— И каким образом он не даёт постареть?
— Мы все по очереди дежурим в модулях общего разума, и пока находимся там, наши тела и, что самое главное, ауры каждый раз восстанавливаются до оптимального состояния.
— Так значит, вы все...
— Именно, находимся тут со времён Великой Войны с технами.
Идти оказалось совсем не далеко, поэтому ни о чём другом спросить не успел. Вскоре завхоз подвёл нас к четырём дверям, ничем не отличающимся от других таких же в коридоре.
— Выбирайте, — предложил он. — Правда, говорю сразу — жилые отсеки совершенно идентичны.
Ещё он забыл сказать, что очень маленькие. Отсеки — невероятно точный термин. Разве что пеналами назвать было бы куда точнее. Складная, крепящаяся к стене, койка, складной стол, складной стул. Отдельный микроскопический санузел (удивительно, что тоже не складной). Нет, я, конечно, понимаю, что мы на космической базе и всё такое... Однако из рассказов Ли прекрасно помнил, что древние маги не отказывали себе в роскоши.
Продолжение от 29.05.2012.
Дим. Попаданец
Нет, я, конечно, понимаю, что мы на космической базе и всё такое... Однако из рассказов Ли прекрасно помнил, что древние маги не отказывали себе в роскоши даже на боевых космических кораблях, и те у них получались чуть ли не в разы больше, чем того же класса у технов. Ну а здесь и вовсе не звёздный линкор, а целый лунный город! Пускай только база, городом именуемая чисто формально, всё равно не должно быть тех ограничений пространства, что на кораблях. Как раз на базе и можно себе позволить размахнуться, зарывайся в грунт сколько хочешь. Да и в стороны, скорей всего, тоже, вряд ли тут цены на землю высоки. Нет серьезных ограничений по массе и объему, в отличие от корабля, где это существенно влияет на боевые характеристики.
Или у них тут перенаселение и места банально на всех не хватает? Пустующие коридоры отнюдь не производили такого впечатления. Ощущения, что мы в метро в час пик, точно не возникало. Или, что куда хуже, такие пеналы — это уже сигнал — на базе режим жесткой экономии. Энергия на исходе? Да вроде маги древности умели её сами по себе генерировать без всяких реакторов, а те всё больше в боевых действиях применяли. Некоторые (а скорее многие) отсеки базы закрыты вследствие разгерметизации, которую некому (или незачем) устранять? Хотя тогда бы тот же гном Нор не стал искать по архивам схему, чтобы отремонтировать резервный неиспользуемый шлюз в дальнем конце.
Да и что я, собственно, гадаю, если можно просто спросить? Правда, пока не об аварийном состоянии базы, а о более актуальном в данный конкретный момент.
— А двухместных или, ещё лучше, трёхместных номеров разве нет? — поинтересовался я. — Мы привыкли останавливаться всей семьёй.
— Есть, но они не так удобны, — ответил завхоз.
— Неужели ещё меньше этих пеналов?! — изобразил удивление я.
— Или с низкими потолками, рассчитанными исключительно на гномий рост? — вставила Эледриэль.
— Нет, номера большие, потолки высокие, имеются вообще адмиральские апартаменты.
— Так в чём же проблема? — не понял я.
— Все незанятые находятся далеко от центра. Неудобно добираться.
— Ничего, мы пройдёмся, — уверенно заявил я. — Правда, ушастые?
— Правда, — хором ответили Эль с Ларой.
Эльфийки, как и я, не представляли, насколько далеко, но ютиться в отдельных пеналах не имели ни малейшего желания. Анжа тоже.
— Вообще-то идти необязательно, транспорт имеется, — заверил Милиор. — Но все равно неудобно. Лишнее время на дорогу, тем более что в своих комнатах обычно кроме как для сна никто и не бывает. Однако, если настаиваете, могу проводить.
— Настаиваем, — заявила хвостатая.
— Причём нам вовсе не обязательно адмиральские, — добавил я. — Достаточно чего-то трёхкомнатного, но просторного.
Транспортом оказалась открытая платформа на антиграве или чем-то вроде, позволяющем ей парить над полом. С довольно удобными креслами. Каково же было моё удивление, когда, проехав несколько сотен метров по боковому коридору, мы остановились. Думал, дальше пойдём пешком, углубляясь в подлунные лабиринты коридоров, отчего это место и считается неудобным. Но нет, оказалось, что уже прибыли. Избаловались же древние на своей лунной базе, если такое расстояние у них считается далёким! Или просто завхоз не желал нам выделять апартаментов, сочтя, что с аборигенов и микроотсеков хватит?
Это вставка в незаконченную одиннадцатую главу. Написал коллега Борис, я только немного исправил.
(отрывок от следователя всё ещё требуется)
Саурон. Чёрный ворон
Р-разиня! Р-ротозей! Дур-рак!
Кто дурак? Причём тут попка — это я, Саурон, собственной персоной, дур-рак! Почему ротозей? Так ведь второй раз Её потерял. Проворонил! А как хорошо начиналось...
В тот раз, после Её исчезновения, я полетел кататься с горок. Немного покатался (повезло — на ястребов не наткнулся), успокоился и понял, что ещё ничего не потеряно. Посидят они в той норе, но ведь выйдут же наружу. Бескрылые двуногие всегда из своих нор обратно вылезают, правда, обычно в другом месте. А наверху я их обязательно почувствую, если, конечно, неподалёку окажусь. Несколько дней летал по всему городу, даже на своё ожерелье, спрятанное в надёжном месте, полюбоваться некогда было. Ах, да — я же обещал о нём рассказать.
Когда я сидел в гостях у птенцов двуногих, они много разных подарков мне приносили. Но так, мелочи — тонкие блестящие полоски или круглые цветные камешки, похожие на осколки стекла, связанные ниткой. А вот однажды — я сидел нахохлившись у окна, несколько птенцов преподнесли мне настоящее ожерелье: сверкающую белую цепочку с такой же пластинкой, на которой, как они говорили, было нацарапано моё имя. Настоящее сокровище! Первое время я целыми днями любовался им: брал в клюв и держал на весу, потом клал на пол и отходил в сторону, разглядывая то одним, то другим глазом, снова поднимал клювом, чтобы почувствовать его тяжесть. В общем, был счастлив. Когда же наступила весна и пришла пора заканчивать сидение в гостях, я оставил птенцам двуногих все остальные подарки, но ожерелье забрал с собой и долго таскал его повсюду, пока не нашёл надёжного места. Где? И не спрашивайте — всё равно не скажу, хотя с тех пор успел поменять тайник несколько раз.
Только я отвлёкся. Несколько дней искал впустую, но, наконец, сегодня Её отсвет заметил. Сначала обрадовался и сразу полетел в сторону лунного сияния, а потом встревожился — место там нехорошее. Вернее, само по себе это место не хуже многих, пропитание всегда найти можно, но то, что Она туда направилась, очень плохо. Там большие длинные гусеницы останавливаются, и пока они отдыхают, одни двуногие из них выходят, а другие внутрь залезают. А потом гусеница просыпается, зевает громко и дальше бежит по своим делам, и тех двуногих, что внутрь залезли, с собой уносит. То ли развлекаются они так, то ли путешествуют, но очень нескоро возвращаются, да и не все. Вот я и испугался, что Она тоже надолго исчезнет.
Прилетел туда, и точно — сияние изнутри гусеницы пробивается, из самой середины. И тут на меня отчаяние накатило — эти твари бегают очень быстро, мне не угнаться. Начал летать над ней и, кажется, громко ругался, пока не понял, что нет у меня другого выхода, как самому в эту гусеницу лезть. Они внутри пустые, и бескрылые двуногие там сидят, как в своих гнёздах. Выбрал место, где было просторнее, как раз в самой голове, залетел в открытое окно и устроился на полке под потолком.
Теперь нужно было сидеть тихо и только внимательно следить за источником лунного света, находящимся неподалёку. И всё-таки я опять едва не упустил Её. Когда электричка — так называли двуногие эту гусеницу, остановившись в очередной раз, собиралась трогаться в путь, я почувствовал, что свечение стало слегка слабеть, будто отдаляясь от меня, и понял, что Она вышла наружу. Но в этот момент мимо моего окна с громким криком пробежала другая гусеница, а потом электричка разогналась так, что покинуть её не получилось. Вот и пришлось оставаться внутри до следующей остановки.
Я скакал по свой полке и громко ругался, вызывая удивление и недовольство двуногих, но это меня уже не волновало. Едва электричка замедлила свой бег, я вылетел из окна и, резко взмахивая крыльями, помчался назад — туда, где растаял её лунный свет. Вновь почувствовал свечение, пробивающееся откуда-то слева, уже подлетая к тому месту, где Она покинула электричку, и сразу же повернул в ту сторону. Лунный свет исходил из большого, по сравнению с соседними, гнезда двуногих. Она находилась внутри. Облетев гнездо несколько раз и убедившись, что вход в него только один, я сел на дерево напротив него и приготовился ждать. Вскоре дверь гнезда открылась, и я полетел знакомиться. Сел на перила, слегка пригнулся, вытянув голову вперед, и представился:
— Кр-ро-оу, кр-ро-оу. Саурон. (Здравствуй, дорогая. Меня зовут Саурон)
Обратно в город я добирался, сидя на её плече. По пути заметил странную вещь: пока мы были вместе, остальные двуногие не обращали на меня внимания, будто не видели. Но стоило мне взлететь, как идущая рядом самка двуногих вдруг замахала руками, крича 'Кыш! Кыш!'. Когда же через пару минут возвратился на место, двуногий с мутными глазами пробормотал: 'Здравствуй, белочка', и побрёл куда-то в сторону. Я так и не понял, где он увидел рыжего грызуна, надоевшего мне ещё в живом уголке? Уж я-то точно не похож.
Потом Она представила меня своей стае. Что сказать? Двуногие, пусть и очень необычные, но всё равно до Неё им далеко. Такие же любопытные, как и все остальные. Полдня ходили вокруг больших железных ящиков и восхищались. Было бы чем — на любой помойке похожие стоят, пусть и поменьше, но там хоть подкормиться можно. Потом ходили смотреть на огромных железных ястребов. Ох и жуткие твари — такой проглотит маленького ворона и не заметит, ну их к коршуну.
В гнездо вернулись уже вечером, закусили (единственное полезное дело за весь день) и стали устраиваться на ночлег. Но я там не остался — не люблю, когда вокруг мёртвый воздух. А он всегда мёртвый, когда неподвижен. Поэтому ночевал на одном из соседних деревьев. Всё равно я каждого из четверых издалека вижу, даже того самца, хоть он и не светится почти. Теперь не потеряются!
Это я тогда так думал. Р-разиня! Надо было сесть Ей на плечо и вцепиться когтями покрепче! А я, р-ротозей, решил ещё покрасоваться перед ней сегодня, крылья захотел размять. Но едва успел сделать несколько взмахов, как вдруг всё внизу заколыхалось, словно дно ручья под набежавшей волной, и через пару мгновений они исчезли, будто и не было их никогда. Я даже каркнуть не успел. Кинулся обратно, а там ничего! Ни клочка, ни волоска, ни лучика. Ну какой коршун дёрнул меня за хвост взлетать именно в тот момент? И где я теперь стану Её искать... Будто гуляет по городу какая-то дыра и глотает друзей младшего брата ворона. Ведь появились они тогда совсем в другом месте
А искать я буду! Непременно! Уж если по городу бродит дыра, в которую способны провалиться четверо крупных двуногих, один маленький ворон сумеет через неё проскочить, когда отыщет. Вперёд, на поиски! Кар-р! Кар-р!
Продолжение тринадцатой главы от 30.05.2012.
Дим. Попаданец
А выделенные нам каюты на этот раз действительно оказались на уровне. Вполне себе апартаменты. И огромная, размером со стадион, кровать, которую и двуспальной-то называть неудобно, присутствовала. Все втроём поместимся, не заняв даже половины. Мне с ушастыми достался один такой номер, а хвостатая заселилась в аналогичный. Анжу слишком большой для неё одной, по мнению завхоза, размер ничуть не смущал. Да и привыкла, в общем, к такому количеству свободного пространства. Её зал у меня в замке был куда больше.
Когда остались одни, понял, что меня всё время беспокоило чувство какой-то недоговорённости. Только сформулировать, что же это, никак не получалось. Мысль вертелась в голове, но ускользала каждый раз, когда пытался её поймать. Ничего другого не оставалось, как поделиться пусть и смутными подозрениями со своими жёнами и Анжей. Может, они что заметили? Те смогли лишь подтвердить мои слова, но ничего конкретного не сказали. Почти ничего.
— Ещё за нами постоянно наблюдают, — уверенно заявила хвостатая. — Всё время.
— Это как раз более чем ожидаемо и вполне объяснимо, — спокойно ответил я.
— То, что должны наблюдать? — спросила Эль.
— Нет, то, что такое наблюдение мы просто обязаны ощущать. Или, скорее, не мы, а прежде всего именно Анжа, потом вы и в последнюю очередь я.
— Почему? — спросила хвостатая, которая явно считала: обнаружение ею слежки — уникальное достижение, не доступное никому другому.
— Коллективный разум, — объяснил я.
— И что?
— Если бы всем на базе заправлял компьютер, то мы бы наверняка ничего не почувствовали, будь он даже искусственным интеллектом, — начал объяснять я. — А раз его функции выполняют сами обитатели, объединённые в общую сеть, то их личности и накладывают отпечаток. Во всяком случае, я так думаю.
Не стал подробно объяснять спутницам, но сам считал, что в принципе постоянное наблюдение за каждым помещением и за каждым человеком (эльфом, гномом...) в космосе можно считать необходимым. Не за частной жизнью, а как бы сказать... приглядка, чтоб не случилось чего. Все ж космос, вакуум за тонкой стенкой что бы там маги о своих способностях ни думали. Да по словам Ли далеко не все имели её уровень, для большинства оказаться вне корабля — равносильно смерти. Мало ли — трещина в куполе, пробоина... Если не будет наблюдения — в такой ситуации человек может оказаться запертым в какой-то кладовке с утечкой воздуха, и никто не будет знать, что его спасать надо.
На кораблях ситуация усугубляется еще и тем, что для нормальной работы двигателей необходимо четко знать распределение масс на корабле. Для звёздного линкора местонахождение каждого члена экипажа скорей всго роли не играет, но кто его знает? Лично я точно сказать не могу, так как не представляю.
Вполне понятно, что если станцией управляет не компьютер, а коллективный "надразум" (во какой термин придумал!), приглядывать будет именно он. Но тут возникает масса этических вопросов — в отличие от компьютера составляющие "надразума" имеют свободу воли и могут испытывать эмоции. Наиболее вредной, думаю, следует считать любопытство в связке со скукой. Интересно же, а что делают в пятнадцатой секции Торин и Нюниэль? Чай пьют, что ли? Или гномий самогон? Или... Ну и поделиться знанием не менее интересно...
— Значит, хочешь сказать, что целенаправленно за нами не подглядывают? — сделала тем временем вывод Ларинэ.
— А вот этого я вовсе не говорил. Вполне могут, хотя я и не представляю зачем?
— Со скуки! — сразу нашла объяснение Анжа, о котором я и сам думал. — Сидят тут безвылазно тысячелетиями, вот теперь и любопытно за новенькими понаблюдать. А то, что как бы не обращают на нас особого внимания — притворяются. Уж это-то я точно заметила.
— Может, и так, — не стал возражать я.
