Полотно Аранхи. Книга 2. Царица.

Наверное, конфликт не был бы таким острым, если бы правило на­рушил кто-нибудь из охранников Алимы, но нарушителем оказался её "лучший друг". Причём, когда Умас, сопровождавший гостей на охо­ту, не позволил ему выстрелить в самку кайлота, Феарен едва не ударил его плетью. Умас, который при всём своём добродушии отли­чался горячим нравом, тут же выхватил кинжал. Оба соскочили с ма­галов и, прежде чем их разняли, успели друг друга ранить. Ладно ещё, несерьёзно. Не вмешайся сам царь, поединок мог бы закончиться весьма печально.

— Этот парень ведёт себя, как раннадский князёк! — возмущался Умас. — У нас даже на слуг не принято замахиваться — ни рукой, ни плетью. В Див-Аранхе уже лет двести никто себе такого не позволял!

— Да, в нём постоянно закипает степная кровь, — извиняющимся тоном сказала Алима. — Ему так трудно себя сдерживать. К тому же Феарен просто одержим охотой... Да, я знаю, это была кормящая мат­ка. Феарен уже остыл и признаёт, что был не прав. Больше такого не повторится.

Умаса и Феарена помирили — вернее, заставили пожать друг другу руки, но в тот же день в воинской трапезной, где обычно ели царские дружинники, а сейчас и охрана Алимы, опять вспыхнула ссора. А поскольку свидетелями её стали служанки, то содержание словесной перепалки тут же с небольшими дополнениями разнеслось по всему замку. Ариэна поняла: даже если отбросить все эти дополнения, ссора выходит далеко за пределы обычной стычки, какие порой вспыхива­ют среди молодых воинов, особенно когда сталкиваются две компании. Начали ссору гости. Они заявили, что им испортили всю охоту, что здесь не уважают госпожу Алиму и её друзей и что они не намерены подчиняться указам царицы, которая ещё три года назад шастала в грязных сапогах по северным дебрям. Пусть мол пишет законы для своего лесного сброда, а людям благородной крови она не указ. И вообще власть должна принадлежать не нищим выскочкам, а потомкам знатных родов.

"Например, потомкам Симерада", — подумала Ариэна.

Тамран был в ярости.

— Ещё один скандал — и я забуду о законах гостеприимства, — сказал он жене. — Гости, которые не уважают хозяев, сами не заслужи­вают уважения.

— Если мы их выставим, будет действительно громкий скандал, — возразила Ариэна. — Новая предсказательница уже пользуется автори­тетом. Особенно на фоне моего нынешнего магического бессилии. Если она уедет отсюда с обидой, никто даже не станет разбираться в при­чинах конфликта. У всех будет только одно объяснение: царица нена­видит новую аранхину, потому что завидует. Им этого и надо. Они же нарочно тут всех провоцируют.

— И сколько мы ещё будем это терпеть?

— Не знаю, Тамран... Но ты же знаешь, что не пригласить я её не могла. Все ждали от меня этого жеста, и не сделай я его, я бы уже давно прослыла злобной завистницей. Да я и не жалею, что пригласила её. Я хочу быть поближе в своему врагу. Хочу понаблюдать за ней, выяснить, какова её роль в том, что со мной случилось. Я чувствую — от неё исходит зло. Алима — часть той силы, которая причиняет мне вред. Соседство врага — вещь неприятная, но иногда полезная.

— Да, пожалуй, — согласился Тамран. — Мне тоже всегда больше нравил­ся ближний бой. Вытурив их отсюда, мы не избавимся от проблемы. Алима действительно сильная колдунья?

— Достаточно сильная. Но магией паутины она не владеет. Алима не аранхина. У неё нет контакта ни с одной аранхой.

— Значит, она избранница Найяры?

— Не хочется её так называть, но, похоже, она действительно владеет магией тумана. И пробудила в ней это я.

— Значит, диввины тоже способны разговаривать с детьми тумана?

— Почему бы и нет? Может, им только страх и мешает. И потом, я не уверена, что Алима чистокровная диввинка.

— Я тоже, — усмехнулся Тамран. — Для чистокровной диввинки она немного бледновата.

— Вот именно, — кивнула Ариэна. — Раньше я списывала это на болезнь, но теперь Алима здоровёхонька. Я разбудила в ней маги­ческую силу, она чем-то себя выдала, и об этом узнали наши враги. Алима — это оружие, которое они против нас используют. Во всяком случае, она далеко не главная фигура в этой игре. Возможно, она даже не подозревает, что её просто используют...

— Сейчас ты начнёшь её жалеть? Она не похожа на невинное созда­ние, попавшее в лапы хищников. Она сама из породы хищников, а опе­ряются такие, как она, очень быстро.

— И всё же она ещё птенец. Мне хочется верить, что Алима не безнадёжна. Если это не так, тем хуже для неё. Я умею драться и умею быть беспощадной.

— Я знаю, — улыбнулся Тамран.

Алима вела себя так, словно выходки её дружинников удивляют её не меньше, чем хозяев Круглой Башни.

— Не знаю, что на них нашло, дорогая, — промурлыкала она, невинно хлопая ресницами. — Феарен говорит, что это всё свобода и лесной воздух. Словно с привязи сорвались... Не обращай внимания на их болтовню. Они просто очень меня любят. И считают меня своей царицей. Ты ведь не думаешь, что я и мои люди затеваем что-то дурное?

— Нет, Алима, мне не хочется думать, что меня способна предать та, к кому я относилась, как к младшей сестре, которой у меня ни­когда не было. Мне вообще не хочется говорить о плохом. Лучше по­беседуем, как мастера одного цеха. Я уже так устала быть единственной аранхиной в стране. Расскажи мне, как ты стала избранницей.

— Ну... — замялась Алима. — Это же такое... личное. Я сама не знаю, как это получилось. Сначала мне снились вещие сны, а потом и наяву стали появляться видения.

— Чья ты избранница? Моя аранха знает всех своих соплеменниц.

— Я избранница Великой Аранхи, — вскинула подбородок Алима. — Мне не нужны посредницы.

— И ты не делаешь магических полотен?

— Нет. Разве богиня не посылала тебе картины того, что было и будет? То, что видно только тебе...

— Да, такое бывало, но редко. В Великую Паутину проще попасть через ту дверь, что есть в царстве сновидений. Или вступив в глубо­кий контакт со своей аранхой. Сначала поднимаешься по её паутине, а потом взлетаешь... Но это не всегда. А когда я овладела ещё и магией тумана, я стала делать магические полотна из тумана, паути­ны и огня. Это окна, которые позволяют заглядывать в Великую Паути­ну. А иногда приходится брать в руки кисть. Когда водишь ею по тка­ни, образы становятся всё более отчётливыми и складываются в карти­ны. Иногда пророческие. Ты умеешь рисовать? Это умели все аранхины.

— Мне этого не нужно. Я и без этого вызываю пророческие видения.

— Ну и чудеса! Прямой контакт с Великой Аранхой — это же такая редкость! У тебя это получается всегда? Стоит тебе только захо­теть?

— Нет, когда я сильно устаю, не получается.

— Сейчас ты выглядишь отдохнувшей. Не могла бы ты предсказать мне будущее?

— Нет! — поспешно, словно чего-то испугавшись, выпалила Алима. — Настоящая аранхина не тратит силу на личные предсказания, ты же сама так всем говоришь.

— Ты права. Я действительно не должна была тебя об этом про­сить. Лучше скажи, что ждёт в ближайшем будущем Аранхaйю. Меня тревожит обстановка в стране, а предсказывать я сейчас не в сос­тоянии. Никак не могу восстановить свою магическую силу.

— Хорошо, я попробую, — согласилась Алима.

Она долго молчала, изображая глубокую сосредоточенность. Потом уставилась туманным взором в пространство и заговорила:

— Аранхайю ждут перемены. Я вижу битвы... Небесный огонь... Лучи, которые обрушиваются на нечестивцев...

Ариэна знала, что её собеседница не видит никаких пророческих картин. Её бы рассмешило это притворство, если 6ы не встревожило то, что говорила Алима. Она же явно говорила то, чему её научили. Если её предыдущие "предсказания" сбывались, значит, должно сбыться и то, что она якобы увидела сейчас.

— Неужели всё так ужасно?

— Ну... Это не обязательно сбудется, — сказала Алима. — Просто есть такая угроза. Всё зависит от того, насколько мудро поведут себя правители.

— А что будет, если они поведут себя мудро?

— Война закончится. В стране воцарятся мир и порядок.

— И что для этого нужно сделать?

— Тебе видней, — прищурилась Алима. — Ты же царица.

— А ты не могла бы сделать эту картину видимой для меня?

— Нет! — Ответ опять был поспешным и прозвучал испуганно. Алима напоминала ученицу, которая, стоя перед наставницей, лихорадоч­но придумывает отговорку. — Если богиня посылает видения только мне, значит, только я и могу их видеть.

— Что за глупости? Аранхины часто открывали свои видения другим.

— Богиня запретила мне это делать, — Алима покраснела, прекрас­но понимая, что её враньё звучит неубедительно.

— Ты можешь проявить своё видение на магическом полотне из ту­мана, огня и паутины...

— Я не занимаюсь магией тумана! Я — избранница Великой Аранхи! — снова вздёрнутый подбородок, вызывающая улыбка, но голосок дрожит от страха — как у воровки, которую поймали за руку.

— Я сама сделаю полотно, — предложила Ариэна.

— Нет! Я не могу заниматься лиммеринской магией! Аранха мне этого не простит.

— Ещё как простит, моя дорогая. Неужели ты, человек, способный видеть больше, чем другие, до сих пор не поняла, что пробудило в тебе магическую силу? Ведь ты же видела туман, которые клубился над чашкой с твоим лекарством. Мы решили ничего не говорить твое­му деду — он и так боялся всего на свете... Я вот только не пони­маю, чего боишься ты. Я многих исцелила таким способом, и они не делают из этого тайны.

— Да, ты исцелила меня не без помощи тумана, но я стала избран­ницей вовсе не поэтому! — Алима судорожно облизнула побледневшие губы. — Я избранница Великой Аранхи и не должна иметь дело с детьми тумана.

Ариэна поняла, чего боится эта девушка. Алима хотела, чтобы её считали избранницей Великой Паучихи. Той, кому издавна молились диввины, дети паутины. Они слишком долго считали враждебной магию тумана и ненавидели тех, кто ею занимался. А ещё больше ненавидели и боялись тех, кто смешивал два вида магии. Полукровок. Таких, как нынешняя царица Див-Аранхи. Ариэну с самого начала приняли не все, а сейчас неприязнь к ней росла с каждым днём. В последнее время к ней опять прикрепилось прозвище "туманный оборотень". И сно­ва упорно распространялось старое, совсем ненадолго и непрочно забытое мнение о вредоносной силе тумана. Магия тумана была един­ственной разновидностью магии, которой владела Алима, но ей вну­шили, что она должна это скрывать. Избранница, которую собирались сделать царицей вместо Ариэны, должна была считаться избранницей Великой Аранхи. Богини-паучихи. Ведь те, кто стоял за Алимой, по­нятия не имели об истинной природе магической силы, об истинной сути богини и о том, что аранха — не единственный её облик. Ни Алима, ни её покровители не знали, что туман и паутина — материи, родственные по своей природе.

— Дорогая, я сейчас не в лучшей форме, но я всё же кое-что смыслю в магии, — улыбнулась Ариэна. — Если богиня послала тебе виде­ние, ты можешь проявить его на туманном полотне, которое сделаю я. Я, а не ты...

— Нет! Я не могу!

— Попробуй и увидишь, что это совсем не трудно.

— Нет! Я боюсь тумана! Я боюсь лиммеринской магии! Я боюсь разгневать богиню! Я не могу!

"Естественно, не можешь, — подумала Ариэна. — Потому что ника­ких видений у тебя не было и нет. Иначе ты смогла бы проявить на магическом полотне любую посланную тебе картину. Дети тумана на­делили тебя магической силой, но ты не способна даже просто сде­лать картинку из тумана. Просто что-нибудь слепить из него, что­бы попытаться меня обмануть. У тебя, дорогуша, нет ни таланта, ни воображения".

— Не проси меня, пожалуйста... Я не буду. Я не могу! — тверди­ла Алима с упрямством ребёнка, которого поймали на лжи, но кото­рый намерен отпираться до конца.

— Ну и ладно, — пожала плечами Ариэна. — Не можешь — и не на­до. В конце концов ты должна беречь свою силу. Да и вообще своё здоровье. Тебе следует побольше бывать на солнце, дорогая. По-мо­ему, ты немного бледна. Ты всегда так плохо загораешь?

— Я? Да... я действительно... редко выхожу из дома.

Алима стала ещё бледней, а её улыбка ещё фальшивей. Сейчас она так походила на затравленного зверька, что Ариэна почувствовала к ней невольную жалость.

— Алима, я была и остаюсь твоим другом и всегда рада тебе по­мочь. Скажи, у тебя всё в порядке? Ты ещё очень юна, а вокруг столько людей, которые могут заманить тебя в сети, чтобы восполь­зоваться твоим даром в дурных целях. Скажи честно, тебя никто не запугал? Ну, из-за того, что я вылечила тебя при помощи тумана...

— Вот ещё! — фыркнула Алима. — Ты же сама говоришь, что этого можно больше не бояться.

— Можно. Но некоторые всё равно боятся. И по-прежнему считают магию тумана враждебной. Вернее, хотят, чтобы диввины её таковой считали и ненавидели тех, кто ею владеет. Послушай, девочка, Вели­кая Аранха одинаково любит и детей паутины, и детей тумана. А её гнев вызывает тот, кто делает и замышляет дурное, предаёт друзей, платит злом за добро...

— Не понимаю, к чему ты всё это говоришь, — холодно перебила Алима. — Я не безмозглое дитя, чтобы мною кто-то вертел и застав­лял делать что-то плохое. Я аранхина и всегда буду действовать на благо страны. К этому обязывает и кровь древних царей, которая течёт в моих жилах!

Нет, этот зверёк был настроен только кусаться. И очень спешил стать настоящим зверем. Способным перегрызть горло любому, кто встанет у него на пути. Ариэна вспомнила, как часами возилась с этой девочкой, жертвуя временем, которое могла бы потратить на картины, на чтение книг. Она ни о чём не жалела. Никто ведь не заставлял её жертвовать своим драгоценным временем ради больного ре­бёнка. Но сама Алима... Неужели она ничего этого не помнила? По­чему она выросла столь бездушной? А главное — когда она такой стала? Её всегда жалели, о ней заботились. Когда в ней появилась эта чёрствость, которую никто не заметил? Или заметил, но не придал значения? Алима всегда была капризна, порой даже деспотич­на — особенно с дедом, но все списывали это на болезнь. Обречён­ность Алимы, её беззащитность обезоруживали всех, побуждая всё ей прощать и не замечать в ней дурного. Её ведь по сути никто не вос­питывал. Её только жалели и любили. Но не научили жалеть и любить других. Единственное, что ей запрещали, так это надевать венец с цветком, похожим на восьмиконечную звезду. Царский венец Симерада... Да ещё говорить о своих царственных предках. И этот запрет­ный плод стал её тайной страстью. Так вот чем обернулись грёзы маленькой Алимы. Больная девочка, балансируя на грани жизни и смерти, тешила себя, воображая себя принцессой. Она мечтала стать ею если не в этой, то хотя бы в следующей жизни, но судьба подари­ла ей и эту жизнь, и возможность осуществить свою мечту. Надо то­лько очень захотеть. Она же привыкла получать всё, чего хотела. Во всяком случае всё, что просила у деда. Ведь он же думал, что она обречена. Он только луну ей с неба не мог достать. И звёзды... Впрочем, Алиму интересовала лишь одна звезда. Та, которая украша­ла царский венец Симерада и всех правителей его династии.