Дети Империи, Ч.1.

Проспект кончился, и уличное освещение стало гораздо экономичнее. Зина протерла варежкой проталину на стекле.

— Звезды. Опять ночью подморозит.

— Знаете, Зина, у меня такое ощущение, что вам было уготовано судьбой штурмовать какие-то горные вершины или стать женщиной — космонавтом.

— Почему?

— Не знаю. В вас чувствуется какое-то ощущение взлета.

— В детстве я действительно мечтала стать летчицей. Полететь на Северный Полюс или вокруг Земли. Тогда об этом многие мечтали. Не получилось... Но я не жалею, и вообще, кто знает, может, в космос можно будет пассажиром летать. Или на искусственном спутнике Земли ставить какие-то биологические опыты. Как вы считаете, справлюсь?

— Несомненно. Там же невесомость, излучения... Это условия, которые просто невозможно создать на земле. У космической биологии большие перспективы.

— Тоже интересовались этим направлением?

— Так, в популярных журналах встречал.

— А как вы полагаете, жизнь во Вселенной может быть в разных формах или она, раз зародившись в одной, переносится с планеты на планету?

"Интересный разговор пошел. Хотя, насколько помню, в эти годы везде было — космос, жизнь на других планетах, братьев по разуму во Вселенной искали..."

— Ну, во всяком случае, на ближайших планетах жизни нет.

— Это с чего вы так решили?

— А я не решил. Просто мне так кажется.

— Все шутите. А может быть, среди нас ходят представители иных миров.

"Это к чему она вдруг, интересно?"

— А... а почему вы так думаете?

— А я не думаю, мне так кажется, — весело ответила Зина и улыбнулась.

Пока они так болтали, трамвай уже достиг Куйбышева.

— Вам сейчас выходить на Почте — напомнила Зина.

— А вам?

— А мне почти у Стальзавода. Детская больница.

— Ну так тут рядом. Довезу сумки.

— Да я и сама донести могу.

— Зина, а что сейчас делать в общежитии? Телевизор смотреть? А вечер прекрасный.

Виктор не мог признаться, что хотел заодно увидеть места, где прошло его раннее детство.

Остановка трамвая была прямо возле детской больницы. Больница была такой же. И дома напротив — почти такие же. Только вместо послевоенного дома с гастрономом друг против друга симметрично стояли два довоенных Дома специалиста — один из них не был полностью разрушен в войну. А вот дом, где прошли его первые детские годы — чуть поодаль, за той же металлической оградой в дворике с небольшими деревьями. Из парадного на снег выпал лучик света, кто-то вышел. А там, за углом будет общежитие, куда его привезли из роддома.

Но когда они с Зиной немного прошли по Ленина и он заглянул за этот угол, то увидел, что общежития нет, и на этом месте стоят низенькие одноэтажные домики. Обратно в детство нельзя было вернуться даже здесь.

Зина жила в пятиэтажной бессемейке напротив четырнадцатой школы. В бытность Виктора здесь стояли построенные еще до войны деревянные двухквартирные дома, которые начали сносить только к концу первого десятилетия нового века.

— Слушайте, я вас замучила своими сумками и заморозила. Идемте сейчас ко мне, я напою вас чаем.

— Да нет, спасибо, не надо, я совсем не замерз.

— Не возражайте, идемте пить чай. Все равно в вашем общежитии сейчас нечего делать.

Возле подъезда стояли и о чем-то спорили бабушки; Зина с ними поздоровалась, и Виктор тоже.

— Обсуждать не будут? — спросил он, когда они вошли в подъезд и поднимались по широкой лестнице с вившимися змеей деревянными перилами.

— Кого? — удивилась Зина. — Вы же одинокий. Надеюсь, вы не хотите сказать, что я способна приводить к себе женатого человека? Вы же представляете себе, насколько это аморально!

— Ну, конечно нет! — воскликнул Виктор, соображая, что здесь если одинокая женщина приводит к себе одинокого мужчину, то это считается хорошо, а если женатого — то это жутко осуждается. — Но они-то об этом не знают.

— А кто это, интересно, открыто, при людях, приведет к себе занятого? Представляете, что будет?

Виктор не представлял, но понял, что это весьма и весьма чревато во всех отношениях.

— Действительно, — сказал он. — Вы правы, пора пить чай, а то я перестану соображать.

— А я что говорила.

Главы 21-24.

21. Связь в большом городе.

Бессемейка была с коридорной планировкой, и квартира Зины находилась на четвертом этаже. В отличие от большинства квартирных дверей в этом коридоре, возле этой не было круглой кнопки звонка.

— Вот и мои апартаменты. Целых одиннадцать метров на человека со всеми удобствами. Правда, кухня маленькая, но с большими только по кредиту, а кредиты только семейным. Впрочем, сейчас везде так.

"Одиннадцать метров? Для этого времени даже очень недурно"

— Ну так не царское же время, чтобы в рабочих казармах жить... Разве что таблички не хватает и звонка.

— Звонок никак не повешу. — призналась Зина. — Да и вроде как особо не нужен. Гостей особо не ходит, разве что подруги иногда. Постучат.

Она открыла ключом дверь и пригласила Виктора внутрь.

— Проходите, сумки вот там слева у двери пока ставьте.

"Маленькая кухня" — это на самом деле было громко сказано. Как таковой, кухни здесь вообще не существовало, а был короткий коридор-прихожая с дверями в душ-санузел и комнату. На правой от входа стене, возле двери в душевую, висела вешалка для верхней одежды, а левую сторону занимала кухонная ниша с небольшим умывальником, столиком и двухконфорочной электроплитой, над которыми висели шкафчики. Тем не менее все было довольно аккуратно и удобно. "Гораздо лучше общей кухни" — решил Виктор.

— Духовки вот только нет, — посетовала Зина. — Поэтому я пеку в чудо-печке. А если некогда, на первом этаже есть домовая кухня и там делают полуфабрикаты. А еще на первом этаже есть стиральные машины, сушка, красный уголок-читальня и спортзал. Там даже велосипеды-тренажеры есть, и я туда каждый день хожу. Проходите в комнату, я сейчас чайник поставлю.

Виктор повесил куртку и вошел в комнату, даже в полумраке выглядевшую довольно просторной — где-то, на глаз, метра три на три с половиной, интуитивно нашарил на стене справа от себя выключатель и щелкнул им.

"Однако, довольно продвинутый интерьер для конца пятидесятых..."

Мебель цвета ольхи действительно была ближе к стилю его студенческих лет, из плоских панелей. Справа от двери, вдоль стены, стояла невысокая кровать с деревянными прямоугольными спинками и пружинным матрацем; на однотонном покрывале лежали две небольшие подушки разного цвета, а над кроватью висел коврик в тон интерьеру. Возле нее стояла тумбочка, на которой возвышался чемоданчик табачного цвета с пластмассовой ручкой спереди — магнитофон, похоже, — а на крышке его приютился небольшой квадратный хромированный будильник. Далее, у окна расположился небольшой однотумбовый стол. На нем вытягивала шею настольная лампа, и стоял переносной приемник "Сатурн", синий, с белой декоративный панелью и круглым циферблатом шкалы настройки, напоминавший дамскую сумочку. Похожий, только красный, Виктор видел в универмаге. Над столом висела полка с книгами, тетрадями и папками.

Слева из-за двери выглядывал платяной шкаф с двумя дверцами, а за ним — небольшой сервант со стеклянными дверцами наверху, строгий, без выкрутасов, и похожий на секцию мебельной стенки. Интерьер дополняли четыре стула — один у письменного стола, один у окна и два других в простенке между гардеробом и дверями; над ними висел небольшой офорт — цапля на ветке дерева на фоне разлива. С потолка свисала люстра с тремя молочного цвета рожками; под окном, затянутым тюлем и двумя шторами, виднелись дверцы холодного шкафа, а над дверью в коридор Виктор заметил антресоль.

— Ну как обитель? — раздалось за его спиной. Виктор посторонился; Зина переставила часть продуктов из сумок в холодный шкаф, и включив приемник, покрутила ручку настройки. Послышалась какая-то незнакомая Виктору рок-н-ролльная мелодия. Звук для транзистора был даже очень приличным.

— Потрясающе. У вас хороший вкус.

— Знаете, все теперь гоняются за телевизорами, я пока не заводила. Не хочется привыкать торчать в одиночку перед экраном. Помогите, пожалуйста...

Зина подошла к серванту, подняла складной стол и поставила на него вазы — с печеньем и вишневым вареньем и чашки. Виктор пододвинул стулья и взялся за свою авоську.

— А еще одна ваза найдется?

— Конечно... Да, вот эту книгу поставьте, пожалуйста на полку, вторую.

Виктор машинально бросил взгляд на название протянутого ему темно-коричневого тома. "Материалы дискуссии о путях развития генетики между школами Вавилова и Лысенко. Том 4. 1957г." Он перелистал несколько страниц. "...Доклад Н.И. Вавилова..."

"Ого! Значит, в этой реальности Вавилов не погиб в 1943 году в саратовской тюрьме, а благополучно справил свое 60-летие. Причем, если верить нашей истории, в 1939 году не кто иной, как тоже ныне здравствующий Берия просил санкцию на его арест. Как же они уживаются-то? Впрочем, за Вавилова у нас ходатайствовал академик, который был научным руководителем жены Берия, Нины, но тогда это не очень помогло... Дело ясное, что дело темное".

— "Мишка на севере" и трюфели? Прелесть. Мои любимые. Как вы угадали? — Она отправилась на кухню, откуда уже послышался свист, и вернулась с большим хромированным чайником и маленьким фарфоровым для заварки; Виктор вдруг почувствовал, какой у нее легкий шаг. Приемник без паузы перешел от одного рок-н-ролла к другому.

— Виктор, вам с сахаром или вареньем?

"Для такого вечера хорошо бы пошло с коньяком или рижским бальзамом. Но коньяк тут однозначно аморально, а бальзама не видно, наверное только в Риге есть. Правда еще — "К празднику — легкие вина". Но это не праздник, а без этого кто знает, вдруг это хуже приглашения в дом женатого мужика. Черт, ну и лопух же я: не догадался какую-нибудь годовщину придумать, и захватил бы к столу чего-нибудь массандровского..."

— Можно с вареньем? Вишневое напоминает мне детство и наш сад.

— А я его сама варила. Знаете, в прошлом году было много вишни, на рынке просто копейки стоила...

"Вспомнил. Такой магнитофон видел в "Музыке" на Сталинском проспекте. "Симфония", тыщи под полторы местными, кредит. Потому на телевизор и не хватило. И чего же же она маг взяла, а не телик, он же дешевле? Чтобы не торчать одной перед экраном? Так здесь пипл в таких случаях обычно вертушки берет, они дешевле. У нас маги в каждой общаге торчали Queen да Led Zeppelin слушать, а тут, пластинок на все вкусы хватает. Это надо быть меломаном, или, скажем, танцы устраивать."

— Скажите, Зина, а вы любите свинг?

— Свинг? Ну, как вам сказать... Когда заканчивала школу, его у нас еще не танцевали, потом он считался неприличным — это когда была дружба с Гитлером, теперь его везде крутят... Воспринимаю нормально, такой заводной спортивный ритм, задает темп жизни. Наверное, сейчас такое время. А вы почему заинтересовались?

Виктор не успел ответить. Звуки джаза в приемнике оборвались и мягкий баритон диктора разорвал на мгновение образовавшуюся тишину:

— Это была передача "Планета рок-н-ролла". А сейчас Элеонора Вайс расскажет вам о судьбе очередной жертвы сексуальных домогательств Берия, московской студентки Елены Самольненко.

— Тьфу, — произнесла Зина, — опять "Немецкий голос"! Это они специально сначала рок-н-ролл передают, а потом всякие гадости. — Она встала, чтобы пойти к приемнику.

— Лене Самольненко было девятнадцать лет. — продолжал из динамика женский, слегка грудной голос. — В тот вечер она договорилась встретиться под часами со своим возлюбленным Костей. Она опаздывала, очень спешила, и не заметила, как ее нагнали двое в штатском. Потом ее схватили и запихнули в черный лимузин...

Зина надавила клавишу. Приемник заглох.

— Меня вот удивляет, — выдохнула она. — Все их передачи почему-то рассчитаны на самое низкое в человеке, на тех, кто смакует самые грязные сплетни; даже не верит им, а все равно будет разносить пакость... Или например, расхваливают пивные, рестораны, даже бордели, читают скабрезные рассказы о супружеской неверности, похоти, извращениях... Неужели они нас так ненавидят? Ведь немцы — такой культурный народ... Гёте, Моцарт, Дюрер...

— Зин, это раньше у них был Дюрер, а сейчас — фюрер... (Виктор вспомнил, что в его времени такую фразу уже кто-то говорил.) Не переживайте. Действительно, подло: кто-нибудь вот так случайно наткнется на станцию, а потом возьмут и посадят ни за что.

— Ну, вы скажете, — усмехнулась Зина. — Теперь за это не сажают. Вон по понедельникам по ящику передача идет — "Вракишер брехеншау", там все рассказывают, чего они говорят, с сатирическими комментариями.

"Оригинальный расклад психологической войны. Одни морально разлагают, другие над ними стебаются."

Они допили чай. Пока Виктор споласкивал чашки, Зина убрала посуду и опустила стол; в комнате стало тихо и просторно. "Прямо танцевать можно... А почему бы и нет?"

— Знаете, я, честно говоря, надеялся, что заиграют что-нибудь помедленнее, и осмелился бы пригласить вас на танец. Вы ведь любите танцевать?

— Очень. Знаете, сто лет не танцевала. На вечерах молодежь в основном свое заводит, а крутиться с двадцатилетними — я бы конечно, могла, но это как-то... А, подождите, есть идея.

Она покопалась в тумбочке и вытащила магнитофонную бобину в серо-голубой картонной коробке, открыла крышку магнитофона и заправила ленту.

"Интересно" — отметил Виктор. "Она не сразу догадалась поставить музыку на магнитофон, как это обычно делают... в нашем времени. Значит, он у нее в основном не для музыки. Для чего?"

— Помочь? — спросил он, подойдя. Магнитофон действительно был солидный, с двумя скоростями и возможностью прокручивать пленку в обе стороны.

— Не надо. — Она ловким, привычным движением закрепила конец ленты в защелке пустой катушки и надавила клавишу. — Теперь ничего не помешает.

"А пользуется часто."

Приемная катушка дернулась и натянула пленку. Из динамика полились мечтательные звуки "Звездной пыли". Виктор подошел к Зине и пригласил с легким поклоном; она улыбнулась и положила ему руку на плечо. Она танцевала очень легко, угадывала его движения и следовала им; казалось, он обнимает за талию пушинку. Он почувствовал запах ее духов — глубокий, обволакивающий, и какой-то очень знакомый. Неужели "Красная Москва"? Когда Зина открывала тумбочку, он успел заметить только дежурную "Белую сирень". Значит, для нее сегодня праздник...

Оркестр закончил "Звездную пыль" и заиграл вступление к легкой, как майский ветерок, "Бразильской акварели". За прошедшие полвека мелодия стала выглядеть очень знакомой, но не приевшейся. Самбу Виктор танцевать не умел, и пришлось изобразить что-то вроде слоуфокса. Зина поняла.

— Самбу я тоже, пожалуй, так сразу, вряд ли сумею, да и места для нее надо больше.

— Слушай...те, у вас хорошая подборка. Коллекционируете записи?

— Да нет, так, случайная катушка. Под нее отдыхать хорошо.

"А остальные в тумбочке? Их там порядочно..."