Щупальца оплели ноги урукхая до колен. Треск усилился.
"Да-да! — отчаянно подумал Сергей, изо всех сил напрягаясь, чтобы не отпустить эльфа, удержать его в тени. — Самое время позвать кого-нибудь на помощь".
Но тот, кого они звали, видимо, был глухим. Или надо еще какие-то действия совершить. Благовония какие-нибудь там закурить или танец сплясать у костра. Серый чувствовал, что еще мгновение, и они всем гуртом полетят в объятия щупалец. "Интересно, а вправду есть что-нибудь после смерти?" — мелькнула мысль, и его потянуло за эльфом в синий свет, словно огромный КамАЗ тащил всю их компанию.
Раныд, поединок сильных. Битва вторая.
Мар-ди безучастно наблюдал как черные воины, встав сплошной стеной, не давали белым сделать ни шагу. Кони черных злобно били копытами в зеленый хрусталь и скалили черные зубы. Глаз их не было видно. Черные воины сохраняли ледяное равнодушие. Его рыцари понурили головы. Еще немного — и поединок закончится сейчас, после двух битв. Если черные обойдут круг, а белые так и останутся на своем месте — то победа засчитается за две битвы сразу. Поединок будет закончен, Ланселот покинет Раныд, а он...
Диригенс отчетливо вспомнил, как долго советовался с братьями по вере. Каждый из них что-то слышал о Раныде, но ни один не участвовал в нем. Более того, считалось, что участвовать могут только Управители, всем остальным это недоступно, ведь на кону судьба мира. Он изучал этот вопрос довольно давно, пытаясь понять, какие именно факторы позволяют Управителю выйти в Раныд.
Началось его исследование тогда, когда Мар-ди попытался понять, кто же такие эти Управители, чем они отличаются от обычного человека, от мага. Легенд о них очень мало. Сведения скудны, часто противоречивы и не доказуемы. Его поразила мысль, которую он нашел в одной из древних рукописей: каждый Творец — обычный человек, сумевший развить в себе магические способности особого рода — так называемое "творческое поле". По желанию человека, обладающего этим даром, творческое поле словно уток челнока ткет в пространстве мир, находящийся рядом с Первосозданным миром, но в то же время изолированным от него.
Если говорить максимально просто, как будто он объясняет эту теорию минервалсу с примитивным сознанием, Первосозданный мир — это удобный мир с одной комнатой, в котором хватает места всем людям. Но вот одному из живущих в доме приходит в голову: а почему бы не сделать пристройку? Он мигом находит стройматериалы. Сам проектирует дополнительную комнату. (В отличие от остальных ему это не трудно, ведь у него есть особый дар: творческое поле). Пристройка получается на загляденье, или напротив кособокая и кошмарного дизайна (тут уж у кого какие способности и фантазии). Но она не сообщается с основным домом. Как бы ни хотелось посмотреть другим эту пристройку — ничего не выйдет. Если только сообщающаяся дверь не предусмотрена архитектором, замыслившим и создавшим дополнительную комнату. Но даже если дверь есть, создатель пристройки говорит: "Я задумал, я построил. Теперь кого хочу — того пускаю". То есть опять же остальным людям никакой пользы от дополнительного помещения. Более того, они туда и не хотят — ведь дом, в котором они рождены не только привычный, но и удобный. Как известно, хорошее улучшать — только портить, поэтому пристройки всегда хуже Первосозданного мира. Часто даже самому Управителю не хочется там жить. Вот и приходится заселять свой мир-комнату разнообразными монстрами (которых, он тоже сам создает, изощряясь над бедными созданиями, как только душе угодно).
Все бы ничего, но в доме, не один он способен создать дополнительное крыло. Получается, что вокруг Первосозданного мира, нагородили множество дополнительных "комнат". Про многие из них Хозяева забыли. До того ль им? Монстры без присмотра то и дело переползают из одного мира в другой. Даже в Первосозданный мир попадают. Коренные жители дома, совершенно не виновные во всех этих кошмарах страдают и погибают. Не далек тот час, когда дом может разрушиться. Ведь никто не знает, как влияют на Первосозданный дом все эти пристройки. Не исключено, что они медленно, но верно расшатывают стены. Вот почему был создан Орден Света, призванный навести порядок в сотворенных мирах, чтобы защитить Первосозданный мир и Первосозданную расу — людей.
До сих пор, орден действовал просто и бесхитростно: в брошенных мирах (там, где Хозяин давно погиб или забросил творение), они вербовали добровольных помощников — минервалсов, а потом общими усилиями наводили порядок.
Если же Управитель жив, можно избрать один из двух путей: договориться или... Или бой на смерть.
Множество миров посетили и начали свою работу минарсы. Больше и больше людей вставало под знамена Света.
Мир Флелана — поручен Мар-ди. До этого два диригенса не справились с этим заданием, а три минарса погибли, пытаясь попасть во Флелан. Проблема в том, что они не могли найти Управителя — Ланселота. А он агрессивно сопротивлялся любой попытке проникновения в мир.
Что делать?
Мар-ди решил попытать счастье на Раныде. Но это поединок Управителей. Может, ли диригенс попасть туда? Что нужно чтобы стать Управителем? Только творческое поле. А что если оно есть у каждого мага и более того... у каждого человека? Вот только не все им пользуются. Как определить наличие этого дара?
Над этим вопросом он бился не один месяц. Братья-диригенсы относились к поискам по-разному. Одни подбадривали и старались помочь. Другие скептически кривили губы. В самом деле: надо найти Ланселота, а он ищет творческое поле. Немногие способны уловить взаимосвязь. Из этих немногих почти никто не верил, что задумка удастся. Некоторые минарсы откровенно крутили пальцем у виска. Правда, за его спиной, забывая, что Мар-ди настолько могущественнее их, что прекрасно чувствует каждое движение. Он не стал укорять собратьев и требовать извинений. Не время. Когда замысел осуществится — а он обязательно осуществится, ведь сам ареопагит верит, и каждый раз через туралов интересуется, как идут дела — тогда он сочтется со всеми обидчиками. Они сами поторопятся принести извинения...
Если бы он мог понаблюдать хотя бы за одним Управителем, разгадка нашлась бы довольно быстро. Но ему приходилось довольствоваться тем, что есть. Он изучал силу магии во всех спектрах. Невидимо и публично присутствовал при различных обрядах, пытаясь вычленить силу, которая не была похожа ни на что другое.
И нигде ничего, ни единого проблеска. После двадцать третьего посещенного шабаша, он все еще надеялся, но после сотой неудачи отчаяние потихоньку вкралось в душу. Словно червячок-древоточец, что поселился внутри крепкого с виду стола. Мар-ди крепился. Он изо всех сил делал лицо, всем видом показывал, что дела идут лучше некуда.
Диригенс уже представлял — не насмешки, над такими как он не насмехаются — но острое чувство провала, ощущение, что он не справился, будет преследовать его всю оставшуюся жизнь...
16 июня (35 Дождливого), около десяти вечера
Небо наливалось синевой, когда она крадучись возвращалась в замок. Дольше оставаться близко к Флелану опасно. Она видела, как упало существо в сером. Как держал его Рыцарь с черепом. Он намного меньше и изящнее и ни за что не смог бы удержать, если бы она не сцепила его пальцы мертвой хваткой, да не дала подзатыльник орку, чтобы тот мчался к обрыву и помог рыцарю. Когда все скрылись в Башне, смотреть стало неинтересно. Живые глаза посажены в три круга. Но она легко миновала все. Теперь никто не узнает, что она покидала замок. Убедившись, что никто не видит ее появления, она стряхнула белоснежные лоскуты и, уже не таясь, пошла по дороге, ведущей ввысь.
Над облаками, скрывался замок фей, окруженный цветами заката: малиновым, нежно-розовым, голубым — переходящим в бирюзовый. Здесь нет ночи, синий свет не заливает этот уголок рая. По волшебному полю вокруг замка феям можно летать и ходить. Можно смешивать краски, добавлять белых облаков, рисовать узоры. Но если хочешь попасть домой — нельзя сворачивать с ослепительно-золотой дорожки, словно оставленной солнцем среди облаков. Только когда стоишь на ней, виден замок — мерцающий, словно прозрачные струи фонтана, цветок. Он выглядит призрачным среди буйства красок, хотя внутри жилые комнаты, где можно спать, есть, читать книги, болтать с подружками... В замке множество комнат — она еще не побывала во всех. С тех пор, как впервые она нашла дорогу к запретному миру, ей стало неинтересно исследовать замок. Там никогда не найдешь столько нового, сколько она видела всего лишь за два часа в Флелане. Феи-наставницы сердились, если замечали, что она убегала. Долго и нудно отчитывали. Но чувство вины в ней не смогли пробудить ни разу. Что она делала плохого? Просто смотрела на другой мир, резвилась в облаках. Давно пора разрешить это всем.
Как только она переступила порог комнаты, стены ее окрасились в бирюзовый цвет — такое настроение. Кажется. Она оказалась внутри большого яйца с уплощенным полом. Мебели нет. Вернее кресло, стол или кровать появляются тогда, когда нужно хозяйке, и исчезают за ненадобностью. Сейчас на полу распустился фантастический ярко-красный цветок, в который она села, сложив крылья, чтобы не мешали, и, положив руки за голову, закрыла глаза. На потолке другой цветок распустился, наполнив комнату мягким оранжевым сиянием.
Что за существа появились во Флелане? Добрые они или злые? В последнее время все так запуталось, что нужно долго наблюдать за существом, чтобы ответить на этот вопрос. Говорят, феи-наставницы пишут книгу, в которой будет четко записано, что есть добро, а что зло. Заглянешь в такую — и все станет понятно. Но это пока они напишут, да потом дадут ли прочесть — неизвестно...
А как бы она определила добрые они или злые?
Прежде всего, она бы узнала, как они относятся к феям. Она попыталась представить, как могла произойти такая встреча.
Всадник с черепом на груди остановился, чтобы передохнуть, съесть это отвратительное мясо... Вдруг из ниоткуда появляется она. Глаза рыцаря становятся круглыми, еда застревает в горле:
— Кто ты? — спрашивает он. — Откуда ты взялась?
— Я фея, — она смеется и смех ее похож на серебряный колокольчик — непонятно, почему именно так звучит ее смех, но очень красиво. — Я спустилась с неба. Меня зовут Айла. А кто ты?
— Я? — голос его звучит растеряно. — Я... Айла, где ты была?
Что за странный вопрос. Хотя... кажется, он звучит не в ее мечтах. Она открыла глаза и тут же вскочила: на пороге стояла фея наставница.
— Извини, что напугала, но ты даже не заметила, как я звонила, предупреждая о своем приходе, — "Так вот откуда этот мелодичный смех!" — запоздало догадалась Айла. — Я так же не стала приветствовать тебя, — добавила наставница. В ее нежном голосе можно было уловить нотки недовольства, — потому что хотела сделать это утром, но нигде тебя не нашла. Итак, где ты была, Айла?
— В библиотеке, — она смотрела на наставницу, распахнув фиалковые глаза, чтобы та не усомнилась в ответе. Она даже крыльями помахала, чтобы быть еще убедительнее.
— Да? — наставница могла не поверить Айле, а вот доказать, что она обманывает — не могла. Библиотечный зал очень велик, там всегда можно укрыться так, чтобы никто не мешал. — И что же ты там прочитала?
И на этот вопрос у Айлы готов ответ — недаром же она задержалась утром.
— Я читала легенды о Страже. Никак не могу найти, к какому народу он принадлежал. Может быть, Вы знаете, наставница?
— Зачем тебе это, Айла? — голос наставницы смягчился. — Ты слишком много хочешь знать. Есть вещи, которые должны оставаться тайной, иначе погибнешь.
Айла округлила глаза:
— Зачем же тогда его усыпальница стоит у нас? Зачем тогда все эти свитки, которые хранятся в библиотеке? Согласитесь, наставница: жизнь феи слишком длинна, чтобы довольствоваться лишь тем, что уже видел и знаешь, — она повела изящной головкой, так что волосы, отбросили красный блик на зеленовато-голубые стены.
— Ты права, Айла, — наставница вздохнула, и тоже взмахнула крыльями, чтобы рассеять накопившиеся сомнения и грусть. — Хорошо, завтра приходи ко мне, я покажу тебе кое-что.
— Я приду днем, наставница, — Айла почтительно склонилась. — Утром хочу закончить новое платье.
— Ты еще и шить успеваешь! — наставница ободряюще улыбнулась. — Ну что ж, буду ждать.
Она не успела выйти из комнаты, как обе феи почувствовали тревогу, охватившую замок.
— Что-то случилось! — воскликнула фея-наставница и стремительно вылетела из комнаты.
Айла бросилась за ней. Очень уж интересно, что происходит. А зрелище предстало великолепное. Проснулся Страж. Феи, слетевшиеся со всех уголков замка, с восторгом и испугом взирали, как сияющая фигура медленно движется по облакам.
"Вот кому безразличны живые глаза, — с усмешкой подумала Айла. — Даже если наставницы захотят удержать его — не смогут".
Он шел высокий и сияющий. Белые волосы развевались по ветру. Гигантский меч готов к бою.
"Удивительно, — подумала Айла, — почему в усыпальнице он выглядит не таким уж большим? Кажется, меч вполне могла бы унести и самая хрупкая фея. Но когда просыпается..."
Возможно, этот вопрос мучил не только ее, потому и собрались сейчас на пути у Стража даже самые ленивые. Страж шел прямо на них, словно не видя хрупкие фигурки у себя на пути. Феи шарахались в сторону и потом провожали глазами его путь сквозь строй живых глаз. Туда, где сегодня наступила синяя ночь.
16 июня (35 Дождливого) около 11 вечера
Когда их втянуло в синий свет, Сергей зажмурил глаза от страха. Ему не пришло в голову, что надо отпустить эльфа, чтобы остаться живым. Они падали вперед с такой скоростью, что по инерции упали на Тораста и придавили его. Последнему, может, все равно было — вон какой большой. А вот верному спутнику урукхаев что-то кольнуло в бок и он всерьез обеспокоился за свои ребра. Сергей с ужасом ждал, что щупальца будут рвать его на части, но ничего не происходило. Вдруг стало светло как днем. Он приоткрыл один глаз и увидел, что в окно будто ярчайший прожектор светит.
Когда куча мала на полу распалась: все, кроме Влада и Тораста встали. На полу лежали черные комочки — все, что осталось от синих тварей. Рядом меч Тораста, тоже слегка почерневший, но не поврежденный. Они бросились к окну.
Белый свет заполнил равнину.
— Смотрите, — Асуэл показал на небо.
Среди звезд, выступивших на небе сквозь таявшую "синьку", шла огромная сверкающая фигура рыцаря с гигантской клейморой на плече.
— Страж проснулся!
Сергей смотрел на небо, открыв рот от восторга — зрелище просто великолепное. Вокруг стража сияло белым, создавая ореол. Он расходился кругами, постепенно бледнел, серел и, наконец, терялся в чернильной темноте летней ночи. Чуть дальше создавалось впечатление, что черную краску распустили в море: черные разводы постепенно расползались от рыцаря, прогоняя зловещую синеву и открывая путь звездам.
