— И ты поймал некий предупреждающий сигнал о том, что намечается что-то плохое? — Аккуратно спросил Брэд.
— Все больше похоже на то, что картина, которую мы видели раньше, внезапно сложилась в то, что мы ранее не признавали, — сказал Патрик. Это означает, что мы прямо сейчас блуждаем в темноте, выяснив, что русские нечто замышляют. И пребывать в темноте по части понимания того, что намерен сделать такой тиран как Геннадий Грызлов — очень плохая затея.
— Да уж, я понимаю, — сказал Брэд. Затем он посмотрел на КПУ. — Но, извини, папа, ничего из того, что ты только что рассказал, не дает представления, зачем было тратить такие деньги и такими ухищрениями просто доставлять меня сюда.
— Мы убеждены, что русские могут планировать нечто большое, — упрямо сказал Патрик. — Что-то, что может оказаться очень опасным. Убийство этого их генерала, Воронова, стало неким катализатором. Мы отмечаем признаки повышенной готовности всех родов российских вооруженных сил. Они усилили полеты поблизости от Польши и стран Балтии. Дополнительные танковые и мотострелковые бригады перебрасываются из военных городков в глубине России на новые базы ближе к украинской границе. Их тактические ракетные подразделения, похоже, провели повторные учения с боевыми стрельбами.
Брэд присвистнул.
— Звучит не очень хорошо. — Затем он покачал головой. — Но я не понял в этом какой-либо угрозы для меня лично.
— Если ты забыл, когда Грызлов в последний раз решил выстрелить в нас, он за компанию обстрелял ракетами наш космоплан и станцию "Армстронг", — напомнил отец. — У него богатый опыт во вплетении сведения личных счетов в реализацию стратегических военных интересов.
— Это уже натяжка, папа, — медленно сказал Брэд.
— Да, так и есть, — согласился Патрик. — Но ты мой сын, а я на своей шкуре узнал, что следует доверять чутью. Я не готов рисковать тобой в надежде, что Грызлов или убийцы, которым он давал приказы, осознали, что нужно оставить Маклэнэхэнов в покое. Если я ошибся, и никто не станет за тобой охотиться, мы узнаем об этом достаточно скоро, и ты сможешь вернуться в "Кэл Поли". А пока ты мне нужен здесь.
— Я нужен тебе? — Брэд не мог скрыть удивления. — Зачем?
— Ты же встречался с Марком Дэрроу? — Сказал отец.
Брэд кивнул, стараясь сохранять каменное выражение лица. Он не был уверен, что знал все об этом бывшем летчике КВВС.
— Итак, мы подобрали личный состав, таких пилотов, как он, все с примерно одинаковым опытом и навыками, — сказал Патрик. — Пока что, в основном, из США, Великобритании и Канады. Они все бывшие военные, подготовленные к полетам на некоторых из самых передовых самолетов в мире.
— Очень интересно, но все равно непонятно, зачем я здесь, — сказал Брэд.
— Все эти мужчины и женщины отличные военные летчики, — сказал отец. — Он пока что они просто группа летчиков. Они не стали единым целым. То, что нам нужно — это слетанная, высшей категории боевая эскадрилья. И я хотел бы, чтобы ты сделал их таковыми.
— Я?! — Воскликнул Брэд. — Папа, я простой бедный студент. Мой реальный опыт командования стремиться к нулю, даже если считать Гражданский воздушный патруль.
— Я видел, как ты создал команду проекта "Звездный огонь", — сказал Патрик. — Ты собрал кучку эксцентричных блестящих индивидуалистов и превратил их в невероятно слаженную научно-конструкторскую группу — группу, сумевшую добиться результата и преодолеть препятствия, которые были гораздо сильнее, чем кто бы то ни было из них смог бы в отдельности. Ты собрал для проекта разработки и рекомендации сотен ученых и конструкторов со всего мира, все из которых добровольно вызвались вам помочь.
— Там были Джерри Ким и Джоди Кавендиш, — ответил Брэд. — Они были крупными именами. Вот, что привлекло специалистов и финансирование.
— Без сомнения, они были суперзвездами, но нет сомнений и в том, что команда не сложилась бы без твоего руководства, — сказал Патрик. — Джоди работала самостоятельно в течение многих лет; Джунг бай Ким пребывал на таких стратосферных высотах сугубой теории, что никто даже не подумал о его привлечении... кроме тебя. Твоя заслуга в том, что ты собрал их вместе. Это тоже разновидность лидерских качеств, встречающаяся не так уж часто.
— Возможно, это и так, — сказал Брэд. Его глаза потемнели при мысли о своей подруге и товарище Кейси Хаггинс, самой молодой женщине, и первой, страдающей параличом ног, когда-либо оказавшейся в космосе. Она погибла при российской атаке на "Звездный огонь", войдя в историю еще раз — как самая молодая женщина, погибшая в космосе. — Кейси погибла в ходе этого.
— В этом виноват не ты, — сказал Патрик. — Виноваты Грызлов и его головорезы.
— Кроме того, "Звездный огонь" — это совсем другое, — настаивал Брэд. — Собрать в стадо студентов, ученых и инженеров, строить и испытывать микроволновой лазер это одно. Это был невероятно крутой проект, который мы все любили. Но ты просишь сделать то же самое с кучкой лихих летчиков-налетчиков... — Он покачал головой. — Это совершенно не то же самое.
— Возможно, не настолько, как тебе кажется, — сказал Патрик.
— Не понял?
— Я полагаю, Дэрроу устроил небольшое авиашоу, пока вы сюда летели, — осторожно сказал Патрик.
— О да, — кисло сказал Патрик. — Летает он точно как наскипидаренный. И мне так показалось, чтобы он хотел, чтобы я это понял.
Патрик промолчал несколько мгновений. Затем он спросил.
— А тебе не приходило в голову, зачем ему было это делать? Я хочу сказать, что ты же просто студент, да? Зачем же опытному асу КВВС волноваться о том, что ты подумаешь о его летных навыках?
— Может быть, он хотел произвести впечатление на тебя через меня, — сказал Брэд. — Чтобы я рассказал о нем его боссу и своему папе, генерал-лейтенанту в отставке Патрику Шейну Маклэнэхэну.
— Он не знает, кто я, — сказал Патрик. — Никто из них не знает. Мы все еще храним тот факт, что я жив, в секрете. Для Дэрроу и других пилотов здесь, я просто безликий человек в машине с определенным радиопозывным и подписью электронной почты.
— Ох, — сказал Брэд, пытаясь скрыть нахлынувшую печаль. Отец всегда говорил, что не хотел ни от кого жалости и что не жалел о сделанном выборе.
— Ты, с другой стороны, не такой всем неизвестный, — упрямо сказал Патрик, не давая ему шанса увернуться. — Ты участвовал в реальных боях — с китайцами в воздухе и с русскими в космосе. Может быть, для кого-то это и просто былые воспоминания, но не в военной авиации. И, особенно, не среди тех, кого мы привлекаем в "Скайон". Веришь ты или нет, Брэд, но другие пилоты, размещенные здесь, на "Свалке", уже знают, что ты для них равный. Конечно, они все равно будут выкручиваться до последнего, чтобы этого не признавать.
Не зная, что сказать, Брэд покраснел от смущения. Он посмотрел на свои ботинки, ожидая, что жар на лице исчезнет. Затем он взглянул на огромное КПУ, неподвижно стоящее перед ним.
— Но что мне делать, папа? Я имею в виду, что не могу просто придти на все готовое, встать в героическую позу и сказать: "Ладно, мужики и дамы, у меня идея. Давайте работать вместе и создавать элитную боевую эскадрилью!".
— Просто будь сами собой, — сказал отец. — Доверяй своему чутью в плане людей и того, как их мотивировать. Для начала, встреться с остальными пилотами и...
Он оборвался на полуслове. Шестигранная голова КПУ медленно повернулась, словно вслушиваясь во что-то вдалеке.
— Папа?
— Похоже, ты прибыл сюда как раз вовремя, Брэд, — сказал отец. — Я получил целый поток экстренных сообщений на частотах, используемых российскими ВВС. Один из их Су-24 разбился над Восточной Украиной.
— Несчастный случай? — Мрачно сказал Брэд.
— Только если кто-то чисто случайно выпалил из нескольких ПЗРК, когда российский самолет случайно пролетал над их головами.
— Твою мать.
КПУ кивнул головой.
— Я рад, что ты здесь, сынок. Потому что я думаю, теперь у нас будет очень, очень много дел.
* * *
Москва, Кремль
На следующее утро
— Итак, похоже, наших хваленых военных опять сунули мордой в дерьмо, — язвительно сказал Геннадий Грызлов, глядя через длинный стол на министра обороны Грегора Соколова.
Соколов побледнел.
— При всем уважении, господин президент, — сказал он, — генеральный штаб и министерство обороны не несет ответственности за тактические ошибки Объединенных вооруженных сил Новороссии! Эти украинские сепаратисты — независимое ополчение, ни одно подразделение которого не находиться под нашим непосредственным командованием и контролем.
— Херня! — Прорычал Грызлов. — Заливайте это кому-нибудь другом, каким-нибудь идиотам из ЕС или ООН! — Он ударил кулаком по столу, отчего подскочили чашки, стоявшие перед близлежащими членами совета национальной безопасности. — Мы все знаем, кто заказывает музыку на восточной Украине. — Он повернулся к сидящему рядом начальнику штаба. — Правильно, Сергей?
— Да, сэр, — сказал Тарзаров. — Мы.
— Чертовски верно, — Грызлов повернулся к Соколову. — Так что, Грегор, прекращайте заливать мне это дерьмо! Сколько наших "добровольцев" было на этой базе прошлой ночью? Перед тем, как террористы взорвали там все к чертовой матери, я имею в виду?!
Министр обороны взглянув в планшет, проверяя список, составленный его сотрудниками. Он посмотрел вверх, побледнев еще сильнее,
— Семь офицеров, господин президент. Полковник, два майора и четыре капитана. Они занимались подготовкой сепаратистов и обучением их обращению с оружием.
— И сколько из них пережило эту маленькую катастрофу? — Спросил Грызлов.
— Никого, — ответил Соколов.
— Тогда им, возможно, повезло, — холодно сказал президент. — Иначе, я был бы вынужден подписать приказ об их немедленно расстреле за некомпетентность и трусость перед лицом врага — после соответствующего приговора военно-полевого трибунала, конечно же.
Продолжая хмуриться, он посмотрел на мощно сложенного седого человека, сидевшего рядом с министром обороны. Генерал-полковник Валентин Максимов, командующий ВВС России, преподавал в военно-воздушной академии им. Юрия Гагарина, когда Грызлов был ее курсантом. Несмотря на уважение, которое он испытывал к своему старому командиру, Грызлов был не намерен позволять кому-либо из своих подчиненных сорваться с крючка. Эти несколько провалов на Восточной Украине, произошедшие так скоро после убийства генерал-лейтенанта Воронова, были непростительны.
— А вы, Максимов? — Спросил Грызлов. — Как вы объясните то, что случилось с вашим Су-24?
— Все достаточно ясно, — спокойно сказал старик. — Самолет капитана Давыдова был сбит по крайней мере одной ракетой "земля-воздух". Я направил группу на место крушения. После того, как они отправят мне предварительный отчет, я буду знать больше. Пока что, по предварительным данным, можно предположить, что использовалась ракета с небольшой боеголовкой, вроде наших 9K38 Iglas или американского "Стингера".
— Я говорю не о самолете Давыдова! — Отрезал Грызлов.
— Сэр? — Озадаченно спросил Максимов.
— Меня интересует второй Су-24! — Сказал Грызлов. — Тот, который сбежал, поджав хвост, перед тем, как самолет Давыдова был сбит!
— Боюсь, что вы были дезинформированы, господин президент, — нахмурившись, сказал Максимов. — Капитан Николаев и его штурман вернулись на базу, так как в одном из двигателей начались явные сбои, грозящие отказом.
— И вы поверили в эту историю? — Саркастически сказал Грызлов.
— Я поверил отчету группы технического обслуживания с 7 000-й авиабазы Воронеж-Малшево, — сухо ответил Максимов. — Отказы техники всегда являются возможными, особенно на самолетах с долгим сроком службы.
— Я понял, — улыбнулся Грызлов. — Это очень... проясняет ситуацию. — Он с мрачным видом повернулся к Виктору Казянову.
Министр государственной безопасности нервничал гораздо сильнее, чем остальные, отметил Грызлов. Так, как и должно было быть. Мало того, что разведывательные службы, номинально подчиняющиеся ему не узнали совершенно ничего о террористах, ответственных за убийства Воронова, они также не представили никакой информации о готовящемся теракте на Украине. Не было сомнений, что Казанов ожидал, что его немедленно сместят с поста, возможно, посадят или еще хуже. Заманчиво, подумал он. Но бедный Виктор был полезным мальчиком для битья. На данный момент.
— Казянов! — Резко сказал Грызлов, с наслаждением видя, как тот судорожно сглотнул.
— Да, господин президент!
— Я хочу, чтобы вы немедленно начали расследование среди технического персонала 7000-й базы, — приказал Грызлов. — Выясните, есть ли среди офицеров или солдат диверсанты, действовавшие заодно с террористами.
— Сэр! — Вмешался Максимов. — Я должен заявить протест. Нет никаких свидетельств саботажа самолета!
— Конечно нет, генерал, — хладнокровно ответил Грызлов. — Опять же, возможно потому, что мы не искали, не так ли? Кто может сказать, какие грязные секреты смогут раскрыть Казяновские ищейки?
Он повернулся к остальным членам совета национальной безопасности, большинство из которых замерли на своих местах, глядя на него пристально и напугано, как стадо овец на описывающего круги вокруг них волка, приближающегося все ближе и ближе.
— Как бы унизительны не были провал за последние двадцать четыре часа, — сказал он, — мы столкнулись с гораздо большей угрозой.
Начальник его штаба стал одним из немногих, кто сохранял равнодушие перед лицом бешеного нрава своего лидера. Тарзаров поднял бровь.
— Каким именно?
— Настало время взглянуть неприятным фактам в лицо, — сказал Грызлов. — Пришло время понять, что мы имеем дело с врагом, который ведет против нас войну, тайную войну. И мы эту войну проигрываем.
— Я не уверена, что две отдельные террористические атаки, как бы разрушительны они не были, могут быть истолкованы как объявление войны, — сказала министр иностранных дел Дарья Титенева с отчетливым трудом. — Поступив так, мы начнем перегибать палку.
Ее коллеги, продолжившие смотреть на мрачное лицо Грызлова, ощутили явный холод, исходящий от министра иностранных дел — и, мягко и не очень, попытались отмежевываясь от осторожно выраженного ею протеста.
— Перегнуть палку, Дарья? — Спросил президент России с обманчивой мягкостью. — Вы действительно считаете, что мы слишком нервно реагируем на опасность, с которой столкнулись?
Титенева хранила жесткое выражение лица, понимая, что ступила на опасную тропу.
— Примерно да, господин президент. Нам очень повезло, что наш ответный удар по Польше не спровоцировал полномасштабный международный кризис.
— Я думаю, вы ошибаетесь, — категорично ответил Грызлов. — В действительности, именно проявленная нами мягкость соблазнила наших врагов нанести по нам еще более сильный удар.
— Я не понимаю, что вы имеете в виду, — господин президент, — сказала Титенева с явным замешательством.
— А вы подумайте! — Рявкнул он. — первый теракт стоил нам двенадцати убитых, включая старшего офицера. И какова была наша реакция? Булавочный укол, не более того. Уничтожена одна крошечная деревня, вместе со старым радаром и парой пролетавших мимо устаревших истребителей. Ничего серьезного!
