Амбиции гайдзина. Часть 1

Девушка на миг задумалась.

— Неделя и два дня, Реги-сан. — я покачал головой. Ну... Чего-то подобного стоило ожидать. — Впрочем, чтобы бы вы все-таки хотели получить в ближайшее время?

Я улыбнулся. Серьезный голос Нива действовал удивительно ободряюще.

— Опытного писца, умеющего рисовать, и способного выполнять мелкие поручения. — я задумался. — Остальное подождет.

— Хорошо, Реги-сан. Я пришлю Есиро-куна. — девушка задумалась. — Кстати, Ода-сама просила передать вам подарок лично от нее.

Хм. А вот это уже странно. Что Нобуна могла мне подарить такого, что Нива говорит таким задумчивым и растерянным тоном?

— Вот как? — я улыбнулся. — Не томите, Нагахидэ-сан.

Девушка вздохнула.

— Вам придется пройти со мной... — она задумалась. — Это не далеко.

Я вздохнул. Сама мысль о том, чтобы идти куда-то была крайне неприятной, и боль, разносящаяся по телу, будто бы даже усилилась. Но... Подарок дайме — это подарок дайме. К тому же... Мне интересно, черт побери.

Я встал, сильно завалившись куда то в сторону. Голова почти вспыхнула болью, и я только чудом сумел не закричать, а только зашипеть. Впрочем, медленно, печально и опираясь то на стену, то на руку Нива, я все-таки дошел до задней комнаты — а девушка, похоже, вела меня туда. Девушка с тихим скрипом отодвинула деревянную заслонку, и я вошел внутрь. Меня будто ударили в лицо. Боль просто исчезла, вмиг став не важной. Дьявол. Это вообще... Возможно?

Девушка лет девятнадцати с типично японской внешностью. Темные волосы, бледная кожа и сияющие синим и фиолетовым глаза. Из одежды — великолепное голубое кимоно, и что-то, отдаленно напоминающее куртку красного цвета.

— Ода-сама сказала, что вы рассказывали о своей религии, и заказала статую по вашему описанию. — пояснила Нива, хотя это и было глупо — я ведь не мог увидеть статую. Дьявол.

На моих глазах повязка. Я уже почти месяц как потерял зрение и даже почти сгоревшими глазами не разгляжу цветов. Но — факт есть факт. Передо мной стоит статуя Реги Шики. Настолько живая, что я бы спутал ее с живым человеком. Не знаю, как Нобуна ее описывала, но... Черт.

Это ведь даже не было просто идолом кого-то, похожего на Реги. Фигура даже не излучала — она и была пустотой. Совершенно безымоциональной, безразличной и пассивной. Настолько невообразимо более могущественной относительно окружающего мира, что не была его частью.

Реги Шики. Аватар Акаши. Воплощенная пустота.

Я выдохнул, и развернулся. Для Нобуны, дитя своего времени, вера значила крайне много. В мире полном неизведанного, работающего по неизвестным законам, религия была единственным спасательным кругом. Для нее, сколь прогрессивными бы ни были ее взгляды, вера оставалась запредельно важным элементом — и она считала, что для меня это тоже верно. А настолько важную составляющую психологического комфорта менеджер ее уровня ни за что бы не упустил.

Но Реги... Я покачал головой. Остается только молиться, что единственное известное мне существо, действительно достойное звания бога, решило пошутить. В ином случае...

Дьявол, я не хочу жить в гребаном насуверсе.

— Передайте Ода-сама мою глубочайшую благодарность, Нагахидэ-сан. — я покачал головой. — Не могли бы вы прислать писца побыстрее? Мне... Есть, что написать.

Насуверс. Если его история окажется ложью, то это станет первым в истории фентези-романом. Если нет — первой книгой пророчеств. И в любом случае, это станет основой для религии Пустоты, с которой рано или поздно свяжут глаза восприятия смерти. А значит... Я буду одним из тех людей, что узнают, какого это — надиктовать библию.

И будь что будет.

Эпилог

Дошедший до нас крайне фрагментарно — в пересказах и разгромных отзывах — роман неизвестного автора "Воспоминания о будущем" состоит из двух разноплановых частей, организованных по принципу романа-шкатулки. Блестящая научная фантастика (в современных терминах) — видение будущего, радикально отличающегося от современности автора, смешана с забористым... городским фентези, что-ли? Вложенная, внутренняя часть романа — описание прочитанного "в будущем" протагонистом сюжета некой развлекательной литературы заслуживает отдельного обсуждения.

Автор романа неизвестен. Несколько источников упоминают некоего "Икеда из Овари", который записал текст, однако все они сходятся на том, что Икеда был только писцом. Переписывал ли он более ранний персоисточник — или, возможно даже: скомпоновал несколько текстов в один, придумав, собственно, "шкатулку", записывал ли под диктовку? Или он таки является истинным автором, а современники и ранние исследователи ошибались? Впрочем, стоит заметить, что мифический Гайдзин на службе тогда еще лишь дайме Ода Нобуна, возможно был слепым. Компановка текста "Воспоминаний" не похожа на классические японские романы того времени, ее "внешняя" ближе как раз к необработанным мемуарам. Внутерняя же является странным, завораживающим, но достаточно дешевым и пошлым (особенно по сравнению с неорграненным бриллиантом внешней части) фентези-мифом, свалившим в одну кучу все, что только есть в японской мифологии и щедро присыпавшим это европейскими (видимо, германскими и кельтскими) мифами и легендами. Возможно, в руки к приблеженным Ода попал сборник европейских легенд и сказок, предтеча братьев Гримм? Реакция критиков на это действо понятна и предсказуема.

Внешний текст описывает пусть и не идеальное общество (анонимный автор несколько раз подчеркивает — и на это обратили внимание критики! — что это общество несовершенно), но с точки зрения представителя практически любого из средневековых сословий, это общество завораживающе прекрасно. В нем существует по крайней мере формальное равенство! Современный читатель пожмет плечами, но для общества, в котором проверять заточку меча на первых попавшихся крестьянах было обычным делом, такое видение будущего, одна мысль о том, что такое общество возможно — огромный прорыв! Также разозлившие современников (и таким образом дошедшие до нас) "высоченные дома из стекла и камня" являются не предсказанием небоскребов, как могло бы показаться, а готическими кафедральными соборами в изложении священника, пересказе невежды и видении поэта. Ибо кто, как не одержимый социальной справедливостью поэт из описаний шпилей, куполов и витражей сделает высоченные дома для всех? А вот принадлежность "летающих людей" спорна — она из магического фентези внутренней части или все-таки неизвестный нам современник Императрицы Нобуна предвосхитил самолеты и дирижабли? Увы, это упоминание встречается только в "Критике пасквилей злословных" Мисандзима Сюдзи, а сей почетный муж, увы, рассматривал весь корпус "Воспоминаний" как единый текст.

Характерно то, что во всех известных нам упоминаниях "Воспоминаний" они считаются именно воспоминаниями, мемуарами автора, видевшего и жившего в описываемоем им обществе. Что это? Удачная мистификация, "я из будущего"? Непонятая современниками (и не только ими) стилизация? Те же утопии Мора и его подражателей или древнегреческих философов четко постулируют описываемый в них мир как цель, как то, к чему стоит стремиться, как конструкцию идеального общества. Тот, с чьих слов, возможно, записывал Икеда из Овари, по имеющимся у нас сведениям, ничего подобного не постулировал. Он описывал как может быть и как будет — чем и вызвал понятную реакцию современников "так не может быть, потому что не может быть никогда". Самое ироничное в этом, конечно же то, что идеалы неизвестного автора ныне лежат в основе современных демократических государств. Было ли это гениальной догадкой, предвидением? Было ли это вообще, или возможно, автор был просто неправильно понят? Если допустить, что японский был автору "Воспоминаний" неродным, мог ли мягкий упрек вида "нехорошо резать голоногих прямо на дороге" быть воспринят буквально всеми как невиданное вольтерианство? Увы, у исторической науки нет ответа на этот вопрос, пока не будет найден первоисточник.

Резюмируя, средневековый японский роман XVI века "Воспоминания о будущем", возможно, стоило бы считать то-ли первым известным примером научной фантастики, то-ли просто своеобразным подражанием Платону, попыткой конструирования идеального общества, увы, слишком и с непонятной целью, отягощенной мистикой.

Тояма Токанава

Доцент кафедры высокосредневековой литературы, литературоведческий факультет Императорского университета имени Ода Наоске в Киото. 23 год Ерохито.

Конец первой части.

Дорогой читатель, пожалуйста, прочитал произведение — оставь комментарий. Раз уж ты потерял столько времени на прочтение, то вряд ли ещё пара потраченных минут станут критическими, а я буду знать, что не зря написал эту историю.