на собаку, смягчившую удар о землю. Дважды повезло: пёс, послужив для Рэлека подушкой, сам падения с третьего этажа не пережил. И на этом везение закончилось; подняться с мёртвой зверюги ещё удалось, но бежать со сломанной ногой — на такое разве что "душеловы" способны.

Стискивая зубы от страшной боли, он проковылял несколько шагов и тяжело прислонился спиной к стене. Рванул из ножен саблю. Охранники уже бежали к нему слева и справа, Рэлек их ещё не видел за кустами, но они-то наверняка не проморгали его короткий, но захватывающий полёт. Сколько их там? Трое? Четверо? Никакой, в сущности, разницы. Сразу со всех сторон не сунутся — и на том спасибо. А остальное... Никаких иллюзий касательно своей судьбы Рэлек не испытывал. Свой запас чудес он вычерпал до дна, без остатка.

"Рэлек! — заполошно кричал, надрывался в его голове отчаянный женский голосок. — Не смей сдаваться, Рэлек!.. Он рядом, у самого города!.. Брат!.. Месть его здесь больше не держит!.. Ты можешь уйти в его тело, Рэлек!.. Ты можешь вернуться ко мне!.. Можешь остаться со мной!.."

"Вердаммер хинт! — Рэлек хрипло рассмеялся, в горле почему-то саднило, глаза застилала солёная влага. — Чудеса-то, кажется, ещё только начинаются! Убейте меня, и я стану ещё сильнее! Я, Рэлек из Гезборга, восстану из праха, чтобы жить долго и счастливо, не болея и не страдая от ран! Буду целый век бегать по Пустошам, водить за нос ментатов Бастиона и жрать морковку с яблоками! А может, целых два века?! Сколько вам отпущено, славные выродки-душеловы, бывшие люди, нынешние пустые сосуды для чужих неуспокоенных душ?! У вас внутри так много свободного места! Сколько нужно одной единственной человеческой душе?! Всего лишь одно единственное заёмное тело!.. Которое, даже если удавиться захочешь — не удавится, выживет вопреки твоей же собственной воле! Убейте меня, ублюдки, я вернусь к вам снова в мощи и славе, и каждому воздам по заслугам его!"

"Рэлек! — рыдала издалека чернявая хозяйка "кукольного домика". — Не уходи!.. Прошу тебя!.. Верни-и-и-ись!.. Не умира-а-ай!.."

Сквозь цветущие кусты проломился здоровенный парень лет двадцати, свет факела отражался в зеркале начищенного пехотного панциря, кроваво дрожал на острие длинной рапиры. Заметив раненого "мотылька", он торжествующе вскрикнул, но горячку пороть не стал — начал подступать медленно и осторожно, выставив оружие перед собой. Следом из кустов, нещадно бранясь на колючки, уже лез второй стражник.

— Эй, подходите смелее! — крикнул им Рэлек. Он оттолкнулся от стены и легко выбросил саблю вперёд — навстречу первому удару. — Ну же, не бойтесь! Или вы, недоноски, тоже хотите жить вечно?!

19.

Снег сошёл на прошлой неделе. Залежался он в этом году, что и говорить, но всё когда-нибудь заканчивается, кончилась и зима. И это хорошо — холодная дева загостилась, не зная меры, утомила хозяев.

День ото дня становилось всё теплее. И солнышко пригревало совсем по-весеннему, и птицы щебетали громче, и даже вода, кажется, журчала веселее. Чудное время — весна. Чудное и чудное. Всё вдруг начинает радовать глаз: и свежая зелень на склонах, и блеск реки, и солнечный свет в оконце. Благодать, да и только! Скоро оденется листвой лес, а Пустоши покроются цветным разнотравьем. Весна на порубежье — лучшая пора.

Десять дней назад, аккурат во время самого последнего отчаянного снегопада, Мильху Земичу стукнуло полвека. Почтенный возраст, надо заметить. Солидный. Пришлось даже гостей собрать в кои-то веки, никак отбиться не вышло от застолья. Однако ж, вопреки обыкновению, не пожалел. Славно так посидели, по-доброму. Приняли вишневой наливочки из прошлогодних запасов, закусили варёной картошкой. Вдовица Свилена расщедрилась на двух жареных кур, Ким и Ланга — ближайшие соседи, с коими вечно делил старую яблоню, — принесли огромный сметанник. Заглянул и староста, махнул стопку "чтоб именинник здоровьем был крепок", потом вручил "от всего, значит, обчества" настоящий самовар, двухведёрный. "Ты, Мильх, муж степенный, достаточный... Вот и подарочек тебе, значит, со значением... Хм... Один ты, ясное дело, два ведра-то вару не осилишь, ага? Вот и думай... Хм..."

Думай, не думай... Полвека бобылём разменял, что уж теперь думать? И самому ясно: неправильно это. Жену надо, детей... Однако ж, привык один-то. Супротив самого себя не попрёшь. Да и времена нынче суровые, не чета прежним, неспокойные времена; до сватовства ли? Как летом наместника в Глете убили, так слухи и поползли. Зашептались по тёмным углам-закоулкам все, кому не лень: "Война! Война скоро будет! Вот помяните слово моё — война!"

С кем война? Почему война? Никто толком сказать не может... Но каждый раз зябко на душе делается, как услышишь, тревожно. Ну, как тут о семье загадывать, о детях? Нет, не ко времени такие гадалки. По всему видать, одному тебе век доживать, старина...

Однако судьба — та ещё рукодельница. Через десять дней после памятного празднества поднял Мильха с постели стук в ворота. Осторожный такой стук, вежливый, но настойчивый. И кого принесло посреди ночи? Помянув привычно о неспокойных временах, засов калитки сразу скидывать не стал, спросил сперва:

— Кому там не спится?

— Открой, добрый человек.

Вот те на! Голос женский да молодой совсем! Отпер, чего уж... хотя топорик-то острый за спину спрятал — от греха. И впрямь, юница на дороге стоит. Невысокая, худенькая, черноволосая... Красивая или нет — то в темноте не разглядеть толком. В руках — объёмистый сверток.

— Что же ты, красавица, ночью-то одна ходишь? Хех... ну, проходи уж, коли пожаловала...

— Нет, — девушка отрицательно мотнула головой и протянула вперёд свёрток. — Возьми, добрый человек.

Мильх принял одной рукой, неловко топором-то махать перед девчонкой... И уж потом глянул, что дали.

— Ох, девонька... как же так? — спросил укоризненно.

— Ему здесь будет лучше, — в голосе ночной гостьи слышалась странная убеждённость.

— А отец?

— Он бы тоже так захотел.

— Вот как, — сообразивший, что к чему, Мильх сочувственно вздохнул. — Значит, сгинул...

— Он теперь всегда со мной, — девушка грустно улыбнулась. — И с ним — тоже.

Мильх снова глянул на свёрток. Из вороха пёстрого тряпья на него смотрело маленькое детское личико. Очень серьёзное личико с недетскими глазами. Мальчик. Здоровый, крепкий, румяный и необычно спокойный карапуз. "Не возьму! — решил он твёрдо. — Негоже так-то..." Поднял взгляд на ночную гостью... Ахнул... И, боле не смущаясь оборуженной руки, сотворил охранный знак — прямо топором сотворил. Потому что чернявой на дороге уже не было. Исчезла, бесшумно канула во мраке, как в омуте. Люди так не ходят!

— Эй! — спохватился Мильх. — Как его хоть зовут-то?!

— Рэлек, — донеслось из темноты.

— Просто Рэлек?!

— Рэлек, — подтвердила темнота и уточнила уже едва слышно: — сын Рэлека...

Мильх хотел ещё что-то спросить, но передумал. Вздохнул, положил малыша на верстак и вернулся к воротам. Жил он на самой окраине деревни, всего в полусотне шагов от речного берега. По ту сторону водной глади, сколь охватывал глаз, уже простирались Пустоши. Сейчас, залитые лунным светом, их пологие холмы казались совсем белыми, будто на них уже расцвёл сплошь укрывающий склоны вереск.

Подкидыш на столе что-то сердито буркнул на своём особом языке, и Мильх поспешил запереть дверь, отгородившись от ночного мрака и скрывающихся в нём странных созданий.

— Значит, судьба, — пробормотал он, пытаясь осознать свалившееся на него "счастье". — И откуда же ты такой взялся на мою голову, Рэлек, сын Рэлека?

Малыш ничего не ответил. Он уже спал.

17 июля 2007 г.