Шесть дней Ямады Рин

Но в какой-то момент тактика ронина приносит желаемые плоды: раздраконенный (ха-ха) нашими трюками водитель внедорожника давит на газ, чтобы нагнать и раздавить мотоцикл, как надоедливую букашку. В какой-то момент траектория его автомобиля начинает пересекаться с направлением движения катафалка, в то время как Рё тормозит и разворачивается на месте. Здоровенные внедорожник, пытающийся повторить маневр юркого мотоцикла, заносит, он переворачивается, и катафалк его таранит, врезаясь в крышу. С раздирающим уши скрежетом машины скребут по асфальту и сталкиваются с еще несколькими автомобилями, не успевшими увернуться. Меня лишь обдает алыми искрами расплавленного металла. Боги, неужели я жива?

Ронин резво подскакивает к выползшему из кабины катафалка похитителю и забивает его головой гол в невидимые ворота. Согласна, это отличный метод отправить гада в реанимацию. Пропуск туда же, прямиком в отделение тяжелых черепно-мозговых травм, Рё выписывает и оглушенному стрелку. А бонусом дробит ему кисть руки с зажатым в ней пистолетом. Чтоб больше не стрелял в девушек!

Вот только выглядит Рё так, будто вчера ронин попал под серьезную раздачу, отхватил по почкам, а потом провел ночь под мостом на рогожке. Неважно выглядит одним словом. Взъерошенный весь, вокруг глаз черные круги, грязная бандана на шее, словно удавка, и дышит тяжело.

— Ты как, Хозяйка Рин? — спрашивает он, едва откашлявшись. — Ничего себе не повредила?

— Да... вроде... цела...

Меня начинает бить крупная дрожь. Зуб на зуб не попадает, а порезанная нога наливается дергающей болью. Хреновые из нас с Рё герои, негероичные какие-то. Хочется не сигару выкурить, поставив ногу на поверженного врага, а под одеялко нырнуть. А, между прочим, мне еще дядю хоронить и обряд проходить.

Оглушающий вой полицейских сирен ударяет меня, словно молотом по голове. Ну, держись, Хозяйка Рин, сейчас начнется самое паршивое.

И оно начинается: вперемешку, одна за другой начинают прибывать машины легавых и братвы, и те и другие лезут к покореженным тачкам через головы зевак, раздавая тумаки. Ко мне подбегает Мелкий, трясет за плечи и что-то кричит прямо в лицо. Тут же рядом оказывается детектив Дайити, размахивающий своим жетоном, словно щитом. Потом я вижу Жмота и почему-то брата Фу, препирающегося с каким-то полицейским. И все они заслоняют мне вид на фигуру в красном спортивном костюме. Интересно, как Рё опять выкрутится?

А потом у меня в голове включается звук. Я слышу, как Мин Джун орет:

— Где, мать вашу перемать, эти гребанные медики? У неё шок!

— Рин, сколько пальцев видишь? — спрашивает Юто быстро-быстро машет перед носом раскрытой ладонью. Тот еще лекарь.

— Мисс Ямада, успокойтесь и расскажите, что здесь произошло? — мягко увещевает Хиро. — Кто были люди из внедорожника? Вы их знаете?

— Отцепись от нее! — беснуется Мелкий. — Ты видишь, она ничего не соображает? Рин, скажи хоть слово.

А я стою, как цапля, поджав ногу, и неспешно размышляю о том, что дядя Кента умудрился даже практически из могилы всех изрядно достать. Мощный чувак! Просто эпического сволочизма гад.

— Дядю надо поскорее закопать, — говорю я как можно спокойнее. — Если до заката эта сволочь не упокоится с миром, то он просто разрушит весь город к чертям.

— Согласен, у неё шок, — объявляет Жмот, абсолютно чуждый всякому мистицизму.

— А куда снова Рё подевался? — спрашиваю.

— Да, это шок, — соглашается с экспресс-диагнозом детектив Дайити.

Следующие четверть часа меня по-всякому маринуют парамедики, затем еще сорок минут легавый давит из меня, точно сок из апельсина, всё, что я помню из нашей с ронином безумной эскапады. Помню я на удивление много и в мельчайших подробностях.

— А почему вы не допросите самого господина Абэ? — интересуюсь.

— Как только словлю, так и допрошу, — недовольно бурчит Хиро. — И постараюсь посадить. Что вы смотрите на меня так грозно, мисс Ямада? Он устроил самую крупную массовую автоаварию за последние три года.

— Серьезно?

— Сорок побитых машин, есть пострадавшие.

— Э-э-э...

Да уж, весело мы дядю хороним, с огоньком, на зависть другим преступным кланам.

— Рин, твой родич — покойник, с ним уже ничего плохого случиться не может, даже если его похитят, — пытается втолковать мне детектив. — Не велика потеря для общества.

Насчет общества — согласна, а вот мне никак нельзя терять усопшего. Примета нехорошая, братья не поймут. К тому же, нельзя забывать про наказ Сяомэя. Мы постоянно ругаемся, но он всегда на моей стороне. Ками сказал — в могилу, значит, в могилу.

— Так или иначе, хочешь ты того или нет, но Ямада Кента сегодня будет предан земле, — говорю я самым серьезным тоном, чтобы дошло сразу. — Даже, если мне придется самой тащить гроб и своими руками рыть яму на кладбище, я это сделаю, офицер Дайити.

— Торопитесь стать главой клана, мисс Ямада?

Ой, только не надо гневно щуриться и давить девушке на психику.

— А вы хотите, чтобы Макино-старший воспользовался моментом и вместо одного гонщика на катафалках и одного парня с пистолетом послал к временно обезглавленным "трилистникам" целую армию головорезов? — отвечаю в стиле покойного дядюшки вопросом на вопрос.

— Хорошо, я поговорю с начальством.

И пока Хиро убалтывает своих боссов, я навожу порядок среди братвы.

— Брат Чжун Ки, проверь, осталось там от дяди хоть что-то, кроме фарша, — прошу я командира боевиков, который терпеливо ждет указаний. — Найдите поскорее машину для гроба и по дороге на кладбище глаз с него не спускайте.

— Не переживай, Старшая Сестра. Через час мы его зароем по-любому, — обещает тот.

И к вящей зависти моего легавого друга "трилистники" демонстрируют такой впечатляющий уровень организованности и железной дисциплины, что Дайити остается только зубами скрипеть. Впрочем, то ли еще будет.

Клан — это семья, а каждая уважающая себя семья с традициями должна иметь место упокоения её членов. У "трилистников" — это поле у подножья горы, которое принадлежало Ямадам еще в те времена, когда те его мирно пахали и безропотно платили дань древним разбойникам. Красивое место, умиротворяющее и навевающее мысли о вечности.

Сначала мы молимся в семейном храме о душе дяди Кенты... Нет, не совсем так. Сначала бойцы брата Чжун Ки оцепляют территорию кладбища по всему периметру, чтобы муха не пролетела без разрешения, а уже потом я разжигаю ароматические палочки и кланяюсь перед алтарем. И прошу богов, чтобы в следующих перерождениях мы с дядюшкой больше никогда не встретились.

К месту последнего упокоения братья несут гроб уже на собственных плечах, опускают в яму, и могильный холм вырастает так быстро, словно "трилистники" все 35 лет мечтали об этом мгновении. Первую и последнюю горсть земли бросаю я. Затем устанавливается табличка с именем. Всё, осталось последнее — обряд посвящения в лидеры. И за дело берется брат Иккей — наш старый-новый Церемониймейстер. Он пускает по круг чашу с рисовым вином, что означает — каждый, кто делает из неё глоток, согласен с выбором преемника. В остаток вина он сыплет щепоть земли с могилы покойного главы, а я роняю капельку крови из пальца.

— Мы твои, Ямада Рин, — говорит брат 438-ой. — А ты — наша.

Немного пафосно, согласна. Зато кратко.

Церемониймейстер сосредоточенно рисует прямо у меня на лбу, на белой повязке смесью из вина, земли и крови три иероглифа: четверку, восьмерку и девятку. 4+8+9 или же "Тройка-Созидание" помноженная на "Семерку-Смерть" дающая "Двадцать Один" — число Возрождения.

Теперь я — 489-ая, Мастер Горы, лидер и глава "Трилистников" до самой своей смерти. Мне становится жарко и холодно одновременно, мир, залитый закатным солнцем, плывет перед глазами.

Братья опускаются на колени, я собираюсь сделать то же самое, чтобы совершить поклон глубочайшего взаимного уважения. И в этот момент меня сшибает танк. Это обязан быть танк, потому что ничего мельче размером и калибром не смогло бы пробиться через кордон. Такая вот логичная мысль посещает меня прежде, чем свет перед глазами окончательно меркнет. Какого....

Видели в кино эффект затемнения? На миг экран гаснет, а затем зритель видит что-то совершенно иное. Внезапно! Например, лицо злодея. И, по ходу, у меня тоже здесь свое кино, потому что я внезапно вижу перед собой Томоэ. И пушку в его руке. А крепко держит меня вечно куда-то исчезающий и внезапно появляющийся ронин. Мне ли не узнать красный спортивный костюм и кеды со стразиками.

— Какого хрена? — спрашиваю я сразу у обоих.

Макино-старший снисходительно ухмыляется.

— Ты же умная, Ямада Рин. Догадайся с трех раз.

— Ты собираешься меня убить, как давно хотел, насколько я знаю, — говорю.

— Точно! Собственными руками прямо здесь и сейчас, — и снова показывает мне пистолет. — А всё потому, что кое-кто оказался настоящим говнюком. Верно, как-тебя-там-зверушка?

Зверушка? Ронин за моей спиной глухо рычит в ответ. Я умудряюсь повернуть голову и вижу его глаза — полностью черные без белка и радужки, глаза лиса-оборотня.

И в это момент головоломка в моих мозгах складывается полностью, последняя деталька становится на свое место. Предупреждение призрака Ян Чэня об опасности исходящей из мира духов и слова Кохея про высококлассного наемного убийцу, призванного главой "Драконов", который при этом сын потомственной шаманки. И небывалое буйство духов в пределах города. Они, надо думать, сразу почуяли лиса. И то, как ловко Рё избегал встреч, когда Сяомэй навешивал на меня амулеты. И даже ужин поминальной едой в компании духов. Всё один к одному. Он — лис со священной горы, сам себе ками и всем убийцам убийца.

— Так вот, кто ты такой!

И татуировка у меня на спине в виде (та-да-ммм!) девятихвостого лиса со стрелами в зубах начинает отчаянно чесаться.

— Скажи, круто? — ржет Томоэ. — Жаль, что желание загадать можно только одно.

— Которым ты все равно воспользоваться как следует не смог, — зловеще рычит Рё. — Волшебник сраный. Не умеешь формулировать приказ — не берись.

Я в шоке. Томоэ лиса-оборотня колдовством припахал, а сам не знает, что волшебные существа очень не любят, когда ими люди помыкают, и всеми силами пытаются увильнуть? Серьезно? Вот идиот!

— Зато я очень быстро учусь. Если сумел-таки заставить тебя выполнить приказ, — хвастается глава "драконов", — значит, у меня получилось.

— Ты сумел? Или твоя мать, бабка и еще пять старых ведьм? Маменькин ты сыночек.

Два раза, стало быть, Лиса ловили. Почему же он сразу не сбежал, как только вышло обмануть Томоэ? Почему остался в городе?

— Какая разница? Так или иначе, главное — результат. Ямада здесь, и она умрет.

Вот я этого не понимаю, честно. Хочешь убить — убивай. Делов-то — нажать спусковой крючок. Зачем попусту красоваться, тянуть резину, пугать, мучить словом и делом? Хотя до тех пор, пока Макино играет в коварного и умного злодея, я остаюсь живой. Но рано или поздно ему наскучит, и вот тогда...

— Стой и не шевелись, — едва слышно шепчет мне на ухо Рё. — Поверь мне еще один раз, пожалуйста.

Вот вы бы поверили лукавому оборотню, который только что доставил вас прямо к вашему убийце, как официант — коронное блюдо на стол дорогому клиенту? А я поверила. Не спрашивайте почему.

Ронин... то бишь, Лис ослабляет хватку и плавным движением перетекает вперед, заслоняя меня собственным телом. Я смотрю на его взъерошенный затылок, на замусоленную грязную бандану на шее и широкие плечи, но при этом продолжаю видеть его руки на собственных плечах. Спецэффекты! Точнее, лисьи чары.

— Рин, ничего личного, но либо ты, либо я. Я, сама понимаешь, свою жизнь ценю больше, — говорит Томоэ спокойно. — Лис, ты можешь идти.

— Издеваешься? — мерзко хихикает Рё. — Думаешь, ты, букашка, и полвека не прожившая на свете, сможешь обмануть меня, девятисотлетнего лиса? А ну-ка, давай, говори правильно, как полагается.

— Ладно, зверушка. Ты, тот над кем у меня нет больше никакой власти, с этой минуты свободен навсегда до скончания веков.

— Аминь, — шепчу я.

И противная бандана вдруг вспыхивает зеленым пламенем, пеплом осыпаясь на воротник красной куртки. Она, получается, ошейником служила? Оригинально!

Клянусь, что Томоэ сейчас видит, как иллюзорный Рё медленно отходит в сторону, потому что взгляд его направлен куда-то вправо. Настоящий же лис стоит уже прямо перед ним, на расстоянии вытянутой руки. И я слишком поздно понимаю, что именно задумал мой ронин.

Потому как глава "драконов" тут же, не дожидаясь, когда уйдет его наемник, стреляет в меня в упор. И попадает, естественно, в Рё.

Нет, я не успеваю закричать. Собственно, я вообще ничего не успеваю — ни ужаснуться, ни отпрянуть, ни заслониться рукой, ни осознать, что же произошло. Рё в мгновение ока превращается в большущего снежно-белого лиса с девятью сверкающими хвостами. Раз — и вот он во всей своей сказочной красе. Только плечо всё в крови, такой красной на белой шерсти, что она кажется украшением — алым цветком.

Серьезный авторитетный Лис, в отличие от человека-позера, на разговоры времени не тратит. Тем паче, что Томоэ не такой уж и тормоз, когда речь идет о стрельбе по живым мишеням. Рё с четырех лап прыгает на Макино, сбивает с ног и вгрызается в грудную клетку, точно... акула. Хрясь! Чтобы вырвать и пожрать его сердце, как это заведено у лис. Сдается мне, у детектива Дайити будет еще одно дело об еще одном убийстве еще одного главы клана.

А потом огромный белый лис, помахивая всеми девятью хвостами, подбегает ко мне, тычется холодным черным носом в ладонь и, робко заглядывая в лицо говорит человеческим голосом:

— Рин, пошли домой, а? Поздно уже.

— Пошли, — говорю я и впервые в жизни лишаюсь чувств.

В следующий раз я открываю глаза уже в собственной квартире. За окном ночь. Я лежу на диване, укрытая пледом, свет притушен, а из кухни вкусно пахнет свежим кофе и кто-то деловито стучит чашками. И я даже знаю кто это. Осторожненько ощупываю себя на предмет обнаженности. Нифига! Благородный лис-искуситель великодушно оставил мне традиционное нижнее белье — рубашку и штанишки. Но моего едва слышного шороха под пледом достаточно для тонкого слуха Рё.

— Хочешь кофейка хлебнуть? — спрашивает он, высовываясь из дверного проема в кухню. — Я капучино сделал. С пенкой.

Волосы у ронина чистые и блестящие в хвостик собраны, шея мытая, щеки бритые. Привел себя в порядок и, похоже, даже постирался, пока я в отлючке валялась. Уф! Значит, прямо сейчас меня есть не будут. Многообещающее начало.

— Хочу, — отвечаю. — А где молоко взял?

— В магазинчике в двух кварталах от дома. Почти такое же вкусное, как в моей деревне.

— Тебе, небось, регулярно в кумирню приносят что-нибудь вкусненькое, — невольно хихикаю я. — Молочко, масличко?

— Ага. Курочку.

Рё деликатно присаживается рядом на диван и протягивает чашку. На пенке ловко нарисована хитрая лисья мордочка. Даже пить такую красоту жалко.

— Как ты себя чувствуешь? — интересуется. — Может, организовать быстрый перекус, а?