Плутин уже не слышал, чем занимался боевой дед Вовки в годы революции, а вышел на улицу к таксисту, который немного нервничал, так как клиент с ним ещё не расплатился.
— Гони в Пермь, — сказал Плутин, садясь сзади, и всю дорогу молчал. Водитель такси не отважился снова сыпать анекдотами, так как клиент, отчего-то, выглядел хмурым. Плутин щедро расплатился с таксистом возле вокзала, злорадно представляя, как тот обнаружит в кармане опавшие листья. Он отправился в кассу, чтобы купить билет и сразу же выехать в Ленинград, намереваясь поговорить со своей приёмной мамой, которая стала настоящей мамой, похороненной в будущем 1999 году.
Уже стемнело. Плутин двигался вдоль длинного вокзала, когда у закрытого входа в зал ожидания его поймали два типа и припёрли к стенке.
— Гони бабки! — сказал здоровый хмырь и Плутин узнал его — Гаагтунгр.
— Вы что делаете, уроды, — сказал Плутин и не утерпел — заехал Веельзевулу по роже, отчего тот свалился на обочину с жухлой травой.
— Падло, отдай тело! — узнавая Плутина, заревел Веельзевул, показывая свои клыки. Плутин решил взять на понты, показывая на лацкан пиджака, где алой каплей горел значок донора, украденный у деда Вовки.
— За вами следит Сатанаил, уроды! — произнёс он с довольной рожей, думая про себя: "Не убьют!" Увидев озадаченный морды демонов, Плутин понял, что простофили попались, но тихий голос возле правого уха зловеще прошептал: "Я, действительно, за вами наблюдаю!" — отчего Плутин покрылся мокрым и холодным потом.
— Сколько насшибали? — примирительно спросил Плутин и Гаагтунгр с готовностью показал карман с мятыми купюрами. Плутин выгреб всё, до мелочи, и отправился на вокзал, бросив на прощанье: — Пока! Поезжайте в Очер и присматривайте за Вовкой.
Демоны кивнули мордами, а Плутин подумал, что последние слова, сказанные им, совсем лишние — своим видом они только перепугают мальчишку. Купив билет, Плутин сел в поезд и сразу завалился на полку — усталость брала своё. Через день в Маскве он пересел на ночной поезд Масква-Ленинград. Попутчики в купе, семейная пара с ребёнком, попив чая, принялась укладываться спать, и Плутину ничего не оставалось, как забраться на верхнюю полку и лечь самому. Он попытался заснуть, но разные мысли лезли в голову, будоража воображение. Несмотря на то, что за долгую жизнь его душа очерствела и, как казалось ему, не способна на сантименты, Плутин чувствовал странное душевное оцепенение перед встречей с матерью, ставшей ему родной.
В своём детстве он не помнил того, что было до встречи матерью, если не считать смутный и тревожный образ Марико Кураури, который он пытался загнать глубокое мысленное подземелье. Если сказать по правде, то у него, Плутина, до встречи с этой светлой женщиной жизни и не было, а только безрадостное существование. Даже с отцом, мужем мамы Марии, он чувствовал себя обязанным за его усыновление, и только её душевная теплота всегда расточалась на Плутина бескорыстно и безмерно.
С удивлением Плутин почувствовал, что плачет, отчего в душе разлилась благодать, которую он не смел заглушить. Тело демона, воспринимая из головы божественную благодать, зачесалось, точно в него вонзились тысячи короедов, но Плутин не стал изгонять из памяти светлый образ матери, а, как в детстве, посчитал данную пытку испытанием и закалкой, и терпеливо лежал, не ворочаясь.
Он не заметил, как заснул, и не помнил, что ему снилось, а поднялся, когда поезд приближался к Ленинграду. Возвращение в город своей юности наполнило душу Плутина ностальгией, несмотря на то, что циничный ум ехидно напоминал, что всё тлен. Стоит жителям покинуть город на пару десятков лет и знакомые улицы теряют очертания, погружаясь в заросли клёна и мелкого кустарника. Природа быстро утилизирует человеческую цивилизацию, находя ей место в беспрерывной пищевой цепочке.
Покинув масковский вокзал, Плутин втиснулся в проходящий автобус номер 3, который направлялся в сторону Средней рогатки. Как помнил Плутин, его мать работала вместе с отцом на вагоностроительном заводе имени Егорова. Едва не пропустив остановку, Плутин вылез перед зданием из красного кирпича с полукруглыми окнами и остановился под сенью нескольких деревьев, размышляя о том, как вызвать мать на проходную.
Ничего не придумав, он попросил охранника вызвать мать. Служака, несмотря на то, что перед ним стоял военный в непонятной форме, вдруг заартачился и разразился бранью:
— С какой стати? Покидать рабочее место запрещено.
— Скажите, что сын с фронта вернулся, — сказал Плутин, понимая, что более идиотского повода не придумаешь, но охранник, взглянув на форму Плутина, понял это по своему: не иначе странный военный воевал в интернациональном отряде на Кубе и приехал домой на побывку.
— Будет сделано! Но пасаран! — поднял сжатую в кулак руку охранник и бодро покрутил ручку телефона. Вызвав переполох на коммутаторе, охранник потребовал гражданку Плутину Марию Иванну на проходную для встречи с сыном-героем. Плутин, исподтишка ухмыляясь, думал о том, что скажет матери, чтобы она не испугалась, но когда увидел её, то все мысли выскочили из головы и он растерялся.
— Мамаша, обнимай сына, живой вернулся, — радостно сообщил охранник, толкая невысокую женщину за проходную. То, что сын выглядел старше матери, охранника совсем не смущало. Мать искоса смотрела на Плутина, а её правый глаз, не живой, стеклянный, с удивлением уставился на радостного охранника.
— Целуй его, небось, рада! — сопереживал охранник и Плутин, обняв мать, шепнул ей на ухо: — Давайте отойдём в садик, и я вам всё объясню.
Когда они остались одни, Плутин без обиняков спросил: — Вы хотите усыновить ребёнка?
— Хочу, — честно призналась мать, несмотря на то, что незнакомец казался странным.
— Мальчик очень ранимый и нуждается в вашей любви, — сказал Плутин, нажимая на жалость, но этого не требовалось, так как на лице матери всё читалось без букваря — она будет любить Вовку в любом виде. Краем глаза Плутин увидел, как из проходной вышел отец и напрягся — жалостью отца не проймёшь. Мать, заметив мужа, тоже напряглась, и Плутин её успокоил, сказав ей, что поговорит с мужем.
— Владимир Спиридонович? — сказал Плутин, подходя к отцу и козыряя.
— Я, — сказал отец, с удивлением рассматривая форму, которую помнил ещё с войны, и тут же переспросил:
— А в чём дело?
— Дело в том, что меня забрасывают в далёкий космос, — начал Плутин, а отец, глянув на старого "космонавта", ехидно переспросил: — Как собаку Лайку?
— Да, — подтвердил Плутин и добавил: — У меня есть сын, Вовка, мать которого умерла.
Мария Ивановна, сочувствуя незнакомому военному, шмыгнула носом, вытаскивая из кармана платочек, а отец, внимательно рассматривая Плутина, спросил:
— Что вы от нас хотите?
— Я хочу, чтобы вы усыновили моего ребёнка, — сказал Плутин.
— Мы с шарлатанами не разговариваем, — сказал отец и повернулся к матери: — Пойдём, Мария.
— 12 сентября меня забросят на Луну, и я больше не вернусь на Землю, — сказал Плутин, вспоминая историю СССР, и добавил: — Это легко проверить через месяц.
— А завтра ты потребуешь у нас деньги за ребёнка, — сказал отец, на что Плутин вытащил пачку денег:
— Государство платит мне большие деньги.
— Володя, мы же так хотели...— напомнила Мария Ивановна и отец сдался: — Хорошо, расскажи подробнее.
Плутин рассказал, что его сын, Вовка, находится в Перми в интернате, и он может привезти его в Ленинград.
— Нет, я поеду туда сама... — сказала мать, а отец возразил: — Поедем вместе, я не верю этому...
Через пару дней они ехали в Пермь. За это время отец привык к Плутину, хотя по-прежнему ему не верил. На вокзале в Перми Плутин узнал у Гаагтунгра, куда отправили Вовку и, получив адрес, приказал демонам ехать в Ленинград.
— Что за бандитские рожи? — настороженно спросил отец, разглядывая демонов.
— Они работают в КГБ, — сообщил Плутин, но отец не поверил, а с опаской схватился за карман, где лежали деньги. Обладая телом демона, Плутин имел некоторые их способности, поэтому легко слепил ксиву, которую мельком предъявил заведующей в интернате. Стоило Вовке показаться в дверях, как он тут же воскликнул: — Папа! — и бросился к Плутину. У Марии Ивановны потекли ручьём слёзы, а Владимир Спиридонович впервые поверил Плутину.
— Это твой папа и твоя мама, — сказал Плутин, подталкивая Вовку к Марии Ивановне. Вовка предпочёл бы, чтобы отцом был Плутин, но зная свою несчастливую судьбу, довольствовался тем, что она ему послала. Тем более что тётя так душевно его обнимала и плакала одним глазом.
После посещения интерната грудь у заведующей оттопырилась от пачки денег, а Плутин решил довершить дело и зашёл в загс, где поговорил с кем нужно, и Вовке сделали свидетельство о рождении. В графе "родители" значились Мария Ивановна и Владимир Спиридонович. С чувством выполненного долга Плутин отдал документ родителям и попрощался с Вовкой, пообещав на ухо к нему наведываться.
Месяц спустя Мария Ивановна слушала радио, приготавливая на примусе ужин. "12 сентября 1959 года в 10:39:42 по масковскому времени осуществлён пуск ракеты-носителя "Восток-Л", — вещал в динамике Левитан, — которая вывела на траекторию полёта к Луне автоматическую межпланетную станцию "Луна-2". Дальше Мария Ивановна не слышала, так как в ушах зазвенело. "Бедный мальчик!" — подумала она о Вовке, который к этому времени уже забыл о своём бывшем отце, сгинувшем в Космосе, а также о том, что с ним происходило до Ленинграда. Он просто вытер себе память с неприятными воспоминаниями. В своей жизни, когда его припрут к стенке, он будет делать так всегда и чувствовать себя превосходно.
* * *
Правда, в скором времени его посетил Плутин, которому он был совсем не рад: у новых родителей ему жилось как нельзя лучше, несмотря на то, что новый отец, Владимир Спиридонович, был крут в воспитании. Увидев Плутина, Вовка хотел улизнуть, но заметил впереди Гаагтунгра и Веельзевула, отчего покорился в судьбе.
— Я сдержал своё слово, и ты находишься в хорошей семье, — сказал Плутин, а потом спросил: — Скажи нам, куда ты девал рубин, и мы тебя покинем навсегда?
— Что вы пристали со своим рубином, — заныл Вовка, — я не знаю ни о каком рубине, оставьте меня в покое.
"Может, и правда, не знает?" — усомнился Плутин, тем более что, не помнил ни о каком рубине. "Кому нужен этот сраный рубин?" — подумал Хитин и тут же получил удар внутри головы, отчего чуть не завыл на всю улицу. "Мне... — напомнил зловещий тихий голос и добавил: — Если вы его не найдёте ... я разложу ваши жидкие мозги на атомы и каждый буду жечь калёным железом!"
Голову отпустило, но от этого легче не стало.
— У Марико Кураури должен был быть рубин в виде сердечка. Ты его не видел? — тихо спросил Плутин, собираясь, в случае чего, долбануть малолетнего себя по башке, чтобы восстановить память.
— Я ловил рыбу на берегу Мтквари и не видел вашей Марико, — сказал Вовка и для убедительности показал шрам на указательном пальце: — Вот, я уколол его крючком.
Плутин и сам что-то помнил про крючок и вздохнул, понимая, что, возможно, ребёнок совсем не виноват. Подумав немного, он понял, что лучше всего возвратится назад в деревню Метехи и поискать рубин там. Когда к Плутину подошёл Гаагтунгр и Веельзевул, то он сообщил:
— Мы едем в Метехи.
— Опять? — возник Веельзевул, но Гаагтунгр так на него посмотрел, что тот заткнулся, а Плутин от души хлестанул его по морде.
— Хорошо, иди, — сказал Плутин, отпуская Вовку.
Тот, довольный тем, что его отпустили, понёсся домой и не заметил, что за ним следит ещё один человек, намного опасней прежних. Стоило Вовке появиться во дворе, как его остановил Валька Косых:
— Гони монету.
Вовка хотел проскользнуть мимо, но был остановлен ударом по голове и взят за шиворот.
— Тебя ещё не прописали во дворе, — сказал Валька и со всего маху дал щелбана. А потом грохнулся на землю. Вовка с удивлением увидел, как мужчина с восковым лицом, обнял его за плечо и сказал: "Пойдём", — а Косых остался лежать в пыли. Странный защитник повёл Вовку на последний этаж, где предложил подняться на крышу. Вовка не посмел отказаться, так как не хотел умереть, как Валька. Незнакомец присел возле слухового окна, откуда открывался вид во двор и Вовка увидел, что Валька живой и, шатаясь, побрёл домой. Вовка украдкой рассмотрел незнакомца. Его лицо не выражало никаких чувств, а под обычным хлопчатобумажным костюмом чувствовалось ладно скроенное тело. Выразительное восковое лицо незнакомца не имело никаких зацепок и стоило отвернуться, как оно забывалось. Незнакомец вытянул тонкую сигарету и сунул Вовке. Тот не курил, но не посмел отказаться и сунул её в рот. Незнакомец услужливо чиркнул спичкой и Вовка потянул дым в себя. От непривычки закашлялся, а потом голова очистилась, и Вовке стало легко. Он выскользнул в окно, но не упал, а вознёсся в небо, к облакам.
— Ты видел рубин? — спросил незнакомец, летящий рядом, а Вовка, хихикая в душе, с чистой совестью ответил:
— Нет.
Его руки отделились от тела и унеслись в сторону вместе с ногами.
— Где мои руки, где мои ноги? — улыбаясь, спросил Вовка, а большое, как шарик, лицо незнакомца сообщило:
— Они вернуться, когда ты мне скажешь правду. Зачем тебя забрали из Метехи?
— Папа хотел отдать меня в хорошие руки, — сообщил Вовка и, от счастья, заплакал.
— Куда папа уехал? — спросил незнакомец, у которого лицо стало похоже на маму Марию. Вовка засмеялся, так как не знал, о каком папе идёт речь, но наугад ответил: — Папа с дядями уехал в Метехи.
— Зачем? — спросила мама и Вовка ответил: — Я не знаю.
— Зачем? — опять спросила мама, а папа, Владимир Спиридонович, выглядывал из-за её плеча.
— Я не знаю? — ответил Вовка и как-то сразу очутился на чердаке.
— Зачем ты курил? — спросила мама, а Владимир Спиридонович отстранил её плечом.
— Нужно положить его в постель, — сказал он и взял Вовку на руки. Когда опускались по лестнице, стоящий у стенки Валька Косых зловеще пообещал: — Ты разбил мне башку. Я тебе это ещё припомню.
"Это не я!" — хотел сказать Вовка, но язык не слушался. Его положили в постель, и он сразу заснул с одной только мыслью — завтра его накажут.
* * *
Лилит не очень беспокоилась о том, что её вызывал сам Сатанаил. Несомненно, что кто-то из демонов прокололся и ей придётся разгребать авгиевы конюшни. "Хорошо, что Змей не торчит в голове!" — подумала она, экранируя себя от окружающего пространства. Лилит чувствовала себя немного свободней с тех пор, как на планете Тимурион этот гад, вечно её сопровождающий, рассыпался в пыль и был рассеян над планетой. Особой необходимости появляться в Аду не имелось, но Сатанаил любил, когда его подчинённые испытывают неприятности и неудобства при выполнении задания, полагая, что тем самым поднимается их боевой дух.
Она проскользнула мимо двуликого Януса, охраняющего чистилище, когда тот замешкался, и проколола димензиальную структуру Ада. "Заштопают!" — резонно подумала Лилит, зная о том, что об этом доложат Сатанаилу, перед которым оправдается срочностью вызова к нему. На дальних подступах к Сатанаилу её встретила скорбная черепаха Ацедия, которая, своим видом, напоминала зубовную боль. Её редкие распущенные седые волосы на голове сбились комками, точно на брошенной собаке, а скорбное белое и плоское лицо нагоняло тоску. Она посадила Лилит себе на спину, которая больше напоминала старое бревно, рассыпающееся в труху и покрытое зелёным скользким мхом.
