Огонь! Внезапно каждая, даже самая мелкая ранка словно зажглась, заставляя кипеть кровь. Боль превысила все мыслимые пределы, но сознание и не думало оставлять хранителя — строители станка пыток предусмотрели и это. Разум, запертый внутри корчившегося от судорог тела, безуспешно метался в поисках выхода.

День клонился к закату, бросая кровавые тени на плиты церковного двора. Хор давно охрип и служители триединого сгрудились в кучу, бросая робкие взгляды то на хмурящихся иерархов, то на алтарь, за которым ярился голодный бог. Реже кто-нибудь смелый решался посмотреть на пыточный стол, за которым умирал, и никак не мог умереть странный юноша, так и не разу не крикнувший.

— Это бесполезно. Нужно было догадаться давно — ради себя он и пальцем не шевельнёт, только ради других. У вас есть дети для жертвоприношений? — Серая фигура появилась из-за какой-то складки стены, возникнув за спиной верховного иерарха.

— Конечно, высочайший. Мы всегда держим несколько на случай...

— Увольте от ваших случаев. Остановите станок — всё равно это бесполезно, но держите всё наготове, и пусть кто-нибудь из палачей займётся девчонкой посмазливее перед глазами этого выродка, который не хочет заботиться даже о собственной безопасности.

Океан боли схлынул, оставив лишь щемящие искры пришлых огней на воспалённых ранах, и Элан позволил себе поднять тяжёлые веки и оглядеться. Ужас, написанный на лицах монахов, заставил его лицо растянуться в гримасе улыбки — от которой самые смелые из священнослужителей прижались к стене, а остальные начали торопливо исчезать из двора, просачиваясь сквозь узкие двери.

— Над чем ты смеёшься, они ведь ужасаются они твоему виду. — Хранитель вздрогнул от собственных мыслей — на кого он стал похож в таком случае, если даже привыкшие и получающие удовольствие от вида пыток монахи предпочитают не смотреть?

— Несите! — Элан вздрогнул. Прямо перед ним, около алтаря устанавливали ещё одни пыточный стол поменьше — а на нём в ужасе вырывалась из ремней девочка лет десяти, с огромными, полными отчаяния глазами. Хранитель дёрнулся, но сил уже не осталось — цепи даже не натянулись, лишь новая волна боли прокатилась по телу. Элан принялся ругаться — как ему казалось, громко и грозно, но на самом деле — еле слышным шепотом.

— Отлично! С этого и нужно было начинать! Давайте! — Приободрившийся иерарх, внимательно наблюдающий за хранителем, махнул рукой — и тонкий детский крик завис над двором, а на алтарь Кавншуга брызнула алая кровь. Палач взмахнул рукой ещё раз — и крик взвился ещё выше, поднимаясь над двором — и в диссонанс ему раздался ещё один, низкий и гулкий рык пробудившегося ужаса. Древний, полный скрытого торжества крик зверя, готового рвать и крушить, разорвал станок, походя уничтожив белесую мглу, пытавшуюся остановить происходящее нитями вязкого тумана. Слишком поздно вспомнили служители триединого, что предел — это смесь добра и зла, тьмы и света — слишком долго они видели и измывались над светом. Словно сполох полоснул по двору, и тела монахов, оказавшихся на его пути, морщились и рассыпались прахом, не оставляя после себя ничего, кроме пепла. Алтарь Кавншуга посерел, рассыпался в песок — и налетевший непонятно откуда ветер разогнал песчинки по двору. Солнце окончательно село, и древняя тьма опустилась на монастырь. Кради`о`Лост пытался бежать — но копьё тьмы ударило ему в спину — и его собственное сердце, прорвав одежду, выскочило из его груди. Он протянул руки в тщетной попытке его поймать — но тело его уже рассыпалось прахом. Когда успевшие убежать монахи, возглавляемые странным незаметным человеком в неприметной серой рясе, осмелились выйти во двор, освещая себе путь фонарями, они не увидели никого и ничего — ни монахов, ни алтаря, лишь два тела неподвижно лежали на покрытом пеплом дворе: маленькой девочки и изуродованного парня, всего в запёкшийся крови. В последнем ещё теплилась жизнь.

Сухая фигура склонилась над бесчувственным хранителем.

— Что, малыш, ты готов пойти тёмной стороной силы? Тогда ты ценнее, чем кажешься...

Замок камеры магов щёлкнул, и показались фигуры стражников. Они аккуратно положили на пол бесчувственную массу, бывшую некогда Эланом.

— Высокочтимые! Велено передать — если приведёте хранителя в порядок, вас выпустят. Попробуйте — святоши так испуганны, что могут и сдержать слово.

Стражники давно ушли, оставив пару чадящих факелов, а маги потрясённо смотрели на бесформенное нечто, ещё утром бывшее человеком.

Темнота... Мягкая и нежная, закрывающая собой весь мир — но дающая взамен уют и покой... Словно ты вновь оказался в чреве матери — тебе ничего не грозит и ты спокойно дремлешь в ожидании рождения... или смерти. Капель тонких звуков стучит на краю сознания, звонко ударяя по прохладной пустоте. Что-то словно взламывается внутри тебя, словно трещит схваченный первым морозом набирающий силу зимний лёд. Капель будоражит сознание, мешая устроиться поудобней и уснуть. Недовольный помехой, ты отвлекаешься от своих приготовлений — и слышишь голоса...

— Хранитель! Ты умираешь! То, что мы смогли достучаться до твоего сознания — уже чудо. Никто из нас не может помочь человеку в твоём состоянии — только маг предела способен на подобное. Но единственный маг предела — это ты сам! Выйди из тела и попробуй привести его в порядок.

— Оставьте меня! Я слишком... устал.

— Элан! Это говорю я, льер Ир`краг, арестованный за то, что помог умирающей девочке, не получив на это лицензии служителей триединого! Вспомни Эль`зага — неужели он умер напрасно! Ты позволишь и дальше мучить, калечить, убивать от твоего имени? Ты позволишь всё это?

Темнота дала трещины, отозвавшиеся пробуждающейся болью во всём теле. Словно лопнули начавшие подживать раны — и оттуда хлынула тёмная кровь. Боль едва не вышвырнула начавшее посыпаться сознание хранителя обратно в беспамятство, но старый маг держал крепко.

— Ты уже выходил из тела, тебе это привычно. Сосредоточься! Вспомни, как ты делал это в прошлый раз...

— Так... дыхание очень мелкое, словно ветерок от порхания крыльев бабочки... Да я вообще почти не дышу... Убрать страхи и волнения — о чём беспокоиться шагнувшему одной ногой за грань? Очистить сознание... Оно и было — пустым и спокойным. Да, тут разница! Смерть сознание не очищает, оставляя все суетные мысли как наказание за неправильно прожитую жизнь — поэтому и нет покоя душам людским. Успокоить разум, давая ему возможность созидания внутренней гармонии...Хранитель притих, ожидая грёз наяву, — и не заметил, как сознание его стало совершенно чистым, словно кто-то провёл по нему тряпкой, сметая неуклюжие и неловкие мысли, мешающие внутреннему состоянию покоя — и какой-то странной, неземной белизны.... Удары сердца стали медленней... Ещё медленней... Приходилось ждать, дожидаясь его очередного удара: стук... Тишина... Кажется прошла целая вечность и тишина так и останется. Тишина, не нарушаемая уже ничем... Стук...

— Боже! Это моё тело! — Элан с ужасом смотрел на кровавое месиво под собой. — И я ещё жив?

— У тебя сильная воля — и неоконченный долг. А сейчас займись собой — я сделал, что мог.

Хранитель, обернувшись на голос, увидел призрачное тело Ир`крага — поклонившись, он начал растворяться в воздухе, а маги внизу выпрямились над телом старшего из магов, в бессилии кусая губы.

— Нет, он нам ещё понадобиться... Элан, что стоишь! Ты вполне в состоянии впрыснуть в его тело порцию энергии, не давая ему уйти — а лечением его займёмся попозже, когда закончим наводить марафет на твою шкуру. Вообще, и пару месяцев покемарить нельзя — хранитель тут же оказывается в чёрти-каком состоянии, да ещё безутешно смотрит, как его покидают самые преданные из сторонников. Что застыл? Действуй!

Элан машинально подлетел поближе к телу старого мага — и направил на него поток энергии, пропуская его через собственный дух. Тот застонал, все тут же столпились вокруг него, что-то делая, помогая, поправляя...

— Ну а пока все заняты стариком, пора заняться собственными ножнами. В таком виде меня на улицах засмеют!

До Элана дошло, чей голос он слышит.

— Ты, железка ржавая! Где ты шлялся всё это время?

— Что значит — шлялся? И потом — разве ты видел на мне хоть шепотку ржавчины? Мало ли что говорили эти лохи в рясах! Им глаза отвести — большого ума не надо. Слишком привыкли верить в сверхъестественное — и не верить собственным глазам.

— Но ты не мог объявиться раньше? И как ты со мной разговариваешь? Ты же не можешь этого делать, пока ты не во мне?

— В любом правиле есть исключения — например, смертельная опасность. А сейчас хватит болтать; время слишком ценно — потому что его осталось мало. Пора тебе научиться подключаться непосредственно к пределу — можно сказать, для тебя это жизненная необходимость. — Меч хихикнул.

— Я не знаю, что это такое!

— Узнаешь со временем. А сейчас — представь огромную чашу, полную священной манны, той энергии, которую можно было зачерпнуть лишь Граалем, той, которую называли амброзией сами боги, той... — Меч что-то ещё монотонно бормотал, но Элан его уже не слушал — внезапно перед ним появилось озеро, заполненное весёлым, пузырящимся туманом, хмельным и озорным, кипучим, полным какой-то внутренней силы. Он осторожно опустил туда руки — странная дымка послушно устроилась на них, легко перетекая по ладоням. Хранитель приподнял руки выше — и тонкие струйки, слегка покалывая, потекли вниз, напитывая астральное тело силой, открывая какие-то новые возможности...

— Отлично. — Голос меча внезапно стал серьёзным и спокойным — исчезло куда-то ерничанье и суетливость, казалось, суровый воин обнажил перед хранителем истинное лицо, сняв иссеченный в боях шлем. — Теперь, когда сил вполне достаточно, пора заняться твоим телом. Нет, черпать больше не нужно, а то сгоришь — того, что ты уже смог взять хватит на гораздо большее. Для начала — посмотри на тела твоих сокамерников.

Элан опустился пониже. Всё вокруг словно застыло — маги, капля воды, дрожащая на ладонях Ир`крага, даже пылинки в воздухе...

— Нет, со временем всё в порядке — просто ты начал двигаться гораздо быстрее. Тебе нужно много успеть сделать за несколько твоих последних ударов сердца — иначе ты больше никогда его не услышишь. Но всё по порядку; вот твои друзья — изучай!

Элан присмотрелся — и с изумлением увидел, что маги стали словно полупрозрачными — или что-то произошло с ним самим? Он видел, как работает сердце, как кровь струится по жилам, как натягиваются и набухают мышцы, посылая усилие костям. Самого движения не было, но импульсы сил показывали, какое оно должно быть. Хранитель, как зачарованный, ходил от человека к человеку, рассматривая, изучая, пытаясь понять.

— Нет, этого мне так быстро не освоить. — Виновато сказал он, чувствуя, как сложен и гибок человеческий организм, как необычайно просто и одновременно мудро устроены все органы...

— А всё и не нужно. Общее представление получил — и то неплохо. Тебе, слава богу, не нужно создавать всё с нуля, подобно богу-творцу. Твой организм пока ещё жив — а значит, ты должен просто восстановить его, использую первоначальную матрицу, насыщая её силой и восстанавливая старые потоки — но с учётом того, что ты видел. Действуй!

Элан нерешительно приблизился к собственному телу. Легко сказать -восстанавливай! Он начал накачивать тело энергией, чувствуя, как искры мини разрядов бегут по искорёженной массе там, внизу, что-то пробуя, примериваясь... Наконец он нырнул вглубь — и принялся что-то менять, ворочая ставшими огромными и неподъемными части собственно тела, потеряв представление о картине в целом, руководствуясь скорее предчувствием и интуицией, чем разумом и здравым смыслом. Это было тяжело. Силы кончались, энергия своевольно капризничала, меняя что-то по своему усмотрению — и приходилось начинать сначала, работая уже на одних инстинктах, плохо понимая, что происходит; но действуя, изменяя, восстанавливая, где-то на грани сознания понимая — пока всё правильно.

* * *

И когда основной каркас восстановленного тела был сформирован, он вновь потянулся к пределу, напитался его энергией — и нырнул вглубь собственного творения...

Жар. Огромный жар растопленного мёда, что-то меняющий, растекающийся по всему его телу, заставляющий кипеть кровь и плавиться кости. Боль. Тягучая и уверенная боль созидания — та, которую встречаешь скрипя зубы, но с радостью, понимая, что она уйдёт, а созданное ей — останется. На какой-то миг всё вокруг растянулось, стало зыбким, грёзоподобным, стены закачались, словно живые, по ним пробежала рябь, огромный всплеск агонии омыл всё тело хранителя, пробежавшись по каждой косточке, размяв все мышцы — и всё кончилось. Элан потянулся, с удовольствием ощущая здоровое тело, полное сил и энергии, готовое служить ему не годы — века; и наткнулся на изумлённый взгляд своих сокамерников. Их глаза стали одинаково круглыми, большими — ещё немного, и все маги попадают на колени в изумлении перед новоявленным чудом.

Элан подмигнул им, легко вскочил, потянулся:

— Ну, всё в порядке! — И остановился. Его голос изменился, стал более низким и глухим. Да и рост его стал пониже — фигуры магов выглядели выше минимум на голову. Хранитель поднёс руки к глазам: они стали толще, массивнее — но не за счёт жира. В них, перекрученная жгутами мышц, притаилась сила, способная справиться и с камнем.

— Что со мной?

Один из потрясённых магов взмахнул рукой — и на противоположной стене заколыхалось зеркало, сотканное из мельчайших капелек воды. Элан неуверенно подошёл к нему — и обессилено опустился на пол. С другой стороны водной глади на него смотрел... гном.

Глава 11

— Возможно дело в вашем мече, который, по слухам, ковал народ молотов, храрги. — Ир`краг был, как всегда, рассудителен. — А может быть, дело в вашем внутреннем желании быть похожим на кого-то из народа молотов. Во всяком случае, переживать особо не стоит — после объединения с драконом вы будете вольны принимать любую форму, которая вам подойдёт, и вполне сможете вернуть себе первоначальный облик, не прибегая к столь, гм, радикальным мерам.

— Ковали храрги? А я думал, что сам творец...

— Встал к наковальне? — Старый маг улыбнулся. — Он сотворил этот мир, и возвращаться сюда не собирался. Увидев, что его детищу грозит опасность, он отдал приказ — остальное сделали младшие боги перед своим уходом. Но уже и это поразительно — насколько творец любил своё детище, если смог оторваться от процесса творчества, изучить обстановку и дать распоряжение. И даже если у него на всё это ушёл один миг — кто знает, возможно, его не хватит на что-нибудь гораздо более важное. Мы должны быть благодарны и за это. А младшие... огорчённые необходимостью ухода, они особо не утруждались — и поручили самой искусной из рас создать требуемое. Те, понимая, что порученное им превосходит по сложности всё, что они делали раньше, приложили все старания, вложив в свои творения всю душу подземного народа — и одним из побочных результатов могло стать твоё нынешнее тело. Насколько хорошо теперь ты сейчас себя чувствуешь?