Герцогиня

Сколько я так шел, не помню, но в какой-то момент нога сорвалась с камня, и я, не удержавшись, покатился по склону.

Пришел в себя от боли и холода. Осторожно приоткрыв глаза, увидел вокруг камни. Оглядевшись, с удивлением понял, что лежу на дне ущелья. Постепенно вспомнил, по какой причине я оказался здесь, попытался подняться и потерял сознание от боли. Придя в себя, постарался не делать резких движений, а внимательно прислушался к ощущениям. Похоже, переломов нет, но все тело изранено. Ужасно болела голова, видимо, неслабое сотрясение получил. От усилий снова потерял сознание.

В следующий раз пришел в себя оттого, что кто-то провел чем-то шершавым по ранам. Даже удивился, это что же за садюга возле меня объявился? Открыв один глаз, заметил что-то белое перед носом, и шершавым провели уже по щеке. Распахнув глаза вовсю, я увидел перед собой кошачью морду. Морда тихонько фыркнула.

С чувством огромного облегчения я снова впал в бессознательность.

Очнувшись, осмотрелся: один котяра привалился ко мне боком и своим языком, как напильником, водил по ране на руке. С трудом растянув в улыбке опухшие губы, я попытался сказать, что рад их видеть, но из горла вырвалось лишь слабое хрипение. Во рту было сухо и очень хотелось пить, но сил дойти до журчащего где-то неподалеку ручья не было.

Услышав шум, я повернул голову и увидел странную картину: в мою сторону на четвереньках пятился задом какой-то мужик. При этом он что-то бормотал и регулярно растягивался во весь рост, уперев нос в землю. В такие моменты раздавался негромкий рык, и мужик снова вскакивал на четвереньки. Понаблюдав за странным явлением, я догадался, что это кто-то из котят загоняет ко мне на помощь мужика.

Хм... Интересно, и как долго его таким макаром гонят? Представив эту картину, я, несмотря на боль в теле, рассмеялся. Мда... звуки напоминали сиплое карканье.

Услышав странные звуки позади себя, мужик резко подпрыгнул на четвереньках и развернулся ко мне. Он был явно на грани обморока, и неудивительно: при хорошей фантазии можно было предположить, что здесь — место обеда котов, и одна закуска уже лежит на блюде, слегка надкушенная, вся в крови и в лохмотьях. В это время рыкнул загонявший его кот, мужик снова прыгнул с разворотом и, не вынеся такого набора впечатлений, рухнул в обморок.

Очнулся я от боли в руке и почувствовал, что на меня льют воду. Открыв глаза, заметил перед собой мужской профиль. Когда же он увидел, что я пришел в себя, резко плюхнулся на пузо, уткнулся носом в землю, что-то при этом бормоча и касаясь кончиками пальцев моих ног. Я не сразу понял, чего это с ним и что он говорит, однако, прислушавшись к его лопотанию, с трудом разобрал, что он принял меня за могущественную шаманку, которой служат духи гор. Хм... Это неплохая мысль, глядишь, не рискнет вредить.

Напоив меня отваром из трав, он продолжил обмывать мои раны этим же отваром, рассказывая в это время о себе. Мужик оказался то ли охотником, то ли крестьянином из ближайшей деревушки. Звали его совсем уж на китайский манер, Фао, и был он из кочевников, но, женившись на девушке из этой деревни, сейчас вел почти оседлый образ жизни. Мяв поймал его недалеко от этого места, куда он пришел за какими-то травами. Говорил он с акцентом, но достаточно понятно.

Помыв и напоив, Фао перетащил меня на небольшой стожок травы, собранной на ближайших склонах, и, укрыв курткой, отправился собирать хворост. Дня три или четыре он ухаживал за мной: кормил мясным бульоном из какой-то зверушки, которую притащил один из котят, поил отваром из трав и им же промывал раны. Все это он проделывал раз десять или пятнадцать в день, благодаря чему к четвертому дню я, морщась от боли в заживающих ранах, уже смог ходить.

Еще через день Фао заявил, что надо идти к людям, а то продукты на исходе, да и лекарственных трав у него с собой было немного, а все, что в округе росло, он уже обобрал. К тому же для моего правильного лечения необходим шаман или знахарь. Тащить меня в том состоянии, в каком он меня нашел, в одиночку и через горы он не мог. Теперь же, когда я уже могу передвигаться самостоятельно, следует идти к людям.

Помня, что рассказывала Лота, я настоял на том, что в селениях горцев нам лучше не появляться. Поэтому мы направились в сторону горного плато, на котором проживали кочевые племена, как я понял из объяснений Фао, что-то вроде монголов. Но идти к ним было гораздо дольше, чем к селениям горцев.

Шли мы несколько дней, с частыми остановками на отдых, приготовление еды, травяных отваров и промывку моих ран. Всю дорогу коты сопровождали нас, время от времени исчезая поохотиться, а затем снова появляясь в зоне видимости.

В один из дней, ближе к вечеру, когда мы уже подумывали об остановке на ночлег, все трое котов, идущие немного в стороне и сзади, насторожились и подошли поближе ко мне. Навстречу нам из-за холма вышла живописная группа. В центре ее возвышался худой старик, весь увешанный какими-то тряпочками, зубами, перьями и прочая, прочая... Более всего он напоминал шамана. Опирался он на посох, украшенный резьбой, с большим красным камнем на верхушке. Сопровождали его не менее странно одетые личности, возможно, его помощники, и несколько мужиков с луками и копьями. То ли охрана, то ли военачальники.

Коты не проявили никакой агрессивности по отношению к гостям, из чего я сделал вывод, что те не испытывали к нам отрицательных чувств. Увидев вышедшую навстречу компанию, Фао рухнул на землю как подкошенный и уткнулся в нее носом. Направление падения он выбрал так, чтобы видно было, что и меня уважает, и их почитает.

Пришедшие, кроме одного очень старого мужика, тоже попадали на землю. Старик лишь глубоко поклонился. Полежав с пару минут, они встали, но Фао так и остался лежать.

Какое-то время мы молча пялились друг на друга, затем вышедший вперед мужик о чем-то распинался минут десять, регулярно наклоняя голову. Как только он закончил говорить и встал в строй, из-за спин "могучей кучки" выскочила девица, увешанная ожерельями из зубов, отрезанных ушей и еще каких-то запчастей, не поддающихся идентификации. Экземпляр был совершенно уникальный. Росту в ней было под два метра, по телосложению походила на Шварценеггера, с впечатляющей грудью. На ней были надеты широкие, чуть ниже колена, шорты и короткая маечка из жесткого полотна, похожего на парусину. И весь этот комплект от местного кутюрье был увешан бусинами, кусочками кожи и меха, нашитыми в самых разнообразных местах.

Выскочив на пространство между нами, девица принялась выделывать этакие топы с прихлопами и прыжками, чем-то напоминающие танцы диких аборигенов Африки. Когда она начала скакать, стоящий рядом со мною Кис немного отодвинулся за меня, рассматривая скачущее чудо с некоторой долей любопытства и удивления. Мур и Мяв, стоявшие немного в стороне, тоже сделали по паре шагов назад и ближе к нам. Чего ожидать от этой девицы, было непонятно, но очень уж подозрительно она выглядела и действовала.

В это время она сделала резкое движение в нашу сторону и при этом что-то заорала. От неожиданности я резко дернулся назад и, наткнувшись на спину Киса, перекувыркнулся через него назад и встал на четвереньки, застонав от боли в еще незаживших ранах. Подниматься я не торопился. Осторожно выглянул из-за кошачьей спины, пытаясь понять, что произошло и куда подевалась девица. В пространстве перед нами ее не наблюдалось. Высунув голову сильнее и скосив глаза, я заметил ее лежащей на земле недалеко от нас.

— Слушай, что здесь происходит и чего ей надо? — зашептал я, обращаясь к Фао.

— Это дар вам, — не отрывая носа от земли, сообщил он.

— Дар? А что именно нам подарили? — спросил я.

— Выражая свое наивысшее почтение, вам в дар преподнесли лучшую воительницу племени! — торжественным голосом пробурчал в траву проводник.

— И что нам с этим даром делать? — уточнил я, выглядывая из-за Киса и рассматривая подарочек.

— Как — что? Съесть, конечно, — удивился Фао моей тупости.

— Я столько не съем, да и не люблю человечину, — возмутился я.

Проводник ничего не ответил. Остальная толпа с невозмутимыми лицами стояла так неподвижно и основательно, что казалось, они здесь уже не один год стоят. Что делать дальше, было непонятно. Я попробовал представить, как котята едят этот подарок, и попытался передать эту картинку им. Они возмущенно зафыркали.

— Слушай, а можно ее не есть? Пусть идет себе, — снова обратился я к Фао.

— Если вы ее не примете, она и ее род будут опозорены, — тихо ответил он.

— И часто вы едите людей? — уточнил я, а то вдруг и мне надумают оказать великую честь быть их закуской. На обед меня явно не хватит.

— Насколько я знаю, в последний раз это случилось, когда я был еще ребенком, — немного помедлив, ответил Фао.

Это несколько успокаивало по поводу собственной участи, но вот что делать с подарком?.. Положеньице. Я в задумчивости поднялся с земли и уселся на Киса, разглядывая нашу проблему. По стоявшей в оцепенении "могучей кучке" прошел шелест, и они снова замерли.

— Слушай, а если я ее не буду есть, а возьму себе в охрану? — вздохнув, спросил я.

— Вас же охраняют... — произнеся непередаваемый набор звуков, обозначающий котят, выдохнул проводник.

— Ну-у-у... в город же я их не потащу. Не любят они города. А вот ее я могу с собой взять, с ней меня еще больше бояться будут. Не нарушит ли такое решение каких-то ваших правил? — размышлял я вслух.

— Не нарушит. Для нас это будет высочайшая честь и милость, позволить нашей воительнице охранять вас. Род ее будет почитаем и упомянут в наших песнях, — отозвался главный шаман и вождь группы... и затрындел, затрындел... про честь и иже с нею.

Оказывается, он на моем языке шпарит очень даже неплохо, хоть и с акцентом. А многословен, прямо как королевские придворные.

Глава 10. Ты шаман, я шаман...

Красноречие шамана, прорвавшееся во время встречи, на этом и закончилось. Выговорившись, он замолчал надолго и далее общался со мной только краткими предложениями. Фао рассказал о цели нашего визита и что мы здесь делаем. Меня пригласили в поселок в качестве почетного гостя и для последующего лечения. Проводник, получив от меня золотой, чудом сохранившийся в моих лохмотьях, рассыпаясь в выражениях почтения и благодарностей, отправился домой.

Распрощался я и со своими котятами, расцеловав каждого из них. Лизнув меня в щеку, они ушли.

До поселка меня несла девушка, которую мне подарили, поскольку от усталости я еле шевелил ногами. Разместили нас в небольшом шалаше, рядом с шатром шамана, на окраине стойбища. Как только мы пришли в стойбище, несколько девушек сразу меня обмыли, обложили шкурами и напоили горячим молоком с травами. Что это были за травы, не знаю, но, выпив большую кружку напитка, я быстро заснул.

Проснулся я хорошо отдохнувшим. Подаренная мне девушка тут же притащила целое ведро травяного отвара и снова промыла мои раны. Закончив процедуры, она принесла ворох каких-то вещей и разложила на одеяле.

Заметив мой удивленный взгляд, она объяснила, что одежда, в которой я здесь появился, восстановлению не подлежала, поэтому женщины селения сшили для меня новую. С помощью Орры, так звали девушку, я облачился в нечто, здорово смахивающие на наряд шамана. В качестве нижнего белья были предложены брюки и рубаха из мягкого полотна. Если сравнивать с одеждой Орры, то мне явно выделили самую лучшую ткань.

Малахай и штаны были сделаны из овечьей шерсти очень плотной вязки и украшены кусочками меха. Рассмотрев предложенное, я спросил, а почему не кожаное, в книгах из моего прежнего мира все герои, как один, в кожаном щеголяли. На меня посмотрели, как на умственно отсталую, и объяснили, что на холоде кожа встает колом, плохо гнется и становится ломкой, и вообще в ней можно замерзнуть, не греет она. В жару в такой одежде не лучше: тело не дышит и поэтому немилосердно потеет, и через несколько часов человек та-а-ак воняет...

На ноги мне выдали мягкие кожаные сапожки, причем тоже с вышивкой и бусинами, и к ним — вязаные шерстяные носки. На шею было надето несколько ниток бус из корешков, ракушек, камешков, перьев и мелких запчастей от кого-то ранее бегающего. Волосы заплели во множество косичек, а мой своеобразный наряд дополнила налобная повязка, вышитая бисером и украшенная перьями и висюльками из бусин.

Все дни Орра постоянно крутилась вокруг меня как заводная: готовила еду, по указаниям шамана отваривала травы для моего мытья, мыла и смазывала раны мазями... Спала она со мной в одном шалаше, на одеяле, сшитом из кусков шкур, прямо у входа в палатку. Девушка была молчалива и на вопросы отвечала кратко, иногда вообще односложно. Если мне было что-то непонятно, приходилось задавать кучу вопросов, чтобы получить хотя бы общее представление о том, что меня интересует.

Переложив заботу о своем здоровье на других, я расслабился. Тут же в голову полезли мысли о делах, королевстве, заговоре... От всех этих мыслей даже голова разболелась. После некоторых раздумий о будущем и о том, что может происходить в столице Родэна, я решил не заморачиваться. Вот поправлюсь полностью, тогда и буду думать, что делать дальше.

О Ниране и Кэнтаре я тоже постарался убедить себя не беспокоиться. Мы убрали только основных недовольных королевской властью, к тому же, чтобы меньше переживать за сестру, я оставил ей амулет-привязку и попросил Сэта внимательно прослушивать всех жителей замка. Ко всему прочему, мы договорились с Нираной, что до моего возвращения они с Кэнтаром будут ночевать в потайной комнате.

Жизнь в поселке текла размеренно. Каждый занимался своим делом, лишь забегавшие после вечерней дойки женщины нарушали мое полусонное существование, принося молоко, сыр или кусочки мяса. Да по вечерам, на заходе солнца, шаман сажал меня рядом с собой и давал в руки бубен. Дальше шел так называемый урок. Не знаю уж почему, но он вбил себе в голову, что меня необходимо обучить своему искусству, и не слушал моих отговорок, пресекая все попытки отвертеться.

На мой вопрос, зачем мне учиться, он ответил:

— Шаман, однако.

При попытках получить разъяснение, кто шаман, к чему шаман и каким местом это утверждение ко мне относится, я лишь получал бубном по голове. Так сказать, не хочешь бить в бубен, получишь по бубну. Поскольку в селении все равно не было никаких развлечений, да и моему организму, находящемуся на излечении, они пока что были не положены, я решил не выпендриваться. И каждый вечер добросовестно выбивал ритмы, которым меня учил старик.

Но в один прекрасный день столь спокойная и тихая жизнь резко изменилась. Утром меня разбудил громкий шум. Я раздраженно поинтересовался у Орры, что происходит и чего это народ с утра пораньше глотки дерет. Оказалось, что приближается праздник свадеб, и это они готовятся к празднику. Выглянув из шатра, я увидел большое скопление народа, голосящего на разные голоса и, похоже, они не собирались заканчивать это безобразие.

На отмеченной белеными камнями полосе девушки устраивали спринтерские забеги, а зрители, собравшиеся вокруг, подбадривали их криками и не всегда приличными комментариями. Меня удивила такая странная подготовка, а также заинтересовала взаимосвязь бега и свадеб, да еще в таком массовом порядке. С большим трудом удалось вытянуть из Орры хоть какую-то информацию.