"Без крайней надобности или безумного желания? Нет. Не забывай, что все Повелители — потомки знахаря и несут в своих жилах клятву освобождать людей, а не порабощать их..."

Освобождать от чего?

"От болезней и дурных мыслей..."

А кто будет решать, какая мысль дурна, а какая — нет?

Мантия хихикнула и замолчала. Зато дядюшка Хак подал голос:

— Вы все еще здесь?

— Уже уходим, дуве. О решении Опоры вы будет извещены позже.

Он рассеянно кивнул, не снимая ладоней с плеч женщины, задумчиво глядящей на кружевные занавеси и беззвучно повторяющей одно и то же слово, состоящее из двух коротеньких слогов.

* * *

На сей раз Роллена не стала ждать долго, а сразу же, как только мы вышли на залитую солнечным светом улицу, развернулась ко мне, преграждая путь, и грозно спросила:

— Почему ты это сделал?

Упереть руки в бока, получится молодая жена, отчитывающая мужа-недотепу за потраченные на выпивку деньги. Чем же я снова заслужил твое негодование, девочка?

— Что сделал?

— Напросился на дуэль!

— Да герцог и сам был не прочь... Задирался с первой же минуты, разве ты не заметила?

— Еще бы! Но зачем было доводить все до крайности? Магайон хороший боец, пусть уже и в возрасте. Хотя, ты-то откуда мог это знать... Поэтому и дерзил? Решил, что легко справишься со стариком?

— Признаться, я меньше всего думал об исходе дуэли.

— А о чем ты тогда вообще думал?

— Я думал о том, что моему напарнику нанесли жестокое оскорбление, которое не должно оставаться без ответа.

— Оскорбление! Я слышала такие слова много раз и... — Она хотела уверить меня, что привыкла, но к этому моменту слух догнал разум, и Роллена потрясенно осеклась. — Что ты сказал?

— Что оскорбление должно быть оплачено кровью.

— Нет, до этого! Ты назвал меня...

— Напарником. Я выбрал неправильное слово?

Девушка куснула губу, вглядываясь в мое лицо в поисках подтверждения серьезности либо шутливости намерений, и вдруг всхлипнула. В уголках васильковых глаз выступили слезы, алмазами засверкавшие на солнце. Я протянул руку, чтобы стряхнуть соленые капли, но Роллена испуганно отшатнулась, а вдохом позже побежала вниз по улице. Ничего не имею против небольшой физической нагрузки, но бегать по солнцепеку за расстроенной девушкой...

Благодарение богам, она убежала недалеко, всего лишь до ближайшего затененного переулка, и уткнулась носом в стену, пряча от прохожих зареванное лицо. Я несколько минут постоял в стороне, дожидаясь, пока вздрагивания плеч станут пореже и послабее, потом подошел и прислонился спиной к стене рядом с Ролленой.

— А вот рыдать не нужно. От слез глаза краснеют, а веки опухают, и взгляд становится похожим на поросячий.

— Прости...

— Наверное, это ты должна меня простить за неуместные слова.

— Нет, все... уместно. Только я... я не думала...

Правильнее будет сказать, не ожидала. Не могла и надеяться. Скорее всего, девушка рассчитывала, что служба будет сродни вооруженному перемирию, когда люди, находящиеся вокруг тебя, вынужденно действуют вместе с тобой, но в любой момент могут вынуть оружие из ножен. Такое положение вещей не способствует улучшению характера, но зато помогает сохранить душевное равновесие в неизменности. А вот если допустить кого-то из внешнего круга в свои владения...

Может быть, я снова совершил ошибку. В конце концов, мне ведь придется уйти, рано или поздно, и Роллена останется одна против остального мира. А чему я пытаюсь ее научить? Доверию? Но не слишком ли бесполезно умение доверять?

Я вновь вмешиваюсь в чужую жизнь. Наверное, эта привычка умрет только вместе со мной, а если так, нужно смириться и... Попробовать объяснить самому себе, зачем на сей раз смущаю покой чужой души. Желая помочь, защитить, спасти? Нет, ни одно из трех слов не трогает меня, ни одно не отзывается довольным эхом в моем сознании. Я не помогаю Роллене, а всего лишь нахожусь рядом. Я не защищаю ее, а всего лишь слежу за тем, чтобы ей не был причине вред. И уж тем более, не идет речи ни о каком спасении! Но что тогда ведет меня по этой тропе? Зачем я показываю девушке то, о существовании чего она не догадывалась?

Именно затем, чтобы знала: они есть, эти чувства, доселе не вторгавшиеся в жизнь сестры королевского мага. Есть доверие, есть поддержка, которую оказывают, невзирая на твои человеческие качества, хорошие и плохие. Есть моменты, когда тебя закрывают от удара только потому, что ты не заслуживаешь безвременной смерти, как и любое живое существо. В первое мгновение такое чувство может оскорбить, но когда возмущение пройдет, останется только теплое воспоминание, огонек свечи, которая была зажжена в твоей жизни раз и навсегда.

— А ну-ка, отворачивайся от стены и подставляй свое личико солнцу! У нас еще множество дел, которые не терпят плача.

— Дел? Каких? — Она вняла моему полу-совету, полу-приказу, сменив позу и теперь опиралась о стену в точности так же, как и я.

— Забыла про поручение Опоры?

— Как об этом можно забыть?! Но, честно говоря... Не представляю, что еще мы должны сделать.

— Давай подумаем. Тебе не показались странными отношения той троицы в герцогском доме?

Роллена приложила платок к уголку правого глаза.

— Странными? Да они там все помешанные! Брат, который убегает так, что пятки сверкают, хотя не услышал ничего особенного. Сестра, которая не делает вид, будто не замечает ласки герцога, а на самом деле не видит и не слышит его. И старик, бросающийся в драку, как юнец... Может быть, они наелись каких-нибудь ядовитых ягод?

— Или что-то выпили. Как думаешь, герцога могли приворожить чем-то вроде приворотного зелья?

— Если оказались так близко, чтобы добраться до его стола? Конечно, могли. Говорят, на стариков такие снадобья действуют намного сильнее, чем на молодых.

— Значит, нам нужно выяснить точно, было ли применено подобное зелье или нет.

— А как мы это выясним? — Моргнули васильковые глаза.

— В Виллериме ведь наверняка есть рынок, на котором можно достать что угодно?

— Есть. Но то, о чем ты говоришь, карается изгнанием за пределы Западного Шема.

— И тем не менее, если будет спрос, будет и...

— Предложение, — вздохнула Роллена. — Только я не знаю, в каких лавках искать то, что нам нужно.

Еще бы ты знала! Тебе пока что не нужны сторонние средства, привлекающие внимание мужчин, а, может статься, никогда не понадобятся.

— Тогда для начала отправимся туда, где торгуют целебными травами.

— В Травяные ряды?

— Куда сочтешь нужным, я слишком плохо знаю столицу.

Девушка недоверчиво сузила глаза, но сознавая, что нам нельзя терять время на препирания по поводу осведомленности друг друга, спрятала платок в складки юбки и повела меня в сторону рынка.

Хождение от одного богатого сумасброда к другому заняло больше времени, чем можно было предполагать, и до рыночных кварталов мы добрались уже в пять часов пополудни, когда даже самые терпеливые торговцы уже благополучно разъехались или разошлись по домам, поэтому не оставалось ничего другого, как обратиться за помощью к сведущему человеку.

Староста Травяных рядов собственноручно распахнул перед нами дверь, но, видимо сия прыть была приготовлена для другого посетителя, потому что благодушно-заискивающее выражение лица мгновенно сменилось недовольством и сопроводилось словами:

— Какого...

К счастью, остановленный вспорхнувшим прямо в лицо орлом, он не успел закончить заковыристое ругательство, а то к уже имеющейся дуэли прибавилось бы еще одно выяснение отношений, скорее всего, с помощью палок, поскольку торговый люд не имеет права носить кровопускающее оружие в пределах столицы.

— Именем короля, — с бесстрастностью, уже начавшей входить в привычку, произнесла наше обычное приветствие Роллена, а я продолжил:

— Нам нужны ответы на несколько вопросов.

Староста подался назад, пропуская нас в дом, и невольно потянулся рукой ко лбу, словно хотел проверить, в самом ли деле от корней волос вниз скользнули крупные капли пота или это ему только почудилось.

— Вопросы, конечно, с превеликой радостью... Чем я могу послужить короне?

Если бы мы не поторопились с показом королевской печати, можно было бы прикинуться покупателями, но раз уж так получилось, что пути назад отрезаны... Попробуем с места в карьер?

— Жители Виллерима часто заказывают в Травяных рядах приворотные зелья?

Мужчина задержал дыхание, прежде чем ответить, дабы произвести впечатление законопослушного подданного, но взгляд все же пару раз прыгнул из стороны в сторону, придавая словам старосты пикантный оттенок:

— Приворот, а также любое иное посягательство на разум и душу человека строжайше запрещено и карается...

— Мы знаем законы, дуве, и не вынуждаем вас их нарушать. Всего лишь скажите, поступают ли просьбы о творении подобных зелий в гильдию, делами которой вы ведаете?

Он немного успокоился и осторожно кивнул:

— Люди слабы перед своими желаниями, и ничего удивительного нет в том, что...

— Время от времени их желания бывают удовлетворены. Верно?

Староста промолчал, отводя глаза.

— Разумеется, мало кто решается преступить суровый закон, но в любом стаде всегда найдется паршивая овца, не так ли?

Он подобрался и спросил, стараясь прогнать из голоса все возможные чувства:

— Вы обвиняете?

— Всего лишь спрашиваю. Считайте наш разговор своего рода дружеской и ни к чему не обязывающей беседой.

Моя попытка перевести беседу в русло, больше подходящее для получения сведений, потерпела неудачу:

— Тогда позвольте по-дружески заявить: в нашей гильдии никто не промышляет преступными делами.

— Вы поручитесь за всех?

Ответ последовал не мгновенно, но и не задержался настолько, чтобы выглядеть неуверенным:

— Поручусь.

Браво! Каким бы дурным или хорошим человеком ни был староста Травяных рядов, честь своего дела он защищал отменно. Я, признаться, ожидал несколько иного развития событий, думал, что загнанный в угол травник дрогнет и либо вовсе откажется отвечать, либо укажет на кого-нибудь, скидывая груз со своих плеч, а вышло иначе. Вполне может быть, что он защищает больше себя, нежели своих товарищей по цеху, но точно также возможно, что староста действительно твердо уверен в их честности. Впрочем, любое из этих объяснений ничего не дает мне, как дознавателю Опоры, поэтому придется раскрыть истинную цель задаваемых вопросов:

— Приятно слышать столь непоколебимые речи. Но мы ни в коем случае не подвергали сомнению верность гильдии королю, а всего лишь хотели узнать некоторые подробности о приворотных зельях из осведомленных уст.

Мужчина разочарованно сглотнул, поняв, что гордая поза стала препятствием на пути получения нескольких лишних монет за ценные сведения, но от своих слов не отступился:

— К сожалению, ничем не смогу помочь.

Ай-ай-ай. Если ты занимаешься составлением травяных сборов, ты не можешь не знать о способах и средствах приворота, потому что такими забавами грешат все ученики всех магов на свете, и можно было тебя поддеть на булавку укора в ограниченности знаний и умений, но... Зачем? Выбивать признания силой или хитростью, конечно, действенно, вот только результат получается, мягко говоря, не тот, который необходим, ведь заставить человека действовать можно лишь в том направлении, которое известно тебе самому, а я даже не знаю, за какую соломинку схватиться. Мне нужен совет.

"Прежде всего тебе нужен тот, кто не только много знает, но и пользуется своими знаниями..."

Ты права, драгоценная. Но как и где мне искать умелого практика?

"Как? Разумеется, с помощью наводящих вопросов. А где... Подумай и ответь, что есть приворот?.."

Вторжение в разум. Подчинение. Направление на...

"Некую тропинку, угодную подчиняющему или помогающую подчиненному уйти от душевных горестей..."

Пожалуй. Но кто может нуждаться в подобных услугах?

"Люди, перепробовавшие все прочие способы..."

Отчаявшиеся?

"И эти тоже. Но задумайся: чтобы пробовать, больше всего прочего необходимо что?.."

Возможности.

Мантия недовольно вздохнула.

"Не только и не столько. Что ж, упрощу задачу. Вот представь, что тебе нужно опробовать клинок, чтобы установить, как долго, к примеру, его лезвие держит заточку... Что ты будешь делать?.."

Работать с ним. Проводить поединки, хотя бы с куклами.

"И сколько ударов нужно будет нанести?.."

Не менее тысячи, чтобы быть уверенным.

"А на каждый удар требуется что?.."

Сила.

"Ох..." — Мантия устало свернула крылья. — "Время требуется, любовь моя. Время..."

К чему ты клонишь?

"Чем больше пройдет времени, тем больше всего ты сможешь сделать..."

Время, время, время... Месяцы, а может быть, и годы. Значит, мне нужны люди...

"Прожившие большую часть своей жизни, только и всего. Они, как никто другой, нуждаются в душевном отдохновении..."

— Благодарю за ваши ответы. И если позволите, небольшая просьба. Укажите нам хотя бы одного травника, что составляет целебные сборы для людей, чьи годы приближаются к завершению.

Староста удивленно хлопнул редкими ресницами.

— Это составит для вас труд?

— Нет, что вы, никакого труда... — Он с настороженным недоумением покосился в мою сторону, направляясь к столу, на котором лежала книга для регистровых записей. — Сейчас гляну.

Листы шуршали недолго, наверное, глава гильдии заранее разделил всех своих подопечных по видам занятий и тщательно придерживался собственных правил.

— Почти у каждого из травников есть в постоянных покупателях старые люди или их дети, но если вы желаете чего-то особенного... Вот. Есть одна знахарка, Иррун. Она готовит снадобья только для стариков.

Как думаешь, драгоценная, это то, что нам надо?

"По меньшей мере, это наводит на размышления..." — подмигнула несуществующим глазом Мантия.

— Благодарю еще раз. И если позволите, теперь мы...

Я хотел сказать, откланиваемся, но не успел, потому что староста ринулся открывать дверь, и как мне показалось, начал движение еще до того, как раздался звук первого тихого удара.

— Покорнейше прошу простить, у меня назначена встреча!

Мы не собирались задерживаться дольше необходимого, потому тоже двинулись к выходу, как раз, чтобы на пороге едва успеть разминуться с женщиной, появления которой, по всей видимости, так нетерпеливо и вдохновенно ждал наш недолгий собеседник.

Богачка, желающая прикупить новые притирания для сохранения белизны и гладкости кожи? Не иначе, раз прячет лицо под густым кружевом накидки. Ей должно быть жарко, ведь сейчас на дворе самые жаркие часы, когда воздух наполняется теплом не только от солнечных лучей, а еще и от дыхания камня, слагающего стены домов и мостовые. Да, ей непременно должно быть жарко, но кажется, будто за незнакомкой лениво тянется шлейф сырой прохлады. Как странно...