Жажда огня

Сожалел ли он когда-нибудь о тех, кто по его приказу был умерщвлен? Нет, не жалел. Но и не получал от этого удовольствия. У него не было привычки сожалеть о прошлом и решать, прав ли он был или нет. Он принимал все, что делал, как неизбежное и должное. Долг... Это слово сопровождало его всю его жизнь, с самого детства.

Его отец был старым воякой, любил дисциплину и послушание, отчего страдали мать Патрика и его две сестры. Младшая из них, Виктория, скончалась после того, как отец приказал наказать ее розгами. До сих пор Мортьер видел перед собой ее полные ужаса глаза, мольбы о помощи, крики. Но тогда он был маленьким мальчиком и ничем не смог ей помочь. Его мать умерла вскоре после сестры. И чувство вины перед женщинами, которых он любил, но не смог сберечь, надолго поселилось в его сердце. И оно мучило Патрика до тех пор, пока однажды он не дал сдачи своему отцу, когда тот ударил его по лицу. Год спустя отец умер...

Мортьер отпил из бокала и кинул фишку капитана Мора в огонь. Пусть он не поймал Дикого Вилли, но его брат, капитан Мор, который был во главе шайки, ворвавшейся в его поместье, был мертв. Он сам застрелил его в упор, когда огромный темноволосый человек кинулся к нему, кипя от ярости. Правда в тот момент, когда граф стрелял, он не знал, в кого летит его пуля. Именно поэтому не уследил за тем, как тело исчезло. Скорее всего, в суматохе боя, его кто-то вынес. Но пленные разбойники наперебой описывали капитана Мора. Это был именно тот человек, которого убил Мортьер. Ошибки быть не могло.

Когда человек Мортьера вернулся из села, подожженного десять лет назад по приказу графа, и рассказал о бароне с тигриным взглядом, Мортьер был взбешен. Но холодный ум и расчетливость победила. Он уже давно был готов к новому нападению разбойников, поэтому в его поместье под видом обыкновенных рабочих и крестьян было около полутора ста солдат королевской конной гвардии. А в псарнях держали дюжину огромных собак. Но все это было неожиданным для разбойников, ведь их разведка была дезинформирована. А то, что разведка была, Мортьер был уверен. Поэтому он тайно приехал в поместье. Да и еще нужно было немного напугать его жену, которая обманула его. Она знала Дикого Вилли в лицо, но при этом покрывала. Тогда он был готов растерзать ее, обвинить во всех смертных грехах. Даже заподозрить в заговоре с разбойниками.

Потом он винил себя за то, что так думал о Сабрине. Она никогда не была корыстной, злой, мстительной. Все, что она делала последнее время, было направлено на одно — на спасение своих детей. Их она любила больше, чем кого-либо на этом свете.

Со смерти отца чувство вины сменилось в Мортьере чувством долга. Он должен был заботиться о сестре, о поместье, получать военное образование, служить королю и Отечеству. Потом у него появилась жена, и он должен был не только заботиться о ней, но и о том, чтобы у них появился наследник. После внезапной смерти жены у Мортьера на руках остался малолетний сын... И постоянное чувство долга постепенно заполнило всю его высушенную, отвердевшую душу военного офицера. А потом появилась Сабрина, и душа ожила для новых ощущений...

Мортьер помнил ее с того момента, как впервые увидел в доме ее дяди. Тихая, загнанная в темную комнату сиротка в сером поношенном платьице, безумно худая. Ее большие глаза изумленно глядели на него из-за угла. Он видел, что она ищет защиты, тепла и заботы. Именно такая жена ему была нужна. Он хотел дать ей все это.

Но тогда она была еще мала. Взяв с ее дяди обещание, что Сабрина станет его невестой, Мортьер ушел на войну. А когда вернулся, то застал уже не тихую запуганную девочку, а покорную, скромную, но при этом безумно женственную девушку. И он в очередной раз не усомнился в своей интуиции...

За окном вставало солнце. Мортьер допил содержимое стакана и сел за стол, откинувшись в кресле. Он думал о том, что же предпримет разбойник дальше. Да, в этот раз он ускользнул. Но граф знал, что придет день, когда он поймает этого бандита и довершит дело, начатое десять лет назад.

Сабрина со слезами на глазах, не отрываясь, глядела на распятие, преклонив колени. Ей было тяжело последнее время ходить, не то, что опускаться для молитвы, но каждый день она бывала в церкви. Она молила Господа о покое, о том, чтобы ее душа успокоилась и не болела. Молилась за свою дочь, за Ричарда, за Патрика, за своих будущих малышей. Она ждала облегчения, но тяжесть и боль не уходила. Она плохо ела и спала, хотя понимала, что так нельзя.

— Дочь моя,— теплая рука матери-настоятельницы опустилась на ее плечо.— Ты опять здесь. Врач сказал, что тебе нужно больше лежать.

Она помогла Сабрине подняться. Вместе они вышли во двор, освещенный весенним солнцем, отражавшимся в куполах и крестах монастыря.

— Что мучает тебя, дитя? Чего ты так слезно просишь у Господа?

Сабрина посмотрела на монахиню. На ее светлом, старом лице отражались годы душевного покоя и смирения. Глаза окутывали теплом и светом. Теплые руки, державшие руки Сабрины, согревали душу девушки.

Они присели в тени монастырских стен.

— Ты так ни разу и не была на исповеди. Что тебя мучает?

— Ненависть, матушка.

— Ненависть? К кому же?

— К человеку, который разрушил мой дом, сжег его вместе с моей дочерью, а потом жестоко меня обманул.

Матушка смиренно посмотрела на небо:

— Неисповедимы пути Господни, дочь моя. Пока ты не простишь этого человека, не будет тебе покоя. Это ужасный грех, и он изъедает тебя и твою душу.

— Я не могу простить его, матушка.

— Но ты должна. Ведь только Господь может судить нас. Мы же должны подчиняться его воле. Не ропщи, а с терпением принимай все испытания, что посылает тебе Господь.

— Но я не могу простить его!!! Не могу!

— Ты хочешь покоя? Тогда ты сама должна помочь себе его обрести.

Сабрина с мучением посмотрела на матушку:

— Но как мне его простить? Как это сделать?

— Сначала прости себя.

— Себя?

— Да, себя. Ведь ты винишь себя в том, что твоя дочь погибла, а тебя не было рядом, ты не смогла ей помочь, осталась жить. Прости себя, прости этого человека, и ты успокоишься.

Сабрина тяжело вздохнула, и слезы потекли из ее глаз:

— Я послушалась Патрика и поехала в столицу, а должна была быть дома, рядом с Эмили. Она давно болела. Но он приказал. Ей стало легче, доктор заверил меня, что она поправляется. Как я, мать, не почувствовала, что она умирает?!

— Не вини себя, дочь моя. Бог забрал к себе твою дочь. И сейчас она с ним, она ангел, который хранит тебя и твою семью.

— Я все равно не смогу простить этого человека. Как он не сможет простить моего мужа.

— Един Бог без греха, милая,— тепло улыбнулась матушка.— Нужно только уметь прощать и жить дальше, не бунтуя против Господа нашего, который испытывает нас. Верь, и обретешь силу.

Настоятельница поднялась и медленно пошла к саду, где работали послушницы. Сабрина задумчиво сидела на скамейке.

— Ну, парень, как тебя звать-то?— спросила Мила, подавая мальчику миску с супом и с интересом рассматривая странного ребенка. Ему, наверное, исполнилось не больше двенадцати лет, но его внимательные глаза смотрели с выражением мудрого и много видевшего человека. Он был высок и жилист, с шелковыми русыми волосами, очевидно, выгоревшими на солнце. Лицо его, как и все тело, было темно-коричневым от загара, а натруженные, в мозолях, руки уверенно держали ложку. На нем была простая открытая рубаха, из-под которой то и дело выглядывал шнурок с амулетом. Босые ноги были в трещинах и царапинах, но мальчик, казалось, не чувствовал дискомфорта. Его старые штаны были аккуратно заштопаны и залатаны во многих местах.

— Рик меня зовут,— буркнул мальчик, аккуратно поедая суп. Он уже отвык называть себя Ричардом. Ему казалось, что это было не с ним, в другой — спокойной и ленивой — жизни мальчика— аристократа. Теперь он вырос в собственных глазах, почти ничего не боялся и не стеснялся, и только иногда вдруг наплывала тоска. Он вспоминал свою замечательную маму, свою умершую сестренку, доброго Альберта и своего пони. И тогда он еще больше ожесточался, поскольку знал, что мама сейчас в руках этого ужасного человека — его отца. Еще когда он не знал пиратства и разбойников, он не испытывал теплых чувств к нему. Но уже после, когда кок Лари рассказал Ричарду историю семьи Мор и о том, какую роль сыграл в ней его отец, в душе мальчика начало расти чувство ненависти и презрения. Он мечтал о том времени, когда сможет просто прийти в его дом и забрать свою маму из лап этого чудовища. Впечатлительная детская душа искала успокоения и своего места в большом мире. Капитан Мор, заметив усердие мальчика, помог ему найти это место в его команде. Рика стали уважать, на него полагались, ему давали важные, иногда опасные задания. И чем больше он погружался в эту жизнь, тем сильнее осознавал себя человеком. Первое романтическое впечатление о пиратах — как о веселых людях, грабящих корабли ради приключений и романтики — быстро сменилось реальностью. И с этой реальностью Рик сроднился: он понимал и принимал их борьбу за выживание, за деньги, за свободу. Он обожал и боготворил капитана Мора, который отстаивал свое право на суд, на месть оставшемуся безнаказанным злодею. И только кровопролитные бои, сожжение заживо и пытки пленных Рик не мог переносить. Он убегал на камбуз и прятался в большой бочке из-под рома, ожидая тишины. Пираты смеялись над этой причудой маленького юнги, но Рик не обижался. Тем более что сам капитан снисходительно приказал Рику на время боя сторожить его каюту, что мальчик с гордостью выполнял.

— Ты жуй, жуй! Щас за тобой пришлет Вилли, тогда уж не поешь,— сказала Мила, погладив мальчика по голове.— Тебя привезли с корабля?

Ричард кивнул.

— Моряк, значит? А где твои родители?

— Дома,— буркнул мальчик и отставил миску, когда в палатку зашел один из разбойников.

— Пошли, парень, Вилли зовет.

Рик предстал перед прославленным главарем разбойников. Мальчик был разочарован — совсем не таким он представлял себе знаменитого Дикого Вилли. Перед ним сидел коротко стриженый, довольно молодой мужчина, без бороды и усов, в теплом кафтане и высоких сапогах. На шее висел аккуратный медальон.

— Проходи, Ричард.

Мальчик вздрогнул.

— Не бойся, я знаю, кто ты. И мне очень нужна твоя помощь. Мне и... капитану Мору.

— Капитану?— испуганно спросил Рик. Он тяжело переживал весть о том, что его любимый капитан, самый смелый и самый красивый, погиб. Еще больнее ему было оттого, что убил капитана его собственный отец. От этого Ричард еще больше ненавидел отца.

— Вы хотите, чтобы я помог вам отомстить отцу?

Вилли осторожно кивнул:

— Да, но не только.

Ричард широко улыбнулся и кивнул:

— Я согласен, но что мне нужно делать?

— Твой отец знает, что он в опасности. Он ждет нас. Но мы будем действовать хитростью. Во-первых, ты должен вернуться домой. Вернуться и узнать все, что там происходит. А главное — узнать, в поместье ли твоя мама, что с ней.

— С мамой что-то не так?— испугался Рик.

— Это ты и должен выяснить. Возвращайся домой. Как только узнаешь, где мама и что творится в поместье, свяжись с нами. Мы будем ждать. И помни, главное — чтобы твой отец ничего не заподозрил. Не спеши, лучше потяни время, если не уверен, что тебе доверяют. Только обретя полное доверие, ты можешь входить с нами в контакт. Понял?!

Глава 8.

Сабрина прогуливалась по утреннему саду, где работали послушницы. Они поднимались до рассвета и проводили в саду все время до обеда. Некоторых девушек графиня уже знала — они помогали ей во всем, ведь с каждым днем женщине становилось все труднее справляться с самыми элементарными вещами. Оставался всего месяц до рождения ее малышей, хотя доктор говорил, что они появятся раньше срока, ведь им очень тесно вдвоем в утробе матери.

Солнце с каждым днем светило все ярче. К полудню, когда Сабрина уходила к себе, начинало припекать, и не было спасения от жары даже в тени древних монастырских стен. В такие часы они с Катериной пили чай и вязали для детей разные милые вещички. Катерина тоже ожидала малыша совсем скоро, через каких-то полтора месяца. С каждым днем девушка все больше преображалась, проникалась чувством любви к ребенку, становилась спокойнее, приветливее.

Сабрина дошла до ворот и остановилась, отдыхая. Огромные ворота, выпускающие монахинь в большой мир, были постоянно заперты на огромный засов. Снаружи их охраняли четверо солдат, которым было категорически запрещено впускать на территорию монастыря посторонних или входить туда самим. Но особым их заданием было не выпускать из обители графиню Мортьер, но при этом выполнять любые ее поручения.

Сабрина уже почти месяц находилась в монастыре. Ей было здесь спокойно, боль затихла под потоком света и ласки, что окружали ее. Монахини со всей свойственной им добротой ухаживали за беременной графиней. Но все равно бледность и хмурость лица часто выдавали ее беспокойство, тревогу. Она очень тосковала по Ричарду, ее маленькому сынишке, судьба которого до сих пор оставалась неизвестной. Скучала она и без общества мужа, хотя тот раз в две недели навещал Сабрину, присылал ей письма и подарки, чтобы скрасить ее тихое существование в монастыре.

А ночами, во сне, она видела Александра: его образ преследовал ее, сердце сжималось от тоски. Как давно она его не видела, как хотелось ей заглянуть в его глаза, оказаться во власти его рук. Ее принц... Конечно, теперь он король, женатый человек. Скоро он станет отцом. Но это не мешало ей горячо любить его, мечтать о встрече, чтобы поделиться своим счастьем.

Сабрина уже собиралась пуститься в обратный путь по цветущему саду, когда створки огромных ворот начали открываться. Две монахини сняли огромный засов. Снаружи солдаты налегли на двери, и железные врата расползлись в разные стороны. Во двор въехали сначала двое военных, а за ними Мортьер на своем грациозном коне. За графом следовали еще двое солдат, вооруженные ружьями и шпагами. Сабрина широко открытыми глазами смотрела на Мортьера и не верила: перед ее мужем, крепко держась за луку седла, сидел загорелый рослый мальчик с развивающимися светлыми волосами, выгоревшими на солнце.

— Ричард,— прошептала Сабрина и как могла быстро направилась к тому месту, где Мортьер остановил коня.— Ричард!

Когда она, наконец, дошла, мальчик уже стоял перед конем, судорожно закусывая губу, чтобы не расплакаться.

— Получайте потеряшку, ваша светлость,— улыбнулся Мортьер, глядя в лучистые глаза жены, направленные на мальчика.— Доставлен в целости и сохранности.

— О, Ричард,— Сабрина прижала его голову к себе, не в силах сдержать слезы.

— Мамочка,— Ричард отстранился и с нескрываемым восторгом посмотрел на Сабрину.— Я так скучал...

Графиня вытерла слезы, не отпуская сына из рук, и обернулась к мужу:

— Патрик, как тебе удалось его найти? Где?

Мортьер рассмеялся:

— О, это не моя заслуга. Маленький лорд сам явился домой, нагулявшись. Эту историю он изложит тебе сам, дорогая. Теперь мне пора.