Страница произведения
Войти
Зарегистрироваться
Страница произведения

Синдром Синей бороды


Опубликован:
08.08.2008 — 23.09.2011
Аннотация:
О добре не просят, оно не подаяние
Предыдущая глава  
↓ Содержание ↓
  Следующая глава
 
 

Ответ найти легко, да беда в том, что любой ответ — фальшь. Перед собой, прежде всего. Ну, столкнет он Лику с Ярославом, вбив таким образом клин меж отцом и сыном, любовницей и любовником, а где то сладкое удовлетворение, что рождается лишь от мысли реванша? С Верой понятно — не жаль, и чтоб не сделал — мало. С Машей? Девчонка умна и достаточно сильна, чтоб любые невзгоды принять как урок, и поднятся после любого толчка в спину, даже после нокаута. Нет, ее тоже не жалко. Егор? А для него и жалости нет, лишь глубокое сожаление о том, что он — брат. Ярослав? Вопрос решенный. А вот Лика...

Странная девушка. Ходит к знакомым психологам Вероники, устроена в семью Грековых, как протеже Егора. Нравиться Ярославу, но категорически не нравиться Вере. Маша же к ней относиться холодно, но ровно, как к прислуге, не смотря на то, что возраст девушек приблизительно один. Да и похожи в чем-то: высокие, стройные.. Стоп! Книга захлопнулся в руках Вадима, от пронзившей мужчину догадки: а если Лика — дочь Егора?

И тут же Греков качнул головой — невозможно. Брат любит своих детей, гордиться ими, и при случае всегда рассказывает о их достижениях, неудачах, взлетах и поражениях. Если б Лика была дочерью Егора, Вадим бы о том знал. Да и не стал бы брат устраивать внебрачного ребенка в свою семью, не настолько он глуп, наоборот, слишком просчитан.

А любовницу, пожалуй пристроить мог, если та бывшая или будущая. Если отношения загасли, а чувство долга или надежда на продолжение осталась. Или если Лика нравиться, но не дается...

Бред.

Тогда кто ты, Лика — Ларика? Прототип Куприновской Олеси?

Вадим посмотрел на книгу в своих руках — а ведь именно Куприна он и взял с полки брата. Мистика?.. Да нет. Рядовая случайность коих по десятку в день.

А если впасть в детство и получить ответ старым способом, открыв любой том наугад? Нет, Куприн не подходит, лучше что-нибудь нейтральное.

Вадим встал и, положив том на место, закрыл глаза, положившись в выборе на интуицию. Рука вытянула толстую книгу. Вадим открыл глаза — Три века русской поэзии. Ага, ага — подходит. Итак, вопрос: кто ты Лика? Закрыл глаза и открыл книгу.

Палец ткнул наугад.

`Шептали мольбу ее бледные губы, рука подаянья ждала.

Но плотно мы были укутаны в шубы, нас тройка лихая несла,

снег мерзлый взметая, как облака пыли...

Тогда в монастырь мы к вечерни спешили'

Прочел Вадим холодея. Ему стало страшно и стыдно. И не было больше вопросов и не нужны были ответы, и больно от одной мысли, что он готов был вписать ничего не ведающую девушку в свое уравнение мести.

Минута другая размышлений и Греков убрал книгу, и выгнал из головы ненужные сантименты. Мистика ему сейчас не нужна, а жалость — не по карману.

`Вообще-то я нормальная. Абсолютно. Просто по голове тюкнутая', — подумала Лика, глядя на себя в зеркало и нащупала неровный рубец над виском. Он тянулся почти ото лба и до затылка, но густые волосы, её и мамина гордость, надежно скрывали след беды. На теле. В душе рубца так и не образовалось. Ни мама, ни Егор Аркадьевич, и заботливый медперсонал, ни светила психиатрии и психологии не смогли подшить эту рану, и она постоянно давала о себе знать.

Девушка панически боялась машин, темных улиц, закрытых дверей, замкнутого пространства. В её квартире всегда горел свет — так она гнала страх и тьму.

Дверей нет, кроме двух, закрытых крепко, на замки — входная, и мамина. За ней маленькая комнатка, в которой жила и умирала Ликина мамочка. Жила ради дочери и умерла из-за неё. Жила, не видя ничего хорошего, и умерла, так и не узнав вкуса покоя, счастья. Она всегда работала, и никогда не жаловалась. Девушка не помнила, чтоб она плакала, исключая те дни, что Лика лежала в больнице, и не помнила, чтоб мама сильно радовалась, опять же исключая тот день, когда девушку выписали.

`Я никогда не отплачу ей за заботу и любовь, как мечтала. Не согрею в своих ладонях огрубевшие от работы руки, не прижмусь к ней, ища спасения от бед и печалей, не заберу ее усталость и заботы. Не смогу помолиться о здоровье, выпросить долгих, благоденственных дней жизни.

Что она видела в этой жизни? Тяготы одиночества, суету и вечные, неразрешимые проблемы: что приготовить, где купить подешевле продукты и вещи, и у кого занять на это денег?'

Лика сморщилась и прикрыла глаза ладонями: `Не хочу об этом думать, не хочу'! А глаза уже щиплет от слез и они, преодолевая решимость хозяйки, льются из глаз.

`Нет, уходите! У меня все хорошо! Я счастлива, свободна и... одинока.

Не надо думать об этом'! — всхлипнула и попыталась найти менее зыбкие аргументы собственного благополучия: `У меня есть квартира и работа — кров и пища. Да! Уже лучше! У многих нет и этого, у бомжей, например. А еще Бог дал мне шанс начать новую жизнь. Переосмыслить свои поступки, и став более терпимой, не творить зла мыслями и делами. Он дал мне вчерашний день и сегодняшний. Дал солнце и дождь, запах осени и улыбки прохожих. Он свел меня с семьей Грековых.... и с Вадимом'.

Девушка облегченно вздохнула, улыбка раздвинула губы. Слезы высохли.

Правильно — кивнула сама себе: не зачем плакать. Пока ей есть ради чего жить, печалиться не зачем, а мама... `Надеюсь ей там хорошо, много лучше чем здесь. И она видит меня и радуется, и помогает. Не удивлюсь, если Вадим ее рук дело'.

И закусила губу, чтоб вновь не расплакаться, открыла шкафчик, где хранилась аптечка. Выпила две таблетки валерианы, умылась и пошла одеваться. Пора на работу, а то, пожалуй, начнет думать дальше и уже не остановит слез. Она взрослая, самостоятельная женщина, и достаточно сильная, чтоб суметь держать себя в руках.

И не сумасшедшая, а самый обычный человек, нормальный до оскомины.

— Скучаете, дядя Вадим? — спросила Маша, усаживаясь в соседнее кресло.

— Нет, тебя жду. И почему дядя Вадим? Мы же договорились — Вадим.

Маша смущенно улыбнулась:

— Мама.

— Здесь мамы нет.

— Да, но...

— Намекаешь на то, что я слишком стар для Вадима? — улыбнулся мужчина.

— Нет, вы не старый. Наоборот, — Маша хотела сказать комплемент, да осеклась: неизвестно, как гость его воспримет.

— По-моему ты смущаешься, — заявил Греков, и, завладев рукой девушки, поцеловал. — Чаровница.

— Ничуть не смущаюсь, — парировала Маша, с нескрываемым восхищением разглядывая мужчину.

— У тебя есть парень? — спросил Вадим, разглядывая алые щеки племянницы.

— Да. Но он так себе, — поморщилась девушка.

— А в чем `так себе'? Расскажи, мне наука будет. Может я тоже из этой серии?

— Да, что вы, Вадим. Ничего подобного. Вы очень обаятельны, умны,...словом, настоящий мужчина. А Славка еще ребенок, глупый рохля, нудный, безвкусный. Поговорить даже не о чем.

— Зачем же тогда встречаешься с ним?

— Вынуждает. Жалко мне его. То в трубку чуть не плачет, то часами под окнами стоит.

`Знакомая картина', — подумал Вадим и отвел взгляд, чтоб девушка не заметила его холод:

— Ты в поликлинику собиралась? Поехали?

У подъезда их ждал рыжий лопоухий парень с плаксиво-несчастным выражением лица.

— Слава? — скривилась Маша, словно лимон съела, и покосилась на Вадима: спасайте. Но то и не подумал, кивнул парню в знак приветствия и пошел к стоянке:

— Не буду мешать. Вы пообщайтесь пока, я за машиной.

— Кто это, Маша? — услышал, и поспешил отойти подальше, но, увидев Лику, бредущую навстречу, притормозил:

— Здравствуй.

Та остановилась напротив, заглядывая ему в глаза, и кивнула:

— Здравствуйте Вадим.

И вроде сказать больше нечего, а вроде и не нужно. Глаза в глаза — и слов не надо. Так и молчали, минуту, другую. Первой отвела взгляд Лика, покосилась на Машу и уловила ревность в ее глазах. Рыжий парень в чем-то уверял ее, а она и не смотрела на него, косилась на Грекова, на домработницу.

— Вы вскружили голову девушке, — тихо заметила Лика. Вадим молчал. — Не жалко вам ее?

— Удивишься — нет, — разжал губы.

Она не удивилась, скорей огорчилась:

— Зачем вы так с ней?

— Влюблен.

— Не правда.

— Почему? Она красивая девушка, я еще не старый мужчина...

— Вы ее дядя.

— Любви родственные узы не помеха.

— Любви — да, но в вашем случае о ней и речи нет.

— Вот как? — заинтересовался Вадим. — Значит тебе не важно, что мы родственники, важно, что нет любви? И почему решила, что ее нет? Может наоборот, я влюблен, страстно, безумно.

— Вы себя обманываете или меня? Машу? Не надо Вадим, оставьте ее, она слишком чувствительна, слишком ранима...

— Как ее мама?

— Нет. Вероника Львовна очень сильный человек, способный на ...

— Подлость.

Лика растерялась: Вадим прав — Грекова способна на низость, но кто может ее судить?

— Мы все не святые. Вероника Львовна не исключение, но она не подлая, а запутавшаяся. Маша же и вовсе, невинная девочка.

— Вы ангел-хранитель семьи Грековых? С какой радости?

— Долг любого человека помогать ближнему.

— Даже если он подлец?

— Даже сели он подлец. Вы же, не он.

Вадим невесело усмехнулся: святая наивность!

— Вы интересная девушка Лика... С удовольствием побеседую с вами, но позже, сейчас нам с Машей нужно ехать, — заметил, услышав стук каблучков за спиной.

— Привет, — сухо бросила Маша домработнице, даже не взглянув на нее, и подхватив Вадима под руку, лучезарно улыбнулась ему в лицо. — Поехали?

— Вероника Львовна, как вы относитесь к ухаживанию брата вашего мужа к вашей дочери? — спросила Лика, поборов смущение. Хозяйка оторвалась от составления очередного списка и удивленно выгнула бровь, одарив ее взглядом, точь в точь как у доктора, который не может поставить точный диагноз.

— Первое: с чего ты решила, что Вадим ухаживает за Машей? Второе: какое тебе до того дело?

— Мне кажется...

— Сто раз говорила тебе: оставь свое `кажется' при себе! Мне нет дела до тех фантазий, что бродят в твоей голове. Не забывай, пожалуйста, что ты домработница, а не член семьи.

Лика вздохнула, признавая правоту женщины. И хоть могла возразить на правах пусть не члена семьи, но добропорядочной христианки, не стала. Знала — бесполезно. Хозяйка лишь разозлится сильней, но все равно не послушает. Девушка прекрасно понимала, что она для Грековой — навязанная мужем прислуга, ненормальная, которую она терпит по доброте душевной и из уважения к Егору Аркадьевичу, не более. Но терпение Грековой не безгранично, как и влияние мужа. Возьмет да погонит надоедливую дурочку.

Устроиться же на другую работу Лике будет трудно, почти невозможно. Пыталась она уже, не раз. Месяц максимум и её просили оставить место в добровольно-принудительном порядке. А здесь она уже два года. Привыкла к Грековым и они к её приступам слезотечения. Вероника Львовна даже к знакомому психологу устроила, бесплатно. Вот и получается — хозяйка к девушке с добром, а она в благодарность молчи? Но как же молчать, если Вадим Маше угрожает? Окрутит девушку и главное не от любви, а от скуки или еще чего хуже. Есть в нем что-то настораживающее: лед на дне зрачков, дичинка во взгляде. Такой и сам не рад, что творит, а все равно — делает. Беда, одно слово. И Маше, и родителям, да и самому Вадиму потом худо будет. Не злой ведь он, не подлый, а скорей дурной от мути, что годами накопленная, в его душе лежит,. Видать покрутила его жизнь, поломала.

`Господи, жалко-то его как! А Грековых?! И что мне-то делать?' — сморщилась Лика, пытаясь удержать слезы.

— Ну, ну, перестань, — приказала Вероника Львовна увидев её мокрое лицо. Салфетку кинула. — Неврастеничка, право. Слова сказать нельзя тут же в слезы! Ты как жить-то собираешься, если по поводу и без повода в рев?

— Страшно мне за вас, — всхлипнула.

— И мне, — хмыкнула та, с презрением оглядев заплаканную физиономию домработницы. Хлопнула еще одну салфетку на стол, список пододвинула. — Бери, и приступай к работе.

`Вот и весь разговор', — вздохнула Лика: `Один выход остался — с гостем поговорить'.

Да беда в том, что рядом с Вадимом у неё одно желание возникает: прижаться к нему и забрать себе хоть частичку мучающей его боли, растопить лед печали, развести муть на сердце, отогреть теплом, и показать кусочек неба с пушистым облаком, сквозь которое пробивается лучик солнца. Смотри Вадим, смотри! Солнце!...

`Нелепая мысль, глупое желание, но на то мы и люди, чтоб мечтать и верить, что наши мечты когда-нибудь сбудутся'.

— Лика не нравится тебе, — скорей констатировал, чем спросил мужчина, садясь за руль. Маша села рядом, тщательно расправила полы пальто на коленях, поправила волосы, делая вид, что не слышала фразу Вадима. Вот только лицо у нее было слишком угрюмым, чтоб поверить в ее глухоту. Да и взгляд внимательно оглядывал дворовый пейзаж, знакомый до мелочей и ничуть не изменившийся за ночь.

`Любопытно', — прищурился Греков, выезжая через арку. И, пожалуй, промолчал бы, да мысли то и дело возвращались к странной девушке, что интересовала его больше, чем любой в семье брата. Блажь ли это, помутнение рассудка, или естественное желание любознательного человека разгадать загадку домработницы? Впрочем, какая загадка может быть у домработницы? Большеглазой простушки, наивной, как ребенок?

— Сколько ей лет?

Этот вопрос, как ни странно Маша расслышала:

— Двадцать три, кажется. Она что-то около двух лет или чуть больше старше меня, — ответила, пытаясь быть вежливой, но комментарий получился угрюмый. Девушка отвернулась, уставившись опять в окно.

`Не нравится ей тема разговора... А по возрасту выходит, что Лика родилась когда я был в армии. Нет, дочерью быть не может. Тетка бы обязательно оповестила, Егор бы не удержался. Да я бы и сам заметил, когда уже вернулся, что ... А что, собственно? Что он пропадал с утра до вечера? И я знал где? Предполагал — с Верой, но факт ли? Да и не было мне тогда дела до него: Ирка с утра до вечера в голове была', — думал Вадим, мрачнея в попытке понять, что его больше мучает — тайна происхождения Лики или тот факт, что она может оказаться как дочерью, так и любовницей Егора?

— Давно она у вас работает?

— Два года, — нехотя ответила Маша через пару минут. В салоне опять повисла гнетущая тишина.

— Лика твой враг?

— Нет уже, — ответила тихо, скорей себе, чем мужчине и потому не заметила, что проговорилась.

— Как понять `уже'? Были трения, но вы пришли к консенсусу и теперь соблюдаете нейтралитет? А трения были на бытовой почве?

— Я сказала `уже'?.. Нет, оговорилась. У нас не было трений, и не враг она мне. Крези обыкновенная, было б с кем ругаться. Вообще-то я не думала, что мы будем обсуждать автобиографию нашей прислуги.

Вадим выгнул бровь, уловив презрительную интонацию очень похожую на проявление банальной ревности. `Прислуга' — резануло ухо, заставило, и удивиться и насторожиться. `Врет девочка, были у них ссоры и по всему видать — крупные', — решил Греков, но промолчал. Позже вернется к разговору. Спешить ему пока некуда.

123 ... 1314151617 ... 484950
Предыдущая глава  
↓ Содержание ↓
  Следующая глава



Иные расы и виды существ 11 списков
Ангелы (Произведений: 91)
Оборотни (Произведений: 181)
Орки, гоблины, гномы, назгулы, тролли (Произведений: 41)
Эльфы, эльфы-полукровки, дроу (Произведений: 230)
Привидения, призраки, полтергейсты, духи (Произведений: 74)
Боги, полубоги, божественные сущности (Произведений: 165)
Вампиры (Произведений: 241)
Демоны (Произведений: 265)
Драконы (Произведений: 164)
Особенная раса, вид (созданные автором) (Произведений: 122)
Редкие расы (но не авторские) (Произведений: 107)
Профессии, занятия, стили жизни 8 списков
Внутренний мир человека. Мысли и жизнь 4 списка
Миры фэнтези и фантастики: каноны, апокрифы, смешение жанров 7 списков
О взаимоотношениях 7 списков
Герои 13 списков
Земля 6 списков
Альтернативная история (Произведений: 213)
Аномальные зоны (Произведений: 73)
Городские истории (Произведений: 306)
Исторические фантазии (Произведений: 98)
Постапокалиптика (Произведений: 104)
Стилизации и этнические мотивы (Произведений: 130)
Попадалово 5 списков
Противостояние 9 списков
О чувствах 3 списка
Следующее поколение 4 списка
Детское фэнтези (Произведений: 39)
Для самых маленьких (Произведений: 34)
О животных (Произведений: 48)
Поучительные сказки, притчи (Произведений: 82)
Закрыть
Закрыть
Закрыть
↑ Вверх