Дневник человека

Заметив нас, распахивались другие окна в Медакадемии и новые девицы изливали на нас просьбы и мольбы... Многие не могли дозвонится до своих родных и близких, а до милиции и спасателей тем более. Ну, взяли бы и спрыгнули в окно, что такого? — спросит удивленный читатель. Еще бы, с сегодняшних позиций если поглядеть, то круглые дуры. Прыгать надо было и домой когти рвать... А они наряды берегли, ушибиться боялись и надеялись на нас. Не на конкретного меня, Ваню и Палыча, а на мужиков вообще. Ждали, что придем и спасем. И весь этот кошмар кончится, а прежняя жизнь наладится.

Девочкам пока ничего не угрожало, они могли подождать. Проводить спасательную операцию следовало по плану и после определенных подготовительных телодвижений.

Слезли с гаража, вчерне набросали план действий: если верить студенткам — в холле начались нападения мертвяков, которые и разогнали девчонок по аудиториям и кабинетам. А значит вторжение с парадного хода отпадает. Вячеслав Палыч предложил перекинуть на крышу второго ряда гаражей железную лестницу, перебраться по ней, затем повторить операцию.

Ваня выразил сомнение, что до пристройки хватит длинны лестницы, и тут же предложил въехать в кооператив на Газели и припарковать ее под окнами. Палыч согласился и дополнил конструкцию своей стремянкой. В этом случае мы сразу окажемся на втором этаже и даже можем эвакуировать какую-то часть студенток сразу.

Действовать внутри здания нам предстояло вдвоем. Палыч совершенно спокойно заявил, что с нами не полезет, а вскроет замок на воротах кооператива и припаркует Газель согласно плану. А еще в здании погас свет и нам требовались фонарики. И связь.

Мы разбежались по хатам — экипироваться. Я попытал Палыча, стоит ли мне брать мелкую дробь? Оказалось, да. По словам бывалого охотника на близких дистанциях она работала даже лучше картечи и пуль. У него двенадцатого калибра не оказалось: пользовался ружьем шестнадцатого калибра, предпочитая 'самокрученые' патроны.

Двумя журналами 'Менс Хелс' я обернул голени и замотал скотчем. Поприседал, проверяя удобство и надежность крепления. Ваня повторил мои действия — про смертельную опасность укусов я ему еще вчера все уши прожужжал, а следы собачьих зубов на ногах живого мертвеца он сам прекрасно видел. На руки мы одели плотные перчатки, загодя купленные в хозяйственном — про зимние кожаные по русской традиции вспомнили уже опосля. Морж помог нам прикрутить скотчем импровизированные наручи из тех же журналов, усмехаясь в усы. Я пузана понял — обложки с прокачанными мужскими фигурами супротив зомби-теток это серьезно. Затем Палыч снабдил нас рацией с надписью 'Моторола' и показал, как пользоваться. Ваня вслух пожалел, что оставил на работе какой-то 'вектор'...

Все сделали по плану. Не обошлось без накладок — стремянку забыли на улице и ее пришлось волочить по лестнице. Одетый в плотную одежду и закованный в журнальную броню я упрел. Когда устанавливали под радостные визги из окон стремянку, Ваня обратил мое внимание на странную картину. У Газели присели рядком на задницы три дворовых пса. Бесшумно так притопали и выжидательно вывалив языки, присели. Собаки постоянно жили в кооперативе, периодически радуя жильцов заливистым лаем и визгом то в полночь, то ранним утречком. Грех было упускать такой случай! Ах да, ничего собачьего в них не осталось, ну не ведут себя так нормальные собаки, нет. И шерсть местами как будто влажная, блестит. Особенно на мордах...

Я принял весьма воинственную позу, прицелился и жахнул по ненавистным тварям дважды. Одной разнес башку, другую изрядно покалечил... и она молча поползла прочь! Третья, подозрительно вихляя всем телом и припадая на каждую лапу по очереди, направилась прочь. Я перезарядился и повторил залп. Сукиных сынов, а может и дочерей размотало по земле.

Телочки выбирались из аудитории просто сказочные! Подбадривая друг-друга, прекрасными феями, нарядными разноцветными бабочками порхали они из окна, падали в мои объятия, обдавая умопомрачительными ароматами парфюма и здоровых самок, грациозными ланями и резвыми козочками перебирались на крыши гаражей. Где и кучковались стадом-стайкой испуганных овечек и курочек. Блеяли, курили, теребили практически бесполезные мобилки, причесывали перышки. Вот только их неприязненные взгляды мне, убийце проклятому, никакой интимной спасибы не обещали. Вас не обманули глаза, не спасителю, а убийце. Плохая карма, однозначно.

За дверью в коридор на наши вопросы и требования назваться никто не реагировал. Мы в свою очередь тоже не обращали внимания на скребущиеся и шаркающие звуки, а построили баррикаду из парт. Если что-то пойдет не так, то успеем свалить в окно на Газель и дальше. И все чуть было не пошло. Ни я ни Иван оказались не готовы выстрелить в женщину, почти девочку. Она вошла не сразу, я успел протиснуться за баррикаду и отгородиться партой. Сначала в щель показались ладони. Одна с совершенно белыми пальцами и хищными искусственными ногтями кроваво-красного цвета, другая совсем маленькая, заскорузлая в бурой и черной крови. Затем дверь распахнулась и солнечные круги фонарей выхватили несколько молчаливых фигур. А на первом плане она — готичная куколка. Черные густые волосы, бледное лицо, модная черная блузка — цвет, материал и освещение скрадывали кровавые пятна на груди, короткая черная же юбка. Сквозь драные-предраные колготки виднелись глубокие царапины и укусы.

Первым не выдержал Иван. Против такого аргумента как 9-мм пуля в белый лобик она не устояла. С небольшим опозданием жахнул я. Вот только не по головам, а в тушки. Но напарник двумя выстрелами выровнял ситуацию.

— Стремно как-то.

— Не то слово.

Удивительно, но в коридоре кроме этих трех по второму разу убитых теток больше никого не оказалось.

Мы проводили последнюю группу девиц из актового зала к выходу на крыши гаражей. Спасенные обнимались, рыдали, успокаивали друг-дружку, все так же курили, теребили телефоны...

А скромные спасатели отдышались, проверили амуницию и боеприпасы и продолжили зачистку помещений. Распахнутые двери темных аудиторий пугали, но никаких приспособ, чтобы их баррикадировать мы с собой не взяли.

— Назовись! Ау! Есть кто живой?

Два силуэта приближались молча. Иван подсветил — явные мертвячки. Преподша и студентка. Двумя выстрелами свалил обеих, перезарядился и вновь выглянул в коридор. Тела выпустили много темной крови, но я не боялся, что убил людей. Эта зараза — очень странная и меньше всего мне и Ване хотелось испытать на себе ее действие. Хотя дальнейшие события говорят об обратном...

— Понеслась! За Родину! Ура-а-а!!!

Я взлетел по лестнице на третий этаж, разрядил в лицо двум мрачным готичным куколкам оба ствола, перезарядился. Следом подлетел Ваня — в одной руке фонарь, в другой пекаль, АКСУшка за спиной. Медленно обшаривал световым пятном закоулки и целился по центру его. Типа профи.

Дуэтом выкликивали выживших студенток. В минуты тишины слышались шаркающие звуки с хрустом битого стекла по всему зданию и какие-то костяные перестуки за соседней дверью. По моей спине маршировали мурашки, пародируя плац-парад. Перчатки, футболку, носки — хоть выжимай, пот заливал глаза, рот совершенно пересох. Ноги налились тяжестью, да и наручи стали ощутимо тяжелее.

Мой фонарь метался по стенам, выхватывая засохшие кровавые брызги и мазки.

Наше бездействие на фоне столь угнетающей обстановки рвало мою душу на части. Накатило нечто такое, что давно копилось в паровом котле моей души. Последние события изрядно поддали газу, клапаны вышли из строя и вот он, итог...

Сейчас, когда я пишу эти строки, я вспоминаю эту бестолковую беготню по коридорам со снисходительной усмешкой, а тогда... Тогда мне было страшно. Я вспоминал свой ночной кошмар и расстреливал его. И гордился тем, что перешагнул свой страх. Просто тогда я еще не знал, что такое настоящий ужас...

Я не возражаю против включения отчета о моих действиях в учебник, как яркий пример наиболее бестолковой контр-зомбийной операции, да вот беда, ни камеры, ни завалящего оператора, как обычно бывает в нормальных кинофильмах про зомби, под рукой не оказалось. Честно говоря, я сам не ожидал от себя такого идиотизма. Не слушая напарника, я с воплями и матюгами кинулся чуть не врукопашную на качающиеся силуэты, палил и палил. В упор. Практически не целясь — сопли, слезы, темнота, дрожь в руках изрядно снижали меткость, пусть и вплотную. Помимо трупов, картечь разносила в щепки двери аудиторий, дробила массивы стекла, щербила штукатурку. Стеновые панели раскрашивались багровыми сгустками, пол покрывался трупами... Я орал, судорожно меняя дымящиеся гильзы на патроны, хаотично перемещался, требовал прикрыть. И снова бросался за очередным ходячим трупом. Дважды я неправильно рассчитал дистанцию — мертвячки подходили вплотную и даже вцеплялись в одежду. Я ревел кабаном, плевался, отбивался пинками и ударами приклада, чудом уворачиваясь от смертельных оскалов. А один раз, повинуясь окрику Ивана, закрыл лицо руками и он ювелирно отработал пистолетом по впившейся в фонарик беспокойнице. Затем пришлось встать спиной к спине и мы какое-то время отбивались от лезущих с двух сторон — из распахнутой двери и по лестнице — оживших трупов. Из аудитории вдруг повалило особенно много людоедок с окровавленными мордами. Я не успевал перезаряжаться и месил тварей прикладом и ударами ног в животы. Ваня дострелял ПММ, уронил его на широкую спину покойной уборщицы и исключительно точно насыпал свинцовых поцелуев приставучим мертвячкам из автомата.

Как только атака тварей захлебнулась, Ваня припер меня к стенке почище и пробил в грудину. И правильно сделал.

— Чо ржешь, урод? Добавить?

Я прокашлялся и попытался пояснить ему, отчего мне вдруг сделалось смешно, что ни разу не больно. Одна из девиц, что я приводил к тогда еще вполне живому Семенычу оказалась настоящей чемпионкой по минету. Старый остроумно прозвал ее Людоедкой. И не так давно встретил я Людоедку в какой-то аптеке всю такую в белом халатике. Ух и покормил бы я ее сейчас!

— Дурак!

— Во всю голову, Ваня! Смотри, а мент здесь откуда?

На нижних ступеньках толокся самый настоящий милиционер естественно уже потерявший человеческое обличие и разум.

— Может все же приезжал какой экипаж на вызов? Жаль кобура пустая...

— Ладно, неважно! Дай я его грохну! Не люблю я их.

У осуждающей мины на лице моего напарника сегодня не было шансов уйти на покой.

Тем временем предмет обсуждений на четвереньках преодолел половину пролета и, оскалив зубы, отпрянул от яркого света Ваниного фонаря.

— Смотри-ка, не только оборотни в погонах бывают, но и вурдалаки! — Прокомментировал я светобоязнь дважды покойного милиционера ...

— Ваня! Еще два раза стрельну и я пустой! — Голова гудела от пальбы, глаза слезились от пороховых газов. Я оглянулся и показал напарнику два последних красных цилиндрика, прежде чем запихать их в патронник. Сам не заметил, как полные карманы патронов опустели. Все, теперь Ване с АКСУшкой предстоит спеть свою партию в нашем дуэте. Благо чудом оказавшихся у Моржа 'пятерок' хватило, чтобы заново набить магазин в перерывах между нашествиями бабозомбей

Герой, твою мать, кверху дырой! Чего натворил? Куда полез? Пострелять захотелось?! А чего не в штыковую? В результате поимел контузию, легкий мандраж на грани мелкой обдриси и до двух десятков упокоенных 'крестниц', не считая некро-мента. Опять родная милиция — куда ж без нее?! Чего там себе думал и чувствовал Иван, я представлял смутно: парень молчал, даже не матерился, мордой лица удачно подражал идолу с острова Пасхи. Наверное, он уже смирился с причудами полоумного напарника в моем лице и даже в глубине начинал меня жалеть, как это свойственно широкой русской душе по отношению к всевозможным убогим и разумом скорбным.

Зато совершенно четко заметили, что зомби реагируют на звуки выстрелов, выползая из закоулков и темных аудиторий прямо в прицел. Они выползали и выползали, и почему-то не собирались кончаться.

Ваня без возражений вышел вперед. По его губам прочитал: 'Прикрывай'. По трупам упокоенных тварей по-шакальи карабкались несколько зомби. Отход к аудитории с выходом на гаражи перекрыли какие-то неясные тени. Бля, да сколько же вас!

— Сюда! — Иван ухватил меня за шкварник и забросил первым в дверь, из которой только что бесконечным потом выходили мертвые студентки, устилавшие собой коридор.

— Мммать! По уставу сначала граната, потом ты! Про меня в уставе ни слова! — Возмутился я, поднимаясь на ноги и 'расстреливая' стены аудитории фонарем.

— Граната против зомби? Ты весь день бредишь. — Ванина фраза прозвучала если не как приговор, то как диагноз.

На нашу удачу аудитория оказалось пустой. Мы закидали двери столами и стульями, подперли своими взопревшими телами и связались с Моржом. Но помог нам не его мудрый совет 'Держаться!', а в лучших голливудских традициях прискакавшая на выручку в последний момент из-за холма кавалерия в лице группы бывших военнослужащих ВС РФ.

Жуткая долбанина из нескольких автоматов. Мат-перемат. Азартный, молодой, злой! Очередь — одиночный — очередь. Несколько одиночных. Малый дедушкин загиб. Очередь. За парой одиночных последовала непереводимая игра слов, призывающая соратников прекратить огонь, заткнуться и не портить воздух. Топот солдатских обувок, клацанье-бряцанье наполняет многострадальные стены Академии, отражаясь от поседевшего потолка. После серии каких-то детсадовских ругательств в три голоса, топот переходит в странные редкие тумкающие звуки. Сопение стало громче и чаще. Да, слух почти вернулся и это открытие меня несказанно обрадовало.

— Наши! — По моим щекам покатились слезы радости. Но Иван отчего-то не разделял моего оптимизма по поводу человеческих голосов в царстве смерти.

— Алле, гараж! Кто стрелял? — Поинтересовался свежеохрипший юношеский голос.

— Мы стреляли. А вы кто такие? — Настороженно поинтересовался Иван сквозь баррикаду и на всякий случай встал за стенку подальше от проема.

— Да так. Самоходы-мимоходы. — Все тот же хриплый натурально сплевывает слова. — Как жизнь?

— Да какая нах, жизнь, мля? — Возмутился Ваня и процедил. — По колено в трупах!

— Мужики, а мужики, а бабы где? Девки куда подевались? — Это совсем рядом. Голос такой взволнованный. — Лена, ты где?

— Чуб, слышь, у нас чисто! — Это уже откуда-то снизу. И следом еще пара одиночных выстрелов. — Во, теперь в натуре чище только сортир в учебке! Гы!

Выходили мы с Иваном в окружении солдатни и нескольких женщин, собранных по кабинетам, как народные герои, через парадный. Заходящее солнце ожгло нам глаза, забегало зайчиками на зеркалах припаркованных автомобилей. Пробка никуда не рассосалась и вся эта трусливая и глупая человечина пялилась через стекла авто на нас, чумазых, разгоряченных и усталых.

Я заглянул в салон пассажирской 'Газели', где располагались обещанные нам за скромное количество дензнаков ништяки. На полосатом тощем казенном матрасе в положении 'кверху дудкой' покоилось какое-то скособоченное тело мужика в возрасте. В салоне ощутимо воняло казармой.