Переоделась я быстро, сменив не только костюм, но и корсет под ним. Когда снимала, не удержалась, бросила взгляд в зеркало.... Грудь маленькая, сама худощавая.... Не кожа и кости, но....
В Академии было проще. Там судили не только по внешности, но и по способностям, а тут....
Сделанные выводы не столько испортили настроение, сколько вернули способность мыслить здраво. Я находилась в этом доме только ради пари, все остальное....
До всего остального мне дела не было!
Приемная окончательно вернула себе прежний облик. Новый стол — копия старого, находился там же, где был и прежний. Кресло, несколько стульев, шкаф — не тот, который оказался исковеркан сработавшей ловушкой, другой. Новые шторы, принадлежности для письма....
Как я предполагала, слухи сделали свое дело, значительно увеличив количество ежедневной корреспонденции. Лежавшая в специальной корзинке кучка выглядела весьма внушительно.
Передвинув один из стульев, поставила на него корзинку. Достала первое письмо, тут же положив его на стол с левого края. Второе и третье добавились туда же — приглашения, с которыми я собиралась разобраться в последнюю очередь. Потом еще одно, и еще.... Потом было личное, пахнущее жасмином и не вызвавшее у меня ни малейших подозрений. Затем — отчет управляющего, прошение, жалоба... снова личное и вновь со стойким ароматом духов, но теперь их основной ноткой была яркая, безудержная левзея. Сразу представилась жизнерадостная особа с сияющими глазами. Смешливая, проказливая, шебутная....
Мой аромат — вербена, был похожим, но чуть более холодным и отстраненным.
Раскидав все по стопкам, начала с отчета. Внесла все данные в книгу — благо она не пострадала, оценивающим взглядом прошлась по столбцам. Изменения ровные, ничего не выбивалось, говоря о хорошей работе управляющего. Дальше были прошения и жалобы. Опять тот же самый виконт, увеличивший размер подати в поселениях. И ведь вряд ли сам пошел на подобное своеволие, скорее всего, с попустительства, а то и разрешения отца, владевшего графством.
Сделав себе пометку начать доклад его светлости именно с этого письма, взяла следующее. Еще одна жалоба, на этот раз от старост двух деревень, которые обвиняли друг друга в краже и гибели скота. Уже хотела отложить — зря похвалила управляющего, это было его дело, когда зацепилась за 'описание' потравы. Одна их пропавших дойных коров, которую нашли потом в овраге, пузырилась темным и вонючим....
— Ты опять осталась голодной?
Я так задумалась, что едва не пропустила появление вошедшего в приемную господина Дорсэ.
— Пришел лекарь? — тут же поднялась я.
При взгляде на кружку и прикрытую полотенцем тарелку сглотнула, только теперь почувствовав, что от наполовину съеденного завтрака остались лишь воспоминания.
— Уже ушел, — улыбнулся мне Дорсэ, ставя поднос на край стола. — Восстановление идет хорошо. К вечеру сможет вставать, а через пару дней — садиться в седло.
— А Бригитта? — вспомнила я об оставшейся в комнате белке.
Нет, та была достаточно разумной, чтобы не попадаться на глаза тем, кому не следует, но королевский лекарь вполне мог ощутить ее присутствие.
— Отправилась на охоту, — хмыкнул он. Мне показалось, что довольно.
— Вам тоже не нравятся посторонние в доме, — понимающе усмехнулась я.
— Мне не нравится, что из-за этих посторонних кое-кто готов потерять голову, — на этот раз нахмурился Дорсэ. — Ты поешь, — кивнул он на поднос, — обед сегодня будет позже.
Он собирался развернуться, чтобы направиться к выходу, но я остановила:
— Господин Дорсэ, вы не посмотрите... — подала я письмо.
Он взял, быстро просмотрел и поднял на меня вопросительный взгляд.
— ... пузырилась темным и вонючим... — на память повторила я смутивший меня момент. — Трупы после укуса летающих гниют похоже....
Твари из Нижнего мира, как и рогатые. Раса одна, боевые формы — разные, делившие их на касты. Летающие были одной из высших и наиболее опасных. Внешне — люди, только более крупные и сильные. А у этих еще и крылья, плащом прикрывающие спину.
Видела я их только на картинке, но впечатлений хватило. А вот с рогатыми встречалась. И не так давно, полугода не прошло. Прорыв считался небольшим — всего пять особей, но вблизи от города, нас и перебросили на помощь местному гарнизону. Маги и магессы — в первой линии, мы — держали щиты.
Тогда закончилось все хорошо, вовремя прибыли ловцы, а так бы....
Воспоминание мелькнуло и пропало, требуя вернуться к насущному. Насущным было письмо, в которое вновь уткнулся Дорсэ.
— У тебя талант, — наконец посмотрел он на меня.
Отошел к стоявшему в стороне шкафу, достал из него карту и, дождавшись, когда уберу сложенную в стопки корреспонденцию, расстелил.
Я тут же пристроилась рядом, разыскивая среди множества названий те самые две деревни.
Лже-дворецкий справился быстрее, ткнув пальцем в точки у самой границы герцогства. На юго-западе — графство дядюшки, на северо-западе земли барона де Карей.
— Болота... — словно это имело особое значение, протянул Дорсэ выпрямляясь.
— Какие болота? — уточнили у нас за спиной голосом де Борея.
Я резко вскинулась, тут же стушевавшись под изучающим взглядом де Корсото, который вошел следом за моим нанимателем. Попыталась отступить....
— Мишель нашел кое-что интересное, — недовольно качнул головой господин Дорсэ, нисколько не смутившись тем фактом, что обращается сразу к двум герцогам. — И — весьма серьезное, — добавил он, когда они подошли, встав с обеих сторон от меня.
Вздрогнув, попыталась отступить, но де Корсото, прихватив, за плечо, поторопил:
— Показывай!
Я и показала, уже не знаю, в который раз ловя себя на желании сбежать.
* * *
Я только успела указать на те самые две точки, на границе герцогства, как за спиной вновь поинтересовались:
— Я ничего не пропустил?
— Как раз успел, — не оглянувшись, бросил де Борей. — Мишель нашел кое-что интересное, — буквально дословно повторил он сказанное лже-дворецким.
— И почему я этому не удивлен... — встав со стороны Эдгара, протянул де Риньи задумчиво. — Ну и что у нас?
Посчитав, что это и было разрешением говорить, своими словами начала пересказ жалобы:
— Две деревни. Старосты обвиняют друг друга в краже и гибели скота. В одной за шесть дней с пастбища пропало три коровы и с десяток овец, в другой — четыре коровы. Останки одной нашли в овраге. Она пузырилась темным и вонючим....
Что порадовало, де Риньи, еще минуту назад казавшийся совершенно беззаботным, отреагировал, не успела я еще и закончить:
— Летающие! — коротко бросил он. Обойдя стол, отошел к окну, в одно мгновенье став другим. Не напряженным, но внутренне готовым к бою.
— Не исключено, — слегка отодвинувшись от меня, поддержал его де Борей. — Их яд вызывает похожее гниение.
Де Корсото оторвался от карты, которую рассматривал, выпрямился. Поправив и так идеально лежавший кружевной воротник, сделал шаг. Остановившись, произнес задумчиво:
— Или мы выдаем желаемое за действительное.
— Вряд ли, — словно тот мог увидеть, качнул головой господин Дорсэ. — Рядом большое болото.
На это никто не возразил. Воздух Нижнего мира был несколько иным, так что прорывавшиеся твари надолго у нас не задерживались. Либо, как в этом, возможном случае, искали болотистые места, больше подходившие им для длительного существования.
— Когда отправлено письмо? — развернувшись, посмотрел на меня де Риньи. И ведь как посмотрел... словно он имел право спрашивать, а я — была обязана отвечать.
Заострять на этом внимание не стала, для подобных мелочей было не время и не место:
— Два дня назад. Доставлено магической почтой.
— Могло быть и хуже... — прокомментировал мои слова господин Дорсэ. — Нужно немедленно готовить отряд.
— Есть вариант лучше, — не дала я ответить де Борею, который уже едва ли ни открыл рот.
— И какой же? — продолжил буровить меня взглядом де Риньи.
Вздохнув — не стоило мне влезать во все эти дела, ответила:
— У маркграфа де Эренталь есть несколько групп, всегда готовых отправиться на место прорыва. В каждой — ловец. Если он получит разрешение его светлости...
— ... то все окажется значительно быстрее, — согласился со мной де Борей. — Разрешение я дам...
— Надо поставить в известность магический корпус, — ни к кому конкретно не обращаясь, произнес де Корсото.
— А я считаю, что не надо, — значительно жестче, чем мог бы позволить себе даже облаченный особым доверием своего господина дворецкий, заметил господин Дорсэ.
— Тебе что-то известно? — тут же повернулся к нему де Корсото.
Я быстренько сделала вид, что ошарашена подобным панибратством, но зря старалась, до меня никому не было дела.
— Есть кое-какие мысли, но не более, — качнул тот головой.
— Не пора снимать маску? — де Корсото бросил на меня короткий взгляд, но вопрос все-таки задал.
— Рано, — вновь не согласился с ним Дорсэ. — Его светлость меня не обижает....
— Может, мне выйти? — промямлила я, продолжая демонстрировать некоторую растерянность.
— Дашь клятву, — быстро нашел выход из создавшегося положения де Борей.
Его происходящее, похоже, ничуть не смутило. Как и де Риньи, который совершенно спокойно воспринял изменение статуса лже-дворецкого.
Знали? Догадывались? В любом случае ко мне это не имело никакого отношения.
— Какую? — тут же уточнила я.
— Ученическую, — ответил за него де Риньи. — Станешь моим учеником.
— Не могу, — посмотрев наивно, пожала я плечами.
— Это еще почему? — склонил тот голову.
— Я обещал....
— Кому и что?! — господин Дорсэ как-то неожиданно быстро оказался рядом со мной. Смотрел так, что стало даже страшно.
— Я обещал не определяться с выбором до прохождения курса архитектоники щитов высшего порядка, — не отвела я взгляда.
Ничего предосудительного в том, что сделала, не было. Многие королевские службы набирали из академиусов будущих сотрудников, ища с соответствующими способностями.
До этого... нового преподавателя, заменившего профессора Новеску, ко мне с подобными предложениями не подходили, зная, кто именно скрывается за именем Мишель Лонье, под которым меня приняли в Академию. Магом Лильен Аталин де Ланье я должна была стать только после защиты выпускной работы.
— Кто?! — голос господина Дорсэ мягче не стал, заставив слегка насторожиться. — Профессор Новеску?
Я качнула головой.
— Герцог Безами, — глядя на меня с весьма опасным прищуром произнес вдруг де Риньи. И ведь не ошибся, несмотря на то, что как его светлость нам этого господина не представляли. — У тебя есть способности ловца? — тут же поинтересовался он.
Пришлось вновь качнуть головой. Подобными талантами я не блистала, если только....
— Я могу продолжить этот разговор только в присутствие графа де Ланье, — мне удалось не только не вздрогнуть от пришедшей в голову мысли, но и посмотреть на них с некоторым вызовом.
— А это еще почему? — иронично приподнял бровь де Риньи.
Вот ведь... репей! Прицепился — не отдерешь!
— Потому что до окончания Академии право распоряжаться моей жизнью принадлежит графу, — несколько нервно ответила я.
И ведь не солгала! А то, что в случае Мишеля Лонье это была бы временная вассальная клятва, а в моем — право старшего родича, сути не меняло. Пока я магесс, а не маг, только он мог решать мою судьбу.
— Теперь понятно, с чего ты бесишься, — посмотрев на де Борея, едва ли не обрадовался де Риньи.
Герцог в ответ кивнул, тоже посчитав, что Алекс не ошибся с причиной нашего конфликта.
Что ж... меня это вполне устраивало. Да и взгляд господина Дорсэ слегка смягчился, словно он одобрил проявленное мною благоразумие. И только де Корсото продолжал рассматривать меня, как диковинную зверушку. Мол, откуда она взялась и чего от нее еще ожидать?!
— Значит, в присутствии графа дашь клятву молчания, — резко, похоже, приняв какое-то решение, свернул эту тему де Корсото. — Эдгар, с тебя разрешение. Алекс, ты спустишься к де Ланье, нужна привязка для де Эренталя.
— У меня есть, — опередил меня Дорсэ.
Пока они говорили, я свернула часть карты, освободив противоположный край стола. Достала чистые листы бумаги, украшенные герцогским вензелем, поставила прибор для письма.
Де Борей поблагодарил кивком, присев на пододвинутый мною стул, взялся за перо....
— Там еще одна жалоба... — встала я за его плечом.
Де Риньи весьма демонстративно вздохнул, а Эдгар, вернув перо в чернильницу, обернулся ко мне в ожидании продолжения.
— Виконт де Барси значительно увеличил размер подати. Староста одной из деревень жалуется, что придется отдать и семенное зерно. А еще он портит девок....
— Тот самый де Барси? — господин Дорсэ вернулся к столу.
Де Риньи тут же пристроился рядом, словно тоже знал, о чем идет речь.
— Тот самый, — как-то странно посмотрел на меня де Борей. — Это тебя де Эренталь так натаскал?
— Маркграф требовал внимания к мелочам, — обтекаемо ответила я, вспомнив, о чем не раз повторял дядюшка.
Думать, думать и еще раз думать. Над каждым словом, над каждой фразой, над каждым обстоятельством. Рассматривать со всех сторон, не упуская ни одного нюанса, искать другие точки зрения, строить предположения, определять факты, которые бы их подтверждали или опровергали....
— Об этом мы поговорим позже, — кивнув, оставил меня в покое де Борей. Опять взял перо....
— Спустись к графу и расскажи обо всем, — господин Дорсэ сбил меня с мысли о ровном, уверенном почерке герцога, который лучше иных слов говорил о его характере.
— Иди, иди, — не оглянувшись, подтвердил его приказ де Борей.
Спорить я не стала. Не знаю, как им от меня, но мне точно стоило от них отдохнуть....
Да только зря я торопилась покинуть приемную в надежде хоть ненадолго избавиться от неожиданно свалившихся на меня проблем.
О той, что могла дожидаться меня на лестнице, я совершенно забыла....
Глава 8
Эдгар росчерком закончил письмо, приложил родовой перстень, герб с которого сиянием лег на бумагу. Добавил его к уже подписанному разрешению и подал Марку, подумав о том, что во всем происходящем в последнее время, друг отца всегда оказывался на своем месте:
— Можешь отправлять.
Дорсэ в ответ кивнул. Свернув послание в несколько раз, вложил в серебряный футляр, служивший для отправки и приемки магической почты. Количество адресатов у этого артефакта было небольшим — Эдгар успел насчитать двенадцать знаков, но, судя по всему, Дорсэ хватало.
— Теперь осталось дождаться ответа, — произнес Марк, когда украшавший вещицу камень потух. Положив футляр на край стола, наклонился к карте, большая часть которой так и осталась развернутой. — Насколько я помню, де Барси в родстве с де Карей....
— Ближе, чем бы хотелось, — Эдгар откинулся на спинку стула. — Граф женат на сестре барона.
— И это — его земли, — смотрел Дорсэ на те самые две деревушки.
