Длинная Серебряная Ложка (Часть 1)

— Ну красавцы же! Для антуража ими можно всю бальную залу украсить. Гостям точно понравится! А паутину я весь день по подвалам собирала, будем ею комнаты декорировать. Кстати, Йошка уже заканчивает третий портрет. Пойдемте потом посмотрим, так здорово получается, аж жуть берет!

Заметно было, что Эвике развила бурную деятельность, поэтому Уолтер не знал куда девать глаза, когда наконец выдавил.

— Но я ведь так и не нашел Берту.

— Не огорчайся. Завтра же покажем нашу находку Штайнбергам, а заодно расспросим, как же они сделались вампирами, — решительно ответила Гизела. — Вопрос, конечно, деликатный, но ничего не поделаешь — нам сейчас нужна любая зацепка. Может быть, она остановилась в Вене у каких-то знакомых вампиров. А пока что продолжаем подготовку. Уолтер, Эвике, за мной!

ГЛАВА 13

План был таков — прошмыгнуть в палату Кармиллы и все четыре часа слушать ее рассказы. Желательно без света. Но уже в вестибюле сиделка столкнулась с доктором Ратманном.

— Фроляйн, да вы нездоровы! — вместо приветствия сказал он.

— Что вы, герр доктор, я вполне...

— На вас лица нет.

Девушка на всякий случай проверила, а то мало ли что могло приключиться, пока она спала. Лицо оказалось на месте, хотя, судя по ввалившимся щекам, выглядело оно чертовски несимпатично.

— Есть.

— Не спорьте, пожалуйста! Простите мою прямоту, но выглядите вы так, что краше в гроб кладут, — выдал доктор еще одну остроту, от которой фроляйн Лайд поежилась. — Да и вообще, что вы здесь делаете? У вас сегодня выходной.

— Пол-выходного, — уточнила сиделка. Согласно правилам фрау Кальтерзиле, новым медсестрам не полагалось выходных, покуда не наработают стаж. Матрона опасалась, что целая ночь свободы вскружит ее подопечным голову, и они уйдут в загул.

— А мы не будем мелочиться и сделаем его полным, — подмигнул ей Ратманн.

Сиделка поблагодарила его книксеном.

— Тогда я заскочу к пациентке из 14й, буквально на пару минут, и сдам кастелянше форму.

— Вот за что я ценю вас, фроляйн, так это за профессионализм. Я было подумал, что та девчонка вам всю душу вынула своими бреднями.

Нет, подумала фроляйн Лайд. Что касается желающих вынуть ей душу, Кармилле придется встать в конец очереди. И в любом случае она опоздала. Все хорошее уже разобрали.

Доктор молча буравил ее взглядом.

— С вашего позволения? — попросилась сиделка.

— Э нет, никакого позволения я еще не давал. Вы точно доберетесь домой самостоятельно?

— Да.

— Ну смотрите, а то я бы мог...

Но к нему уже бежала другая медсестра, поддерживая рукой сбившийся чепец.

— Герр доктор, там пациентка из третьей палаты проснулась и буянит! — произнесла она таким тоном, словно ей было нанесено личное оскорбление.

— Что, опять? — досадливо поморщился главный врач. — Хорошо, для начала холодный душ, а потом двойную дозу лауданума и на денек в комнату с мягкими стенами. А если и тогда не образумится, применим электричество.

— Да, герр доктор!

— В нашей больнице нет места такому безобразному поведению.

— Да, герр доктор!

Пока они разрабатывали курс лечения, фроляйн Лайд тихой сапой отодвинулась подальше, а потом взлетела по лестнице и уже совсем скоро открывала знакомую дверь. Как обычно, девочка сидела на кровати и пыталась сообразить какую-то сложную прическу при отсутствии шпилек. Они пациенткам не полагались, потому что хитроумные особы могли соорудить из них отмычку, а менее сообразительные — просто воткнуть медсестре в глаз. Да и зачем, если многих все равно стригли налысо? Кармилле еще повезло.

Иногда сиделка задумывалась, каково это — каждый день проводить в одной и той же комнате, метаться из угла в угол или лежать на кровати, разглядывая потолок в поисках интересных трещин или пятен плесени, но тщетно, потому что потолки здесь регулярно белили. Каждое пятно было островом на карте воображения. Каждая трещина — дорогой, уводившей прочь из этих стен.

Со временем, конечно, она разучится сострадать пациенткам. Даже эта ночь еще дальше отодвинет ее от них. Еще одна капля в океан, который отделяет ее от людей. Капля крови.

— Фроляйн Лайд, вы пришли! — обрадовалась Кармилла. — Я как раз вспоминала то время, когда меня полюбил Владыка Всех Вампиров и поделился со мной своей Силой.

— Я ненадолго, — одернула ее сиделка. — Просто хотела удостовериться, что вы благополучны.

У Кармиллы вытянулось лицо.

— Может, все таки задержитесь?

— У меня сегодня выходной.

— А, тогда другое дело! Хорошо вам. Жаль только, что заняться будет нечем. Ночь ведь, — девочка с сомнением покосилась в окно.

"Может, вы чего порекомендуете, с вашим-то вампирским опытом?" чуть было не выпалила фроляйн Лайд, но вовремя спохватилась. Девочка не виновата в том, что у нее такое отвратительное настроение. Прямо скажем, человеконенавистническое.

— Отправлюсь на прогулку.

— Ой, только вы поосторожнее! На улицах в это время опасно.

— Постараюсь, — сдержанно ответила сиделка. На улицах этой ночью и правда будет опасно. А ей уже пора в путь, иначе это самое "опасно" начнется прямо здесь и сейчас.

Девочка посмотрела на нее выжидательно, словно дворовый котенок на молочника. Фроляйн Лайд недоуменно нахмурилась, но тут же все поняла. Ах, проклятье! Теперь она, поди, рассчитывает, что сиделка будет еженощно снабжать ее сластями. Пора умерить аппетиты. Во-первых, никакого жалованья не хватит на такие траты, а во-вторых — это же против устава! Хотя вряд ли фрау Кальтерзиле придерется, если узнает о ее самодеятельности. Происшествие в ванной образумило старушку.

Тем не менее, за кого Кармилла ее принимает — за ангела милосердия, что ли? Понятно, что девочка, как говорится, скорбная главою, но всему есть предел! Что теперь, в благодетельницы записаться?

И почему, почему эта глупышка свалилась на голову именно ей?!

Тут к ней постучала догадка, настолько жуткая, что фроляйн Лайд едва смогла ее озвучить. Когда ей все таки удалось, ее губы подрагивали.

— Кармилла, я знаю что вы стали вампиром, чтобы ваши приключения продолжались вечно. Но давайте еще раз представим, что вы...

— ... Обычная барышня? Нет, фроляйн Лайд, этот номер больше не пройдет, — пациентка упрямо вздернула подбородок. — Второй раз вы меня не обманете! Я больше никогда не буду этого представлять! Слышите? Ни-ког-да! Потому что обычная барышня — это пустое место! Ее не существует! Все смотрят мимо, как будто ты дыра в пространстве! А если бы я и была ею — знаете, что бы я сделала? Я бы позвала вампиров! Я бы каждый день кричала, пока они наконец не услышат! Они ведь не могут входить без приглашения. Значит, с приглашением-то непременно придут! Быть вампиром — в сто раз лучше чем... когда ты... и никому нет дела...

Заметив, что у пациентки вот-вот начнется истерика, фроляйн Лайд обняла ее за острые плечи и держала, пока ее не перестало трясти, пока она не затихла в ледяных тисках, как затихает замерзающий в метели. Поцелуй она девочку сейчас — и на лбу остался бы след обморожения. Когда Кармилла окончательно успокоилась, фроляйн Лайд разжала руки. Она услышала все, что хотела — вернее, не хотела — и могла уходить. Даже не уходить — бежать. Внезапно худосочная пациентка показалась ей очень привлекательной, чтобы не сказать аппетитной. Бороться с искушением становилось все труднее.

А нужно ли?

Согласно официальному диагнозу, девочка безумна. Любые странные раны можно свалить на членовредительство, а ее рассказам про вампиров все равно никто не поверит. Так просто. Само провидение предает Кармиллу ей в руки. И не только Кармиллу, но и остальных пациенток. Неиссякаемый источник пищи. Как она раньше до этого не понимала?! Сэкономила бы столько времени и сил! Все равно что оказаться на фуршете и давиться коркой хлеба, не прикасаясь к лакомствам. Настало время смириться со своей природой...

Фроляйн Лайд вздрогнула. Нет, невозможно. Наверное, он научился отравлять ее сознание даже на расстоянии, потому что это ну никак не могут быть ее мысли! Сама бы она до такого непотребства ни в жизнь не додумалась! Или все таки додумалась? Возможно, все чудовища думают именно в таком ключе, и через некоторое время подобные измышления уже не покажутся ей ужасными? Cумеет ли она разглядеть наступление этого момента, или ее мысли в одночасье изменятся так же поразительно, как некогда изменилось ее тело? В любом случае, фроляйн Лайд надеялась, что тогда рядом с ней не окажется Кармиллы.

— Вот теперь мне действительно пора.

— До свидания, фроляйн Лайд, — голос девочки все еще был хриплым от слез. Она натянула одеяло до самого носа, но когда сиделка уже открыла дверь, добавила скороговоркой. — Знаете, мне очень понравилось бросать печенье из окна!

Ох, все мысли только о еде! Хотя чья бы корова мычала, подумала сиделка.

— Не сомневаюсь. Это занятный вид спорта, — фроляйн Лайд постаралась улыбнуться. — Какое печенье вы хотите выбросить в следующий раз?

-А что, разные бывают?

— Конечно. Я слышала, что у шоколадных хорошее ускорение.

— Тогда шоколадное!

— Будет сделано. И вот еще что — пожалуйста, не зовите вампиров этой ночью. Хотя бы слишком громко.

— Постараюсь.

— Одного упыря нашей больнице за глаза хватит.

— Да, вообще-то.

— Тогда до скорого, Кармилла.

— Спокойной вам ночи.

В раздевалке она сменила форму на коричневое ситцевое платье в белую полоску, без турнюра и прочих излишеств, а потом наспех собрала волосы в некое подобие прически. Теперь сиделка напоминала мещаночку с городской окраины. Иными словами, это идеальный охотничий костюм, лучше любой амазонки. Пятна тоже отстирывались очень быстро.

Она готова.

Вопреки пожеланиям Кармиллы, эта ночь не будет спокойной.

Какое уж тут спокойствие, когда по улицам бродит голодный вампир?

В темном небе обрезком ногтя белел месяц. Трущобы затянуло туманом, пропитанным потом, похотью и перегаром. В блеклом, дерганном свете фонарей люди напоминали марионеток, вытесанных из дерева и раскрашенных художником-недоучкой. По улицам сновали нищие в живописных лохмотьях. Где-то надрывалась шарманка, и сиплый детский голос выводил песенку про милого Августина. Из распахнутых дверей кабаков доносился хохот, визг скрипок и скабрезные куплеты. Прохожие разглядывали скромную девицу, которую непонятно каким ветром занесло в этот квартал, и улюлюкали ей вслед, но фроляйн Лайд продолжала свой путь. Ни здесь, не сейчас, не с ними. Мужчины ограничивались насмешками и пока что не пытались причинить ей вреда. Следовательно, никто из них не попадал в категорию "пища."

Теперь, когда жажда крови определяла само ее существование, фроляйн Лайд часто думала об этом. Больше всего она боялась, что в ей проснется азарт. Что ее сердце, бесполезным комком повисшее в груди, вдруг встрепенется, когда рядом окажется новая жертва. И ей понравится это ощущение, настолько понравится, что она захочет пережить его снова и снова! Ныне, присно и вовек! Тогда она войдет в раж, утратить самоконтроль, падет уже окончательно, уже навсегда, с головой бросится в кровавый омут, а вылезет оттуда чудовищем. И золотой медальон почернеет под ее пальцами.

(Зато сейчас она не чудовище, отнюдь! Она ведь питается всего раз в неделю, и то по крайней необходимости — на диете из крови животных долго не протянешь на такой каторжной работе.)

Другая крайность пугала не меньше. Что если "охота"— других терминов для своих ночных вылазок она не знала — превратится в механический процесс? Она перестанет думать о тех, кого злой рок приговорил к ее поцелую. Лица сольются во едино. Но черт возьми, это ведь не семечки щелкать! В ее руках трепещут человеческие души, даже если они принадлежат отъявленным подлецам.

Последний пункт был очень важен. Именно поэтому вампиресса сейчас петляла по узким, полутемным переулкам, забираясь в самое брюхо трущоб. Здесь на вас нападут, если ваша фигура хотя бы отдаленно напоминает человеческую. Здесь на вас нападут, если вы наденете дерюгу и вываляетесь в навозе. Здесь на вас нападут — и точка.

У глухой обшарпанной стены фроляйн Лайд остановилась. В свете единственного на всю улицу фонаря ее силуэт вырисовывался особенно заманчиво. Действительно, минут через пять из-за угла вывернули трое и, радостно переглянувшись, направились прямиком в ней. Вампиресса нащупала на груди медальон, погладила его сквозь платье — "Ты пока отвернись, ладно?"

Первым шел верзила, напоминавший плохо побритую гориллу. При виде его массивных надбровных дуг даже с Ломброзо приключился бы родимчик. Рот бандита не закрывался, как будто сила притяжения действовала на его нижнюю челюсть как-то по-особенному, не так как на остальные части тела. За ним, прихрамывая, шел белобрысый молодчик с изрытым оспой лицом. К его губе прилипла папироса. Замыкал шествие чернявый паренек, с виду итальянец. От природы темная кожа казалась почти черной из-за корки грязи. Из всей одежды на нем были штаны да жилетка, надетая на голое тело. На шее итальянца висел обломок коралла, согласно поверьям, отвращавший дурной глаз. Вампиресса облегченно вздохнула — это было еще одно суеверие, которому она не придавала значения. Вот крестик — совсем другое дело.

— Какая нам лафа! Постой, мамзелька, не спеши.

Бандиты, перемигиваясь, закружились вокруг девушки как стервятники. Вдоволь натешившись, они остановились, а громила направил на фроляйн Лайд заточку. Вопреки ожиданиям, лезвие не сверкнуло в свете фонаря, потому что было сплошь покрыто бурой коростой. Ржавчина, наверное. Хотя вряд ли.

Благодаря этому поступку, бандиты тут же поднялись в ее рейтинге негодяев. Но проверка еще не закончена.

Фроляйн Лайд дернулась вправо, и бандит скопировал ее движение. Влево — то же самое.

— Ишь, шустрая, — заметил белобрысый.— Нравятся мне такие кошечки. Кис-кис-кис!

— Но-но, не дергайся. Сама виновата, нечего шляться где ни попадя, — сказал итальянец, как видно, главный специалист по виктимологии.

— Если вам нужны деньги, то их у меня нет, — заявила фроляйн Лайд, чтобы разрешить все возможные недоразумения. Быть может, бандиты скажут "Жаль, а мы так на это рассчитывали, потому что наши дети плачут от голода." Тогда она их отпустит, хотя и не без сожаления. Вместо этого люмпены загоготали.

— Дались нам твои гроши! У нас сегодня и так навар хороший. Будешь ласковой, еще и сама заработаешь!

Еда норовила запрыгнуть в тарелку, да так резво, что приходилось ложкой отбиваться. "Первое, второе, и десерт," рассудила вампиресса. От ужина ее отделала последняя формальность. Она принципиально не кусала никого младше 18ти. А в здешних краях старики и молодежь на одно лицо, с тем же хриплым кашлем и опухшими коленями. Насчет верзилы она не сомневалась, но белобрысый и итальянец ее беспокоили.

— Ты, — она ткнула в первого. — Сколько тебе лет?

Опешивший парень захлопал белесыми ресницами.

— Ты че, опись населения проводишь?

— Сколько?

— Да пошла ты!

— Я жду.

— Ну 19.

— Отлично. Тебе?