И стали они...-1: Как спасти царевну

— Да при чем тут... Ты улететь от него можешь, не то что мы, горемыки.

— Да? — эта мысль, казалось, не приходила магу в голову.

Он экспериментально помахал руками, попружинил коленями, предусмотрительно не подпрыгивая, хотя очень хотелось, и остановился.

— Нет. Кажется, не могу, — неохотно признался он.

— Но ведь там, в лесу, ты летал, хотя даже не знал об этом! — поддержал старика Иван.

— Ну, и что. Там летал. А тут — не могу. Темно. И места мало, — вызывающе соврал Агафон, но никто его не стал уличать.

Если все пойдет так, как шло сейчас, самое большее — через несколько часов это будет безразлично.

Скорпион потоптался около Ивана, повернулся и пошел к магу.

— А... послушайте... может, я его заклинанием шибану? — нервно комкая в задрожавших вдруг руках край мешка, предложил Агафон.

— НЕТ!!! — в один голос вскричали царевич и дед Зимарь так, что даже скорпион остановился.

И, уже поспокойнее, старик добавил:

— Тут темно. И места мало. И вообще, мил человек, не копьем врага побивают, а умом. Тут хитрость нужна, коли не хотим помереть все в этом подвале каменном.

— Да как же его перехитришь! — отчаянно воскликнул Иванушка, на хитрости и в лучшие-то времена не шибко гораздый. — Он же животное! Каменное причем!

— Так кого еще и перехитришь, как не безмозглого каменного таракана, — с усмешкою, как непонятливому ребенку, сказал старик. — Тут поразмыслить надоть.

— Ну, надоть — так надоть, — передразнил его Агафон. — Давайте мыслить.

— Давайте, — согласился Иван. — Вот, к примеру, чего он может бояться?

— Камнедробилки? — предположил маг.

— Мороза?

— Почему мороза?

— От свирепого мороза, бывало, камни трескаются.

Все посмотрели на волшебника.

— Где ж я вам возьму такой мороз? — развел он руками, и тут же добавил: — Да и от такого мороза мы сами тут потрескаемся. Не подходит.

— Ну... тогда... змеи? — предположил Иван.

— Какой... змеи... — даже в мерцающем свете факела в нескольких метрах от него было видно, как чародей побледнел. В смысле, еще больше.

— Каменой, наверное? Раз он сам каменный. Скорпионы змей боятся. Я это читал где-то.

— Нам для полного счастья, Иван-царевич, только каменной змеи здесь не хватает, — угрюмо усмехнувшись, согласился с ним старик.

— М-да... Похоже, напугать его не получится... — вздохнул Иванушка.

— А убежать? — снова вспыхнул надеждой волшебник.

— Как? Куда? — повел перед темнотой для убедительности рукой царевич. — Ты только побежишь — он тебя догонит — и все! Ну, или не тебя. Дедушку. Так какая разница?

"Большая", — подумал Агафон, но вслух промолчал.

— Если ты побежишь, Иван-царевич, — медленно начал говорить дед Зимарь, — если ты очень быстро побежишь, то он побежит за тобой. На шум шагов. Но когда ты остановишься, он тебя снова потеряет. Как сейчас нас. Вон, стоит — словно истукан, ни спышит, ни дышит. И тогда может побежать Агафон-волшебник.

— Чтобы он ко мне побежал! — обвиняющее упер руки в боки маг.

— Ну, да, — вдруг озарило Иванушку. — Только ты чуть в сторону побежишь. А потом — дедушка. Сколько может. Мы, чтобы он промеж нас носился туда-сюда, должны бежать треугольником. Я — вершина, ты — правый угол, дедушка — левый.

— Тебе, вершина, с факелом чего бы не бежать!

— А у тебя есть кукла, — тут же придумал выход Иван. — Она уже отдохнула — пусть посветит!

— А у деда?

— А за меня не беспокойтесь, сынки. Старое полено в огне не горит, в воде не тонет. Я в темноте хорошо вижу, вашего света хватит.

— Ну, ладно, — недовольно согласился Агафон. Он был готов привести десятки, если не сотни возражений, разбить план Ивана и Зимаря в пух и прах, доказать им тридцатью пятью способами, что их задумка обречена на провал... Если бы мог предложить что-то другое. Но его худо-бедно магическая душа чуяла, что если этот план не сработает, то не сработает никакой. И он подчинился, хотя все его чувства не то, что кричали — вопили, моля его не сходить с места.

— Ну, хорошо, треугольник, квадрат, параллелепипед... — все же проворчал он. — А бежать-то куда?

— Вверх, — подсказал дед. — Все время вверх. Там — выход из пещеры, так сказал боярин Геннадий. Узкий, и скорпион в него не проходит.

— Боярин Геннадий, боярин Геннадий... — сквозь зубы прошипел Агафон. — Если я отсюда выберусь, боярин Геннадий, ты — покойник.

— Думай лучше о хорошем, — мягко попенял ему дед.

— Что я и делаю, — осклабился Агафон. — Боярин хренов.

— Боярин Хренов живет от них к северу, а они — Парадоксовы, Агафонушка, — заботливо уточнил дед.

— Да ну вас всех с этими чокнутыми гностиками, — сердито отмахнулся чародей, выудил на ощупь из мешка с магическими предметами куклу и нащупал ее колпачок. — Ну, что, вершина, побежали?

И Иван, мысленно попрощавшись с Серафимой на тот случай, если он не успеет это сделать позже, побежал.

Неяркий свет факела слишком поздно выхватывал из темноты застывшие навсегда фигуры людей и животных, и ему приходилось метаться из стороны в сторону, обегая их, все это время спиной ощущая приближение каменной твари, сопровождаемое грохотом падающих и разбивающихся на куски о гранитный пол фигур.

Мысль о том, что еще несколько лет назад это были живые люди, чьи-то милые и дорогие, как бичом хлестнула Ивана, он сморщился, как от сильной боли, отвлекся, не заметил кусок давно разбитой скульптуры на полу и растянулся во весь рост, не выпустив все же факела из судорожно сжатого кулака.

Это спасло ему жизнь.

Скорпион уже почти настиг назойливый топот, оставался еще один, последний шаг и укол, как вдруг убегающее существо загрохотало в последний раз, спутывая, сбивая, смазывая все его ощущения, и исчезло.

В недоумении стоял он и прислушивался всеми своими щетинками — сотрясения пола прекратились.

Прекратились здесь, но, кажется, появились в другом месте?

Скорпион не стал раздумывать, как его жертва переместилась туда, и была ли это та же самая, или еще одна — каменные мозги, что бы ни говорили электронщики, не слишком приспособлены не только для умозаключений, но и для счета.

И поэтому скорпион просто побежал туда, к движущемуся источнику вибраций, снова так раздражающе щекотавших его живот.

Чтобы прекратить их.

Прекратить навсегда.

Но — что за день чудес! — за несколько шагов до цели вибрации остановились снова.

И снова возникли — и снова в другом месте!..

А потом опять то же самое!..

Как бы ни выглядело это в слепых глазах подземного чудовища, в ослепленных безумными вспышками разноцветного света куклы и желто-белым пронзительным светом факела глазах людей это представлялось какими-то нелепыми бесконечными самоубийственными салочками.

Агафон и дед Зимарь постоянно спрашивали идущего впереди Ивана, не видно ли там выхода, но, раз за разом, ничего утешительного тот им сказать не мог, и они уже начинали думать, что все пять часов, о которых им говорил младший Парадоксов, дорога вела по этому каменному залу, превращенному теперь в склеп.

Где свободно могло обыскаться место еще для трех надгробных памятников самим себе.

Перебежка за перебежкой люди поднимались вверх, но левый угол треугольника медленно превращался в его направленную вниз вершину — дед Зимарь отставал.

Иванушка опасался, что так и могло случиться, но всю величину расстояния между стариком и ими с Агафоном он ощутил только тогда, когда, наконец, увидел перед собой черный на черном провал выхода. В него, наверное, могла едва-едва протиснуться лошадь с телегой, но скорпиону ход туда был закрыт.

От счастья у лукоморца если и не выросли крылья, то включилось второе дыхание, и он с неописуемым восторгом и торжеством услышал за спиной грохот и скрежет мертвого камня о живой, когда вбежал под долгожданные низкие своды коридора.

Теперь можно было подумать и о том, как помочь друзьям.

И он стал подбирать с пола камни — простые, не куски мертвых людей — и швырять их чудовищу в черную морду, не забывая притопывать и подпрыгивать.

Скорпион метался у узкого прохода то взад, то вперед, и заходился не столько от ярости — он вряд ли знал, что это такое — сколько от конфликтующих сигналов.

Сильнейшие, оглушительные вибрации исходили из источника такого близкого и такого недоступного — и одновременно откуда-то сбоку и сзади. Но стоило ему отбежать назад, позади вибрации прекращались, а впереди бесновались и неистовствовали еще больше, отчего его мешочек с ядом в кончике хвоста просто распирало, и едкая маслянистая жидкость с жала разве что не брызгала струей.

Он скреб гранит клешнями и ногами, но камень мертвый не поддавался камню живому, и это заставляло его беситься еще больше.

— Эй, царевич, перестань дразнить скотину! — перекрикивая скрежет камня о камень, заорал совсем близко Агафон. — Как мы, по-твоему, должны пройти к тебе? Он нас если не ужалит, то затопчет!

Иван остановился.

Как пройти?

— Очень просто! — закричал он в ответ. — Я сейчас замру, а ты возьми камень побольше и швырни его под гору подальше. Он побежит за ним, а вы ныряйте сюда. Понял?

— Понял, не дурак.

— А дедушка как? Тоже подошел? Все нормально?

— Ох... не сам дошел... ноги донесли... — донесся до Ивана слабый, срывающийся голос деда Зимаря. — Теперь точно помру... и без скорпиона всякого... Так бегать... два раза в день... нельзя старику... Сил... нет...

— Крепись, дедушка! Агафон тебе поможет!

— Если сил не хватит — я применю свою магию! — обнадежил деда чародей.

И эта надежда придала Зимарю недостающие силы, потому что чем, если не этим, объяснить то, что как только скорпион понесся со всех своих восьми ног за заполошно грохочущим под укос камнем, старик первым влетел в коридор.

И рухнул без движения.

Иванушка тут же подхватил его, оттащил подальше от входа, и очень своевременно — потому что следующим ворвался, не разбирая дороги, волшебник.

Он сбил Ивана с ног, споткнулся о деда Зимаря, повалился, разбивая локти и коленки и даже не чувствуя этого, и заколотил кулаками по каменному полу.

— Мы здесь!!!.. Мы здесь!!!.. Мы здесь!!!..

Снаружи, возвращаясь, затопал-зашуршал скорпион.

— Как я его ненавижу!!! — Агафона как пружиной подкинуло. — Как же я его ненавижу!!!

— Ты хоть смотри, куда бежишь, — поднявшись, стал выговаривать ему Иванушка. — Ты же деда чуть не убил!

— Я убью его!.. Я его убью!!!..

— Деда?!

— Эту тварюгу! — и Агафон впился в буйствующего у входа скорпиона зрачками из зловеще сузившихся глаз-бойниц. — Как же я его ненавижу, Иван. Как. Я. Его. Ненавижу.

— Что ты хочешь сделать?

— Я превращу его в лед. Смотрите. Это не самое простое заклинание, но оно одно из тех, которые я усвоил на "пять".

— А, может, на обратном пути?.. — робко попытался совместить сытость Агафонова самолюбия и целостность своей и дедовой шкуры Иванушка, но его жалкие усилия были отметены в сторону величественным жестом истинного, до мозга костей, мага, слово "мельник" употреблявшего только в виде ругательства.

— Смотри, царевич. Запоминай, старик. Потом в сказках детишкам рассказывать будешь, — подготовил их морально чародей и отважно подошел чуть ли не вплотную к чернокаменной морде чудища с гроздьями белесых слепых глаз, просунувшейся в их пещеру. — Заклинание вечного льда Райкерта!

— А, может, не...

Но, презрев маловерных, Агафон резко выкрикнул волшебные слова на непонятном языке, как заколотил гвоздями крышку скорпионова гроба, и сделал несколько замысловатых жестов прямо перед носом огромной твари (или, по крайней мере, перед тем местом, где у нее располагался бы нос, если бы он у нее был).

На предвкушающих возмездие зрителей пахнуло холодом...

Если бы Иванушку спросили, можно ли, по его мнению, по каменной морде каменного паукообразного что-либо прочитать, раньше он бы ответил решительным отрицанием.

Раньше — это до того, как увидел своими глазами, как ничуть не изменившаяся ни по цвету, ни по фактуре морда скорпиона, выражая крайнюю степень изумления, начала сначала медленно, потом все ускоряясь, исчезать из проема.

Зато снизу по склону до людей стал доноситься все нарастающий грохот камнепада, но что-то было не так со звуком, и вообще...

Иван подхватил с пола факел и быстро выглянул наружу.

Огонь отразился в зеркально гладком и блестящем ледяном полу и осветил далекие мрачно сверкающие холодные своды исполинского ледяного зала.

Где-то далеко внизу карабкался, скребся и безуспешно пытался хотя бы подняться на ноги каменный скорпион.

— Ну... Я это и имел ввиду... вообще-то... — повел плечом Агафон, не дождавшись аплодисментов.

— В общем-то, тоже получилось неплохо. Удовлетворительно. Морально. Но, может, если бы у тебя была волшебная палочка, — задумчиво прислушиваясь к далекой отчаянной возне, грохоту падения камня на лед и треску раскалывающихся ледяных фигур, предположил Иван, — результаты были бы... более предсказуемые?

— Ха! — без особой убежденности хмыкнул чародей. — Волшебные палочки и посохи — костыли для слабых магов с низкими способностями!

Иванушка покачал головой.

— Да-а... В чем — в чем, а в масштабе твоим способностям не откажешь... Ну, что ж... Пора двигаться дальше. Будем надеяться, что это последний сюрприз этих пещер.

После двух часов ходьбы по неровной дороге, которая вела все время вверх, как будто поставив себе целью измотать путешественников, идущих по ней, дед Зимарь приустал.

Он не кряхтел и не жаловался, но шутки-прибаутки его стихли, походка стала шаркающей, тяжелой, как будто ему приходилось еще и нести все время увеличивающийся мешок картошки за плечами, и спутники то и дело останавливались, чтобы он мог передохнуть, прислонившись к стене, отдышаться и собраться с силами.

С каждым разом такие привалы становились все продолжительнее и продолжительнее, и в конце концов, Иванушка, заметив глубокую нишу, или, скорее, даже неглубокую боковую пещерку в стене, предложил свернуть туда и дать старику нормально отдохнуть. А тут весьма кстати и Агафон вышел с предложением перекусить — когда наружу выберемся, сказал он, еще неизвестно, что нас там ждет, может, нам и еда-то больше не понадобится, а тут пока в тишине и уединении, честно исчерпав свою долю подземных приключений, которой хватило бы еще человек на двадцать, можно немного расслабиться.

И все согласились.

После короткой трапезы дед Зимарь прилег и задремал, прикорнул рядом с ним и притомившийся волшебник, и только Ивану не спалось.

Повертевшись минут пять на жестком каменном полу, на котором как будто специально кто-то тщательно рассыпал мелкие, но очень острые камушки, он тихонько поднялся, взял факел и решил сходить на разведку — посмотреть, не видать ли им белого света в недалеком будущем.

И только теперь, когда ему в первый раз представилась возможность рассмотреть внимательно нелепый, чересчур длинный факел, с которым прибежал к ним дед, он понял, что держит в руках и почему этот факел так долго не прогорает. При ближайшем рассмотрении это оказался один из тех факелов, которые они с Агафоном оставили снаружи у входа в пещеру, примотанный опояской от рубахи к другой палке. Причем ни на той, ни на другой не было и следов четырехчасового пребывания в огне. "Магия", — уважительно покачал головой царевич и позавидовал белой завистью изобретательности старика. "А мы-то думали-гадали, как их в руки взять... А всего-то оказалось премудрости, что мозгами пошевелить."