Фэнтези 2016 Кинопольский Волк

Как и подобает хорошему оратору, Кинель долдонил одно и то же, но связно и с вариациями. Сперва делал вступление на тему из точной науки, от которой у него были диплом и многолетняя практика. А именно: среди волков, как и среди людей, немало законченных отморозков. Людская молва утверждает, что среди оборотней их намного больше, хотя практически любой оборотень скажет, что это не так. Зверски жестоких извергов среди оборотней даже меньше, чем среди людей, за счёт того, что ликантропов очень мало и большинство из них на виду, а тех, кто не способен сдерживать зверя, сравнительно легко изолировать — либо силами стай, либо Мантейфелем. Но нет никаких сомнений, что если объявить город пристанищем изгнанных отовсюду волков, то рано или поздно сюда придут и самые настоящие маньяки и, убедившись, что их не опознали, попросту вернутся к прежним привычкам. Не надо забывать, что волчье тело даёт извергу сразу несколько новых способов для убийства и трупы после этого выглядят достаточно ужасно, чтобы их показали по телевизору. К тому же, для многих людей все оборотни поголовно — кровожадные чудовища, а для ещё большего числа они ещё и вымышленные кровожадные чудовища. Поэтому надо ли говорить, что своей республики мы не получим всё равно? А вот танки, введённые в город, и цепи охотников во всех окрестных лесах мы получим сразу же после того, как какой-нибудь Серый Чикатило переедет сюда, выдав себя за мирного жителя. По закону больших чисел, рано или поздно маньяк просочиться, воспользовавшись или нашей доверчивостью, или нашей излишней бдительностью.

Запугивать он умел. Кинель был умный мужик, знал, что правда воспринимается лучше, когда она страшная.

Единственный выход он видел в закрытии Кинополя от всех непрошенных гостей. Хочешь в область — спроси разрешения. Здесь анклав, вокруг чужие страны и ни одна из них не рада непрошенным хищникам. Что же касается Кинополя в пределах городской черты, то тех, что есть, переписать, и новых не впускать ни под каким видом. Заморозить город, как он говорил. Списки по стаям ведут вожаки и передают председателю коалиции. Хочешь в стаю? Жди, пока кто-то умрёт, а потом объявят совещание, его вычеркнут, а тебя, если сочтут достойным, впишут. Сделал двух волчат? Список может быть временно расширен, но только единогласным голосованием.

Конечно, можешь просто приехать и жить, а в полнолунье бегать повыть на балкон. Но волков в городе хватает и у них достаточно чуткие уши. Не пройдёт и месяца, как ты уже не будешь жить в Кинополе... а если будешь драться, то и на Земле. То же самое, если кусаешь людей или слишком сильно светишь свой серый хвост.

Жестоко? Ну так оборотни — они жестокие создания. Почти как люди, несмотря на то, что звери.

Вот почему вышло так, что начиная с большой войны у нас почти не было новых стай. Всех, кто пытался приходить, очень быстро уводили туда, откуда уже не возвращаются. У вожаков есть списки стай, а у председателя есть сборка этих списков. Он сидит в центре и видит всех. Словно в башне Фуко — знаете такую? Башня без окон, разделённая прозрачными стенами на одинаковые сектора. Посередине — круглая комната и там сидит человек — Наблюдатель. Он видит всё, что происходит в любом сектора. Только вместо башни — Кинополь, вместо комнат — стаи, а посередине Кинель. Сперва старший, а потом уже младший. И всем всё ясно. Никакая бяка не спрячется.

— Подождите, — Лакс поднял руку, — по-моему, вы меня просто пугаете. Как раз в манере старого Кинеля. Я сюда приехал учиться и должен был жить у моего дяди...

— У Триколича-младшего, значит?

— Да, у Триколича-младшего. И он ничего не говорил мне ни про списки, ни про нормы, ни про что-то ещё.

— Ты поступать приехал? Значит, он, дал за тебя поручительство. Такое тоже бывает. Член совета может поручиться за волка вне списка и оставить его в гостях. Поручительство длится год, потом, если хорошо себя вёл, Совет Коалиции даёт новое. Но это не лазейка, даже не думай. Если бы ты что-то учудил, Коалиция оторвала бы и твою, и его голову. И ты сам никого привести бы не смог. Единственный шанс — жениться на девушке из какой-нибудь стаи.

— А если я женюсь на человеке?

— Кинополь придётся покинуть. Жена — это проблема твоя и только твоя.

— Ладно, понятно. Я правильно догадался, что победил вариант Кинеля-старшего?

— Да, но не так, как ты, наверное, думаешь.

Никто не сомневался, что твоего деда переизберут, но решение волчьей проблемы откладывали на потом. А вот сам Триколич был не очень рад. Всю жизнь в тени, а теперь надо решать и командовать. И если что-то идёт не так, уже не решишь проблему старым способом — на четыре лапы и через границу. Как ни странно, после смерти жены он стал справляться даже лучше. Его дочь — твоя мама, видимо — жила отдельно, сын ушёл с головой в свою клинику и можно было ни от кого не зависеть. Старик это очень ценил.

Он даже в Волчий Дом почти не заглядывал. В последний год жил на своей даче, вон там, — Бирюкевич указал на лес, — Ему предлагали под заповедником, но он попросил здесь. Я думаю, это был дом его мечты. А что поделать — мечты у людей как правило странные.

Должна была быть презентабельная, почти генеральская дача отставного разведчика. Два этажа, стеклопакеты на окнах, в горшочках какая-нибудь зелень. Но привычка взяла своё — он заселился в неё раньше, чем было достроено, и попросил так и оставить. Левое крыло, с туалетом, душем и кабинетом уже было готово, а в правом так и стояли голые несущие стены, лежали кирпичи, торчали балки и чернела яма подвала. У меня немного похоже, но это просто лень и руки не доходят. А у него был такой принцип. Рядом с обычной жизнью — её тень, похожая на лабиринт. И через этот лабиринт можно в случае чего убежать в лес, где уже никто не найдёт и не поймает.

Заиграла невероятно знакомая французская мелодия, названия которой Волченя не знал. Копи выбралась из-за стола и скрылась в доме. Снова послышался грохот и короткая перебранка.

Бирюкевич продолжал рассказ.

— Хоть и недостроенный, дом был для него настоящим убежищем. Такая нора с телефоном, светом и лесом, в котором можно спать. Он до того дошёл, что даже спать ложился перекинутым. Отдыхал от людей и всего человеческого.

Я помню, как приехал к нему в последнюю ночь. Твой дед сидел в своём кабинете и делал вид, что просматривает свои тетрадки, а на самом деле слушал меня и говорил о том, как всё перепуталось с этими спорами. И вариант Бурина, и вариант Кинеля ему не нравились потому, что они обещали решить всё и сразу. А наш вариант — потому, что уже не помогал и только оттягивал выбор одного из направлений.

Была ночь, горела жёлтая лампа и комната казалась огромной картонной коробкой с тонкими стенами, которые только ткнёшь — и они лопнут и затопят нас ночной чернотой. Мы разговаривали, словно во сне. Вариант Кинеля он считал слишком жёстким, потому что нехорошо прогонять от ворот опоздавших. Но говорили о Бурине. Он сказал, что Гамидов сейчас у Бурина, пытается уяснить себе правила и как по ним играть. Помнится, ещё заметил, что Бурин сам не понимает, как глубоко заглянул в историю. Если Мардагалян и Гамидов будут в одной Коалиции, то независимый Кинополь получит полноценную гражданскую войну, как и положено в свободных государствах.

Помянули ещё скорое полнолуние и разошлись. Я ушёл ближе к полуночи. Иду, помню, к машине через лес и думаю: сколько деревьев, сколько полян, сколько логов для нор, сколько домов в городе, чтобы жить и никого не трогать! И откуда эта непристроенность берётся, что у волка, что у человека? Снег вокруг ещё лежал, совершенно нетронутый, и луна его серебрила. Наверное, последний раз, когда я мог спокойно на это смотреть.

В ту ночь твоего деда убили. Сразу после того, как перекинулся. Четыре пули всадили, потому что волк получился матёрый, долго умирать не хотел, а потом горло перерезали. Я не буду тебе рассказывать, как он выглядел. Антон, когда оправился и смог нормально осмотреть, сказал, что, убили сразу, а потом добивали просто по инерции. Словно мстили за что-то.

Ещё страшное — раз стреляли и раз горло резали, значит, убивали его, пользуясь человеческим обликом. А это вообще не в какие ворота, даже на дуэль не тянет.

Дальше всё помню, как в чёрном тумане. Кинель собрал своих и сказал, что на такое способны только пришельцы — которых кто-то сюда пустил. А Бурин сказал, что это кто-то расчищает дорогу к власти. Кворума не было ни у тех, ни у других. И тогда они объявили друг на друга охоту.

Так началась войны Бурых — буринцев — против Ельника — кинельцев.

Саму войну я не помню. Я за ней даже не следил. Помню, что на поминках из наших были только те, кто с самого начала от всего откололся — я, его сын, Маргадалян и Крапивник. Ещё твоя мама приехала, помню. А потом, после крематория, я бросил всё и поехал сюда. Сил уже смотреть не было.

Бурин думал, что перевес у него. Даже Вукич, который вместе с Триколичем по Балканам бегал, оказался на его стороне и клялся, чем Гамидов тут не причём. Азербайджанская стая из города убралась и Бурин официально от него отмежевался. Но ему мало кто поверил. Когда начинают две охоты сразу, истина вообще мало кого волнует.

А дело было громким. Генерал-майоров ФСБ не каждый день убивают. Особенно, когда быстро стало известно, что убили его террористы, с которыми он отказался сотрудничать. Это ФСБ узнало очень быстро, наверное, от Кинеля. Так что Бурина зажали с двух сторон — с волчьей стороны его гоняли стаи Ельника, а с человеческой за ним охотился спецназ. А потом Кинель вышел на Мантейфель и предложил передавать им списки в обмен на помощь. Чтобы городской представитель Мантейфеля заседал в Коалиции, имел право допроса и всего остального до кучи. И всё в обмен на помощь в убийстве тех, кто стал мешать волчьей жизни.

Бурин поминал предательство, стучался в Филиал — не помогло. Кинеля там выслушали охотней. А Бурину всё припоминили: и его союз с гамидовскими, и ваххабитские дела. Его даже слушать никто не стал. Всем было ясно, что человек он конченный.

К февралю загнали в волчьем виде Вукича, а в марте, когда грязь началась, закончилось всё и для Бурина. Убили его человеком и даже по телевизору показали. Называли главным пособником террористов и чуть ли не первым заместителем кого-то с непроизносимой фамилией. С тех пор у Кинелей стало ещё больше хороших знакомств в Москве.

Собралась теперь уже Вторая Коалиция и председателем её стал Кинель. Списки составили, в Мантейфель передали. Связь курировал сам Кинель. Город заморозился. Ельник победил Бурых, когда взял бензопилу "Дружба".

А мне всё равно. Как улеглось и стали составлять списки, я сказал Кинелю, что выхожу из коалиции. Ну да, в советское время я предавал. Но это было один раз. А каждый день, пусть даже и за тёплое кресло.

Председателем стал Кинель. Влиятельней его никого не было. Младший Триколич — твой дядя — даже не возражал. Он лечил оборотней, разбирал механизм ликантропии и надеялся, наверное, спасти мир. Пару лет назад, помню, выписывал откуда-то с Памира какие-то ландыши, которые якобы могут скидывать даже в Полнолуние, да только всё без толку — как кидало, так и кидает. Наука интересовала его намного больше, чем все председатели в мире, а Коалиция была ему вместо кокона, в который заворачиваешься и работаешь, как в халате. Да, неспроста Карл Маркс советовал написать у входа в науку то же, что, если верить Данте, написано у входа в ад. Кто войдёт, увидит много, но исстрадается так, что всё на свете проклянёт.

Дача тоже перешла твоему дяде. Он и обустроил её под себя. Достроил мёртвое крыло, словно пытался расправиться с этой тенью, поставил новые рамы, грядочки завёл, огородик. Так только от смерти, как видите, не загородишься никаким забором — ни старым и покосившимся, ни новеньким и покрашенным.

В две тысячи втором Кинель умер, председателем стал его сын. Мне всё равно. Я здесь живу и принимаю кого хочу и когда хочу. Как Декарт в его пустыне. Вот Апраксин, например. Да, он в Совете и он в Мантейфеле. А мне наплевать! Главное — что человек он хороший.

Это Кинель младший всё чудит. Знаешь, до чего уже додумался? Дескать, Коалиция — это стая стай, а он там вожак вожаков, который всю компанию направляет. А вместе это называется "корпоративная культура". Ещё бы лозунг повесили: "Дурим и кидаем мирно и вежливо"!

Да и Совет давно не тот. Теперь они "семь столичных, десять пограничных". Десять стай за лесами наблюдает, а ещё семь в городе деньги делают. Даже у волков разделение труда, вот чудеса.

Теперь когда приходишь на приём или просто Коалиция собирается, надо падать на четвереньки и подавать лапу. Я чуть со смеху не умер, как узнал. Вроде волки, а ведут себя, как пуделя и дрессированные таксы.

Дача здесь рядом, за час дойти можно, но я туда не хожу и дядю твоего не видел со времени похорон. Она для меня так и осталось той, старой, полудостроенной или полуразрушенной. Даже кошмар иногда бывает — будто я лежу на кровати и вдруг понимаю, что это не мой дом, а тот, прежний дом старого Триколича, а я лежу не на кровати, а на полу и смотрю на небо в проломе крыши, а ещё, что я и есть Триколич, подо мной лужа крови, в мясе четыре пули и я сейчас медленно умираю. Жуть, одним словом, самая настоящая.

Сейчас снова бойня начинается, но уже в новом виде. Врага, например, теперь и не разглядишь, он невидимый и бьёт сразу со всех сторон. Примета времени — воевать против призраков.

Не все ещё поняли, что происходит. Я помню ту войну прекрасно и вижу очень хорошо: здесь совсем другое. Тогдашнее было больше похоже на шахматную партию — вот чёрные, вот белые, пусть победит сильнейший. Внутри обоих лагерей было дрязги там, скандалы, недопонимание. Позиция была сложной и даже когда буринцев убрали, сложность никуда не делась, ты ведь сам видишь. А теперь всё наизнанку. Позицию упрощают. Фигуры снимают с доски не потому, что мешали, а потому, что когда их меньше, то становится проще играть! Ты ведь понимаешь это не хуже меня. И очень может быть, что доигрывать уже без нас будут!

Кинополь переводится с древнегреческого — наша девочка-лингвист не даст соврать — отнюдь не Город Волка. Город Волка был бы Ликополем. А "Кинополь" — это Город Собаки. Но с собаками я жить не хочу. Лучше с волками выть буду.

XIII. Бердяевка и другие

Копи вернулась как раз к началу обсуждения подробностей покушения.

— Сектанты? Глупость, — Бирюкевич замотал головой, — глупость несусветная, даже слушать не хочу. Раньше под клоунов косили, теперь вот появились сектанты. Ни за что не поверю. Кто-то следы заметает. Я что, сектантов не видел? Сразу, как появились, понял, что ничего серьёзного. Кинополь — он город с историей, так что тут полно разных компашек, и многие из них куда опасней. Общество Анонимных Маньяков вспомни.

— Сектанты разные бывают, — возразила Копи, — В Африке есть христианские повстанческие армии, которые режут головы не хуже исламистов. Недавно сообщали о каком-то христианском отряде где-то возле Золотого Треугольника. Им командуют два мальчика-близнеца, которых почитают за ангелов. Так что я уже не удивляюсь. И непонятно, зачем они кричали что-то про Божью Силу, если собирались меня убить.