— Даже не знаю; тут возможны варианты. Видишь, недавно не было ни одного решения, а сейчас их целых три! Может, вместе, взявшись за руки? Сказки со счастливым концлм всегда завершаются словами "и умерли в один день". Пожалуй, так было бы романтичнее всего.

— С каких пор ты заделалась романтиком?

— Так, перед смертью...

— У тебя плохо получается; цинизм и язвительность идут тебе намного больше. Что ты так смотришь?

— Думаю, что кому-то давно не наступали на ноги.

— Не советую. На этот раз тебе нечем будет откупиться.

— Ты дал мне право по собственному усмотрению наступать на любые ноги в королевстве!

— За исключением моих.

— Такого сказано не было!

— Может, ты и матушке моей рискнёшь наступить на любимую мозоль?

Ну, вот. Разом испортил всё настроение.

— Боюсь, что уже наступила, — потупилась я.

— Так всё-таки, что мы будем делать с моими родителями?

Кажется, разговор был готов пойти по второму кругу.

— Уговорила я твоих родителей, — раздался чей-то утомлённый голос.

Подавшись вперёд, мы с открытыми ртами уставились на говорившую.

Я с изумлением взирала на женщину лет тридцати пяти, одетую в длинное светлое платье, строгое, но в то же время свободное. Женщина висела в воздухе дюймах в тридцати над землёй и сосредоточенно изучала собственные ногти, точнее говоря — безупречный на вид маникюр. И, несмотря на то, что она была совсем другого возраста, иначе себя держала и была по-другому одета, не оставалось ни малейшего сомнения в том, что это и была та самая фея, которая являлась мне последние несколько месяцев, подарила серебристые туфельки и неоднократно уверяла в собственной молодости и неопытности.

— Ох, и намаялась же я с ними! — заметила она, по-видимому, оставшись довольна собственным маникюром и, наконец, поднимая на нас глаза. — Существуют вопросы, в которых люди проявляют удивительное упрямство. Даже собственные ошибки отстаивают с таким рвением, будто речь идёт о жизни и смерти. Вот ты можешь мне объяснить, почему так? — Она отчего-то посмотрела именно на меня.

— Не знаю, но непременно подумаю на досуге. — Вступать в длительные философские дискуссии не хотелось; в данный момент меня значительно сильнее интересовали конкретные факты, о которых она могла, но не торопилась, сообщить. К тому же я никак не могла избавиться от ощущения, что в вопросе сквозил какой-то подвох. Уж очень умный взгляд был у этой повзрослевшей феи, которую и в предыдущей её ипостаси я никогда не назвала бы дурочкой. — Может быть, потому, что без наших ошибок, мы бы не были собой?

— Но я ведь не предлагаю перечеркнуть сделанные ошибки! — воскликнула она, так, будто расставить все точки над "и" в данном вопросе было жизненно важно. — Я предлагаю всего лишь идти дальше. А это предложение отчего-то встречает порой самое яростное сопротивление. Вот и сейчас. Нет, король ещё ничего, с ним как раз договориться оказалось довольно просто. А вот с матушкой его высочества пришлось повозиться... Но, впрочем, неудивительно, что королева более трепетно относится к вопросам наследования престола, ведь она не получила корону по праву рождения; ей пришлось всего добиваться самой.

— Всего лишь выйдя замуж за моего отца, — пожал плечами принц.

— А ты думаешь, легко было выйти замуж за твоего отца? — хмыкнула фея. — Не намного легче, чем за тебя.

— А что же король, не так сильно возражал? — робко спросила я.

— Да нет, по-моему, ему даже понравилась оригинальность идеи. Надо было, конечно, немного повозражать для вида, но он не слишком в этом усердствовал. Пожалуй, по-настоящему его смущало только одно.

— Что же? — спросила я с замиранием сердца.

— Что после того, как кухарка выйдет замуж за его сына, еда во дворце не будет более такой же вкусной, как прежде.

— Ну, я могла бы временами спускаться на кухню и что-нибудь готовить, — заметила я, испытывая чувство глубокого облегчения.

— Обязательно сообщи ему об этом при случае, — улыбнулась фея, — это его обрадует.

— Но неужели в остальном его не смутил тот факт, что на троне рано или поздно может оказаться кухарка? — Возможно, подобным образом ставить вопрос ребром было с моей стороны неблагоразумно, но я не удержалась.

— А что тут такого? — пожала плечами фея. — Кухарка должна уметь управлять государством.

— С чего ты взяла?

— Не важно, не хочу забивать вам голову деталями, — отмахнулась она.

— Но, так или иначе, в конце концов, их величества согласились?

— Конечно.

— Как вам это удалось? — вмешался принц. Уверенность тона феи его не убеждала, скорее, сбивала с толку. — Мы сами пересмотрели множество вариантов, и я готов дать голову на отсечение, что ни один из них не заставил бы мою мать изменить своё мнение!

— Ну, — слегка поморщилась фея, — сказать по правде, мне пришлось пойти на одно маленькое жульничество.

— Какое? — спросили мы хором. Не то чтобы мы были против маленького жульничества. Просто не могли понять, что за жульничество могло привести к столь неожиданным результатам.

— Я сказала, что у Золушки в роду были феи. А это, как известно, серьёзно повышает социальный статус.

— Какие феи? — изумилась я, лихорадочно перебирая в памяти всех своих предков. Подходящих кандидатур не находилось. Вот разве что мачеха вполне могла бы сойти за ведьму, но мы ведь с ней не состоим в прямом родстве, да и не знаю, повысит ли такое мой статус... — Кто же? — не выдержала я, наконец.

— Да какая разница? — пожала плечами она. — Сама придумай.

Я перевела удивлённый взгляд с феи на принца и обратно.

— И что же, король и королева тебе поверили?!

— Разумеется, поверили! — Кажется, она начинала сердиться. — А ты как думаешь? Ну, сама посуди: если тебе является фея и сообщает, что у знакомого ей человека в роду также были феи, ты поверишь или нет? Конечно же, поверишь!

В общем-то, звучало вполне убедительно.

— Выходит, все проблемы решены?

— Все, кроме одной, — поправила меня фея. — Не пойдёшь же ты во дворец в таком виде?

Недоумевающее оглядев своё платье, я хотела было ответить, что проходила во дворец в таком виде более двух лет, но вовремя прикусила язык.

— Я вижу, ты избавилась от моего кольца, — укоризненно покачала головой фея.

Я почувствовала лёгкий укол вины и уже собиралась начать оправдываться, но фея разжала кулак, и я увидела, как у неё на ладони поблескивает в солнечных лучах колечко, столь недавно оставившее круги на поверхности озера.

— Впрочем, отчасти ты права: больше оно тебе не понадобится. Но сейчас-то, согласись, надо бы одеться поприличнее.

Фея взмахнула волшебной палочкой, неведомо откуда появившейся у неё в руке (кольцо таким же странным образом исчезло неведомо куда). Я почувствовала уже знакомое, но слегка забытое головокружение, и старенькое коричневое платье в последний раз исчезло, уступив место белой воздушной ткани, жемчугу и кружевам. Внимательно оглядев меня с ног до головы, фея улыбнулась и удовлетворённо кивнула.

— Вот так гораздо лучше.

— А в котором часу платье исчезнет на этот раз? — спросила я. — Снова в полночь?

— Не беспокойся; оно не исчезнет вообще, — заверила меня фея.

— Постой-ка! — воскликнула я. — Выходит, тогда, в день бала, оно тоже могло бы не исчезать в двенадцать ночи? Ты с самого начала могла просто подарить мне это платье так же, как туфельки — без всяких временных ограничений и волшебных колец?

Фея лишь многозначительно улыбнулась. До того многозначительно, что мне очень захотелось зашвырнуть в неё чем-нибудь тяжёлым. Но я благоразумно не стала этого делать. Уж если она умудрилась сделать мою жизнь настолько невыносимой, относясь ко мне благосклонно, что могло бы произойти, если бы она всерьёз рассердилась? Махнув рукой на все прошлые передряги, я уселась на берегу и стала размышлять, что бы такого вкусненького приготовить для моего будущего свёкра.