К отражению атаки подключились и осадные полупудовые 'единороги', ударившие бомбами прямо с паузка. Крупные снаряды влетев в строй татарской пехоты, взорвались, подняв высокие 'кусты' влетевшей земли и выкосив осколками все живое в радиусе в пяти метров от места взрыва. Не отстали от своих 'больших братьев' и пушки шхун, так же 'приласкавшие' погонщиков своими гранатами. Хотя и меньшие взрывы, но в гораздо большем количестве, встали среди врагов. И противник попятился, дрогнули даже татарские копейщики. Ещё неистовей взвыли муллы, бросившие к задним шеренгам копейщиков. Визгливо что-то крича им, вздымая руки то вверх, то указывая на русские позиции. 'Разлохмаченный' осколками, картечью и пулями атакующий строй, остановился и качнулся вперед. Где шагом, а где и бегом бросился к траншеям. В полудюжине мест, бегущие достигли окопа и сошлись со стрельцами в рукопашную, грудь в грудь. Там, где в атаке не спешили, последующая стрельба сначала остановила атакующих, а впоследствии и отбросила, тех кто остался жив и не ранен, назад. После чего на ворвавшихся в траншею кучумчев навалились с флангов освободившиеся от стрельбы стрельцы и в течении двадцати пяти минут исправили положения, восстановили линию обороны, вырезав в сабельных, кинжальных и ножевых схватках всех ворвавшихся на позиции сибирцев.
* * *
-Полковник! -крикнул Белых командира егерей.
-Звали легат? — откликнулся главегерь минут через пять.
-Да. Глянь на этого павлина, что крутиться за спинами пехоты со свитой. Да на бунчук обрати внимание.
-Вижу. Командуй Фомич, что делать.
-По всей видимости это и есть сам Маметкул. -говорил Белых, рассматривая, так же как и его подчиненный в бинокль, красовавшегося на сером тонконогом скакуне, прозываемого на Руси аргамаком, статного воина, в блестящей броне, в золоченом шлеме, с саблей на боку с драгоценной рукоятью и в богато изукрашенных ножнах. Да и 'запакованный' в металлический степной доспех улан, сидящий в седле, на хорошем коне, за спиной богатого всадника и держащий над собой длинный шест бунчука, говорил сам за себя, это представитель ханского рода. О чем дополнительно свидетельствовало богатое и не только для степи, вооружение и снаряжение, как самого бунчужного, так и его товарищей из свиты военачальника.
-Согласен. Кроме него других воевод ханских кровей у Кучум-хана нет.
-Так вот, прикажи своим лучшим стрелкам, чтобы его у Кучумки вообще не стало.
-Есть, разрешите выполнять.
-Разрешаю.
Пока командиры разглядывали Маметкула и его свиту и обменивались мнениями, а потом один отдавал приказ, а второй готовился его исполнить, враг, подгоняемый завываниями мулл, снова почти дорвался до самой траншеи. Что естественно вызвало увеличения потерь среди атакующих в следствии усиления количества металла в воздухе, все орудия из-за малого расстояния перешли на обычную картечь. Да и егеря наконец достали мулл. Один за одним они замолкали и валились на истоптанную зелень луга.
Первыми дрогнули и побежали вогулы с остяками, селькупы и прочие насильно согнанные подневольные самоеды. На этот раз они побежали по хитрому. Не назад, на острые жала копий фанатичных татар, а на фланги битвы и только после этого, в одиночку, мелкими группами, а в дальнейшем и отрядами, уходили с места сражения. Причем уводили остатки своих воинов и охотников сами таёжные князьки, те которые к этому времени остались живы. Убежавшие от смерти остяки, сели в лодки и поплыли вниз по Иртышу к себе, в родные края. Вогулы, следуя примеру остяков, покинув ханское войско, отправились через заболоченную Исвалгу вверх по Кунде на свою землю. Селькупы похватав свои челны, бросились на них в низовья Иртыша, на Обь в свои стойбища и укрепленные городки-коч. В этом похвальном забеге, их поддержали и иные самоеды, так же ставшие активно разбегаться в разные стороны и уходить, кто и как горазд в свои земли, скрываясь подальше от неминуемой уруской смерти, разнося по тайге весть о появлении страшных урусов, с которыми лучше не враждовать, иначе смерть. Ведь даже южный жестокий повелитель хан Кучум со всем своим войском не устоял перед силой этих пришельцев.
Разбежавшийся таёжный народец составляй большую часть ханского войска и естественно после их 'демобилизации по своим домам', кучумская армия посыпалась. Оставшиеся, без прикрытия телами таёжников, татарские копейщики, попали под сосредоточенный огонь, не выдержали и их остатки побежали. Они были бы истреблены все, если бы не безумная конная атака уланов, отвлекшая русских от избиения вражеской пехоты. Развернуть легкие 'единороги' или довернуть ствол ружья с винтовкой, много времени и усилий не надо. И 'вихрь' кавалерийской атаки захлебнулся в слитном, многотысячном громе орудий и ружей. 'Поток' горячего металла на бешеном скаку выбрасывал из седел всадников, опрокидывал коней, ломали ноги подбитые лошади, сворачивали шеи упавшие воины. Предсмертное ржание пораненных коней, вой побитых людей смешались в единый многоголосый гул. Не сбитые картечью и пулями скакуны, спотыкались в завалах тел погибших, падали, калеча себя и всадника, поднимая своими тушами высоту вала из павших лошадей и их наездников.
Остатки уланов отпрянули назад и вне зоны поражения опять стали изготавливаться к новой атаке. За это время пехота успела отбежать за дистанцию их уверенного поражения из оружия урусов. Где и встретила разгневанного Маметкула с его телохранителями.
-Шайтан, куда. Назад. — кричал царевич, нещадно полосуя жильной плетью бегущих пехотинцев по чему придется.
-Я растопчу вас, и тела ваши растаскивают псы. Трусы. А головы я отдам урусам, чтобы они скормили их свиньям. Назад отродье ослов и баранов.
-Тайджи. — пытались оправдаться беглецы. -Урусов множество, их тьмы. Мы храбро сражались и убили их превеликое множество. Но их оказалось больше и мы были вынуждены бежать.
В таком ключе и шла 'беседа' между Маметкулом с его уланами с одной стороны и пешими татарами. Но уже через четверть часа метод 'убеждения' ханского племянника и его уланов, так же применявших в качестве 'убедительного аргумента' витые плети, помог достичь взаимопонимания сторон. И в течение часа пехотинцы были выстроенные в боевые порядки, приведено полдюжины мулл, на замену выбывших, которые не менее чем полчаса завывали перед воинами, поднимая перед предстоящим боем им их воинских дух на таком импровизированном 'митинге'. И наконец, более менее стройные шеренги татарской пехоты, в ряды которой влились и остатки спешенных улан, начали угрожающе медленно накатываться на русские позиции.
Даже возобновленная стрельба не задержала татар. Те просто увеличив скорость движения, перейдя сперва на скорый шаг, а потом и на бег. Но в это время, на глазах всего войска, пал раненым Маметкул, лично поведший ханских воинов в бой. Ряды атакующих дрогнули, смешались. Поднявшиеся в контратаку стрельцы, уж очень добыча была вкусна, лежащий буквально в двухстапятидесяти метрах раненный татарский царевич, внесли ещё 'одну цистерну' дегтя в оставшуюся у татар 'ложку' уверенности в победе. И татары сломались. Как то вдруг, все войско развернулось и бросилось на утек от идущих к ним навстречу русским цепям. Преданные тайджи уланы сумели, буквально из под носа у стрельцов, вынести его, в рукопашной отбив своего воеводу, став стеной между ним и своими товарищами уносящими тело, и набежавшими стрелками, правда, заплатив за спасение командира своими жизнями. После чего, оставшиеся в живых личные уланы Маметкула погрузили его в бессознательном состоянии в лодку, за засекой у Чауш мыса и увезли на другой берег Иртыша и далее в степь на излечения.
Бежавшие татары сумели закрепиться за бревнами засеки, у подножия яра, где и укрылись, сумев отбить первый наскок урусов. 'Сакмарочки' стрельцов вели непрерывный огонь, но их пули особого вреда засевшим за бревнами татарам причинить не смогли. Даже не большие ядра, подтянутых трехфунтовок, не сильно помогали. В лучшем случае расщепляли отдельные верхние бревна.
Сложилась ситуация когда ни татары не могли атаковать урусов, мешала засека, ни русские не имели возможности ворваться на вражескую позицию, и им так же путь преграждали бревна. И эта ситуация могла длиться долга. Но кто-то из оставшихся за засекой татарских командиров, кто так и не узнали, тем более что и не разыскивали, отдал приказа на контратаку осаждающих укрепления стрельцов. Для чего кучумчы проделал в засеке три прохода, и выйдя из-за неё, атаковать урусов. Как только воины сибирского ханства выбрались из укрепления и стали приближаться к уральцам, стрельцы и канониры открыли ураганный огонь, быстренько кардинально уменьшивший количество сибирцев. После чего остатки татар взяли в сабли. Через три четверти часа засека была взята и весь мыс, за исключения укрепленного городка, были очищены от кучумовского войска.
Штурм городка так же не принес проблем пришельцам. Подтянули артиллерию, и даже мелкие ядра легких 'единорогов' в течении пятнадцати минут разломали тонкие брёвнышки тына, а картечь и пули очистили вал от защитников. Осталось только штурмовым группам зайти на территорию поселения и произвести зачистку селения от вражеских воинов.
Начавшийся сразу после окончания последней схватки прочесывание места сражения и его окрестностей, совмещённого со сбором трофеев, не дало главный приз— сибирского хана Кучума или его труп.
08. Реконструкция Искера 1.
* * *
Ушедшие в ночь конные казачьи сотни, пройдя по вражеским тылам не один десяток километров, благополучно прибыли в отмеченную на карте Белых точку. Проводники из аборигенов, отлично справились с порученной задачей. В темноте скрытно провели более полтысячи всадников и вывели точно в нужное место, расположенный в четырех километров от Искера березовый колок, плавно переходящий в широкий, длинный и глубокий лог, так же поросший березой. В конце лога, даже бил родник, ручеек которого впадал в Иртыш. Место было часто посещаемое. В ручей была встроена колода для поения коней, вокруг валялись кучи конского навоза различной степени свежести и имелось не менее полутора десятков старых, сильно прокаленных кострищ.
В логу и разбили бивак, отгородившись от недружественных глаз линией дозорный по опушке колка и склонам лога. Даже устье ручейка перекрыли заставой. Первый день отсыпались, откармливали своих скакунов ячменём, поили. На второй день стали скучать, сидишь тишком, ни тебе костер запалить, что бы горяченького по хлебать, ни тебе чего-либо горячительного выпить, ни те песни попеть. Да что песни, атаманы даже громко разговаривать запрещают. Но наконец во второй половине дня, ближе к вечеру, дозорные доложили, появилась большая группа всадников, не менее двух-трёх сотен. Поднявшиеся в колок казачьи сотники, во главе с атаманом, посмотрев в подзорные трубы на маячивших на горизонте всадников, пришли к одному мнению, к ним идет сам хан Кучум, на что точно указывал многороговый бунчук, колыхающийся над 'головой' отряда степняков. Все, закончилось сидения и пора начинать делать ту работу, ради которой они здесь и появились.
Впоследствии, при расспросах пленников, выяснилось, что Кучум покинул место битвы, как только узнал, что его племянник Маметкул тяжело ранен и увезен уланами в степь, на другом берегу Иртыша. Услышав эту весть, хан молча повернул коня, и не спеша поехал прочь от сражения, с ним пошли его телохранители, потом присоединились свитские со своими уланами, и вся эта кавалькада, постепенно ускорялась, уходила прочь от места, где урусы добивали остатки войска сибирского правителя, держа курс на столицу ханства — город Искер.
Вот этих то свитских и засекли наблюдатели Ермака. А далее в дело вступили отдохнувшие казаки и их кони, против утомленных, находящихся весь день под седлом лошадок свитских, да и самим татарам сидение в седлах не прибавило сил. Подпустив кавалькаду поближе, казачья лава неожиданно вылетела из колка с логом и стремительно сблизившись с противником, дав залп из ружей и пистолетов, взявшись за сабли, врубилась в толпу свитских. Рубка вышла знатной. Не смотря на неожиданность, пули залпа, выкосивших более трети татар, численное превосходство казаков, кочевники продавали свою жизнь дорого. Беря за двоих-троих своих, одного казака, благо что не всегда до смерти, доспехи уральской стали спасли не одной удалой голове жизнь. Да и пистоли помогали, успевал казачок ссадить басурманина с седла ранее, чем скрестить с ним клинок. Спасибо боярам с Яика, снабдили нужным оружием, пистоли спасли много казачьих жизней. Знатные рубаки были эти степняки. Да и плохих воинов среди ханских телохранителей и уланов сановников не могло быть. Так же и сами сановники, в большей своей массе, то же знали с какого конца держать клинок, и в сабельной рубке могли поспорить с многими налетевшими на них казаками.
12. Ещё раз Искер реконструкция 4.
Однако сила солому ломить и через полчаса все было окончено. Из пяти сотен казаков в седлах осталось почти четыре сотни. Остальные остались лежать в изломанной траве поля боя и многим уже ни какая помощь была не нужна.
В ходе осмотра и сбора хабара нашелся и сам бывших сибирский правитель. Его труп обнаружили по втоптанному в кровавую грязь бунчуку. Тело Кучума лежало в окружении своих поверженных телохранителей, которые до конца остались верны своему хану. Из татар живьем взяли, с неопасными для жизни ранами, не более двух десятков человек, из более чем двух сотен изначального отряда. Остальные остались лежать на истоптанной земле. Правда, многим казаки оказали последнею услугу, прервав их жизнь ударом ножа, с такими как у них ранами в этой местности не живут. Так зачем человеку мучиться.
И через час, уже в вечерних сумерках казачьи сотни, подобрав дуван и взяв с собой своих раненных с пленными, пошли рысью к недалёкому Искеру. Полчаса не быстрой скачки и вот он, город Искер-Кашлык-Сибирь, столица Сибирского ханства, чей, уже бывший правитель, лежал холодеющим трупом в грязи в четырех километров от его стен. Немного задержавшиеся на соседнем холме, казаки рассматривали вражеский стольный город. Кашлык огородился земляными валами и стенами на высоком мысе, образовавшемся в месте слияния речушки Сибирки с могучим Иртышем.
В окрестностях виднелись ещё какие-то поселения, плохо просматривающиеся в подступающей темноте. Натоптанная дорога вела с яра, на котором стояли казаки, вниз, в распадок между двумя холмами, после чего взбиралась по круче к столичным воротам. К которым русские всадники и поехали не спеша, шагом. Не торопился Ермак по нескольким причинам. Во-первых, не стоит раньше времени поднимать тревогу, а так в сумерках не сразу и разберешь, кто едет. Тем более, что часть трофейных халатов и шлемов, наиболее чистых, едущие первыми казаки одели на себя, Да и поднятий и отмытый от грязи ханский бунчук, так же трепыхался над 'головой' колонны. Во-вторых, в сгущающихся сумерках просто было не возможно пустить коней быстрее, имелась большая вероятность, что сразу сверзишься с седла, погубив и коня, и себя. В третьих, нужно было сберечь силы коней для рывка внутри первого периметра стен, все-таки три ряда укреплений город имел. Для захвата ворот двух внутренних периметров и были нужны свежие силы у скакунов.
