Забытая мелодия для флейты

Роман задерживался, и из-за этого она нервничала ещё больше. Нехорошее предчувствие не покидало.

Хотя, какое предчувствие? Она была просто уверена, что Ромка уже обо всём знает. Елена Викторовна или даже сама Катя, наверняка, ему уже позвонили и нажаловались на её неподобающее поведение.

И как потом выяснилось, угадала.

Роман появился только ближе к восьми, и Таня, за всеми своими мыслями, даже не слышала, как хлопнула дверь. Только услышала, как Артем пробежал по коридору, громко топая, и радостно закричал:

— Папа! Папа пришёл!

Таня испуганно замерла, а потом поторопилась скинуть с себя это. Она спокойна и во всём права.

Права же! Пусть выговорила всё не к месту и не тем тоном, но сказала правду! И ей стало легче.

А теперь надо улыбнуться.

— Что-то ты долго сегодня.

Роман вошёл на кухню, Таня вгляделась в его лицо, но никаких поводов для беспокойства не заметила. Баринов ей немного устало улыбнулся.

— К родителям заезжал. — Наклонился к ней и поцеловал. — Привет.

— Привет...

От слов "заезжал к родителям", Татьяна насторожилась не на шутку, но опять же от Романа никакого возмущения не исходило.

Тёмка влез на стул, уцепился за плечи отца и повис на нём.

— Пап, а ты есть хочешь? А мы уже ужинали.

— Вам везёт, а я жутко голодный.

— Садись, я тебя сейчас покормлю. А ты у родителей не ел?

Баринов как-то замялся, отвернулся от неё и пожал плечами.

— Там не до этого было.

У Татьяны снова тревожно забилось сердце. Значит, она была права.

— Папа, надо руки помыть, а то Таня ругаться будет. Да, Тань?

Она натянуто улыбнулась, а Роман хохотнул.

— Правда? Ругается? Ну, тогда пошли, — и утащил Артёма на своём плече в сторону ванной.

Вернулся через несколько минут уже один.

— Он уроки сделал?

— Сейчас дочитает по чтению и всё.

— Отлично, — вздохнул Роман, сел на стул и сразу же принялся за еду. Татьяна понаблюдала за ним, а потом не удержалась и погладила по голове.

— Какой ты голодный.

Баринов улыбнулся и кивнул.

— Очень вкусно.

Её рука скользнула по его плечу, а Роман взглянул на Таню уже серьёзно.

— Ну что ты? Всё нормально.

Она грустно улыбнулась.

— Не успокаивай меня, я и так знаю, что всё испортила.

— Ерунда.

Она лишь отмахнулась.

— Ладно, ешь спокойно.

Роман не ответил, и говорить больше ничего не стал, по крайней мере, пока. Таня присела напротив него и стала смотреть, как он ест. В какой-то момент Баринов не выдержал и рассмеялся.

— Прекрати!

Она отвела взгляд.

Поговорить удалось только после того, как Артём отправился спать. После ужина он заставил отца дорисовывать ему рисунок к завтрашнему уроку, и Баринов около получаса послушно вырисовывал ветки большой ёлки.

— Звезду на макушке, пап!

— Звезду, так звезду, — не стал спорить Роман.

Таня улыбнулась.

— Тём, а рисунок ты уже подписал?

— Да.

— И как?

— Вот, в верхнем углу. А. Баринов.

— А надо было А. и Р. Бариновы.

Роман засмеялся.

— Да, это коллективное творчество, милая.

— И я об этом.

— Хочешь свою лепту внести?

Она покачала головой.

— Ни за что. Я рисовать не умею. Хуже я только вяжу.

— Хорошо, что предупредила. Я запомню.

Еле удалось уговорить Артёма пойти спать. Он разгулялся, и угомониться никак не желал. Роману даже пришлось прикрикнуть на него, чтобы он пошёл, наконец, умываться перед сном. Тёмка надулся, но в ванную отправился.

— Не хочу спать!

Таня подала ему полотенце.

— А завтра утром опять не встанешь.

— А зачем так рано учиться?

— Тёма, не расстраивайся. В субботу в цирк пойдём, я билеты купила.

Его глаза радостно распахнулись.

— Правда? И папа пойдёт?

— Конечно, пойдёт. Пусть только попробует не пойти!

Артём засмеялся и, больше не сопротивляясь, отправился спать. Таня поцеловала его на ночь и вышла из комнаты.

Роман ждал её на кухне. Она вошла, и он сразу усмехнулся.

— Балуешь?

Она легко отмахнулась.

— Нисколько. Если только чуть-чуть. А ему этого как раз и не хватает.

Он притянул её к себе, обнял и поцеловал. Таня почувствовала такое облегчение, когда он это сделал, прижалась к нему, а когда Роман отстранился, даже засмеялась. Потёрлась щекой о его плечо и с облегчением вздохнула.

— Я так боялась, что ты на меня злишься...

— А за что мне на тебя злиться? За то, что ты моего ребёнка защищала?

Таня чуть отодвинулась и стала смотреть в окно.

— Защищала... Но я неправильно себя вела. Я сорвалась, наговорила такого... — она грустно усмехнулась. — Твоя мама, наверное, в ужасе.

— Не надо об этом думать. Мама успокоится.

— Дело не в этом. Дело в том, что я вела себя недопустимо. Мне так хотелось всё высказать Кате, в глаза, чтобы она меня поняла, чтобы объяснить ей... что она не права.

Роман только головой покачал.

— Кате? Ты собиралась Кате объяснить, что она не права? Я бросил это дело лет семь назад.

Таня отошла от него.

— А что я ещё могла сделать? Промолчать? Опять улыбаться твоей маме и делать вид, что я рада каждой её улыбке? Лишь бы втереться к ней в доверие?

— Ты перегибаешь, — спокойно заметил Баринов без всякой злости и обиды.

— Я знаю. — Таня на стул присела и голову рукой подпёрла, облокотившись на стол. — И что? Что ещё сказали твои родители?

— Всё как всегда в принципе. — И вдруг улыбнулся. — Но как Катька кричала! Это надо было видеть. И это была не истерика, она была в бешенстве, даже отцу тошно стало.

— Тебе смешно?

— Ну не плакать же мне!

А Татьяна вдруг подняла голову и даже плечи расправила.

— Зато я ей всё сказала. И я не раскаиваюсь. Да, я сделала это не очень правильно, но я же сказала! Я не испугалась!

Баринов тихо рассмеялся, а потом в два шага пересёк разделявшее их расстояние и присел перед ней на корточки. Взял в ладони её руки и улыбнулся.

— Да, ты очень смелая.

Таня укоризненно посмотрела на него.

— Опять смеёшься надо мной?

— И не думал. Ты у меня самая смелая, самая лучшая, самая хорошая...

Он готов был продолжить, Татьяна это чувствовала и перестала дышать, в ожидании... чуда, что ли? Действительно чуда, ведь она так долго этого ждала. Столько лет. Нет, не шесть, что прошли без него, а очень-очень долго.

Как долго я тебя искала...

Эти слова из известного фильма неожиданно всплыли в памяти и на глаза навернулись слёзы. Едва удержалась, чтобы не вцепиться в его руки, как маленькой девочке, потрясти и потребовать немедленного признания.

— Танюш...

Она смотрела ему прямо в глаза, и всё ещё забывала дышать, и сердце бешено колотилось. А потом вздрогнула, когда зазвонил её мобильный телефон. Завибрировал, задребезжал, даже начал подпрыгивать на столе, и Самойлова зло посмотрела на него. Ну, вот почему так не вовремя?

Роман недовольно губы поджал и отпустил одну её руку. Таня потянулась за телефоном, уж слишком настойчиво и назойливо тот звонил.

— Я слушаю, — недовольно проговорила она в трубку и бросила немного затравленный взгляд на Романа, когда поняла, кто звонит. — Да, Борь... привет.

Баринов скрипнул зубами и поднялся, а Таня кинула на него виноватый взгляд. Роман отошёл от неё, вернулся к окну и закурил, несколько раз нервно чиркнув зажигалкой. Таня торопилась свернуть разговор, отвечала Стержакову сдержанно и односложно и в какой-то момент даже решила выйти из кухни, но вовремя себя удержала от этого шага. Этого ей Ромка точно не простит. Надо постараться говорить как можно более спокойно и непринуждённо.

Но Баринов всё равно косился. А когда она, наконец, телефон выключила и в сторону отложила, неожиданно поинтересовался:

— У тебя с ним роман?

Самойлова удивлённо посмотрела на него, уже открыла рот, чтобы начать возмущаться такой его буйной фантазии, но потом опустила глаза.

— Рома, это же жизнь... Ты сам понимаешь.

Он зло затушил сигарету.

— Это я понимаю. Я не понимаю, почему он тебе в такое время звонит? — Баринов невольно возвысил голос, и Татьяна тут же на него шикнула.

— Ты что кричишь? Хочешь, чтобы Артём проснулся?

— А почему он звонит?

— Он звонил по делу!

— Таня!..

— Я не понимаю, почему ты возмущаешься? Тебе тоже не всегда мужчины звонят, но я когда-нибудь что-нибудь тебе сказала по этому поводу?

Он возмущённо посмотрел.

— Кто?

Она насмешливо приподняла одну бровь.

— Эля.

Его немного перекосило. Он неловко кашлянул и взмахнул рукой.

— Это по работе! А ты придумала!..

— Я ничего не придумала, — возразила Татьяна. — И ни о чём тебя не спрашиваю.

— Вот и не спрашивай, — обиделся он.

— Не буду. Давай о другом поговорим.

— О чём?

Она положила телефон обратно на стол и ладошкой провела по скатерти.

— Что ещё тебе сказали Катя и Елена Викторовна?

— Ты опять об этом? Тань, давай больше не будем об этом говорить, ни к чему.

Она помолчала немного, собираясь с мыслями и смелости набираясь, а потом сказала:

— Я хочу поговорить с тобой об Артёме.

Баринов нахмурился.

— Что такое?

— Я о его матери. О настоящей матери.

— О Боже, — застонал он в полный голос. — Я не думал, что ты серьёзно!

— Значит, это тебе тоже сказали?

Роман кивнул.

— Сказали. Мама в шоке. Но я действительно не думал, что ты серьёзно.

— Почему? Кажется, мы уже об этом говорили.

Он прошёлся по кухне, шаг был тяжёлым и выглядел Баринов весьма недовольным.

— Я не понимаю, зачем это нужно. Таня, всё устроено, всё решено уже давно. Зачем ребёнка травмировать?

— Травмировать? — ахнула она. — Да лучше один раз с ним поговорить серьёзно, чем он будет страдать при каждой встрече с Катей! Она его не любит. А он считает её матерью!

— У него есть ты! — вдруг заявил Роман и с вызовом посмотрел на неё.

Она сначала растерялась, такого... комплимента она не ожидала, но быстро опомнилась и кивнула.

— Да, я есть. Но ведь дело не во мне! Дело в том, что Артём страдает из-за отношения к нему Кати. Ты хоть сам представляешь, как это, когда тебя мама не любит? Мама! Я нет. Слава богу. И ты тоже. А вот твой сын представляет, Ром!

Баринов потёр лицо и сел.

— И что, ты думаешь, что ему будет лучше, если он будет знать, что его мама умерла? Так будет лучше?

Татьяна помолчала, а потом уверенно кивнула.

— Да, я считаю, что так будет лучше. Она ведь его любила, Рома. По-другому быть не может, он должен об этом знать. Нельзя просто взять и вычеркнуть её из его жизни, это неправильно. Я понимаю, раньше Артём был маленьким, ему невозможно было объяснить, но сейчас... Он должен знать.

Роман задумался над её словами, а Таня подошла к нему, погладила по плечам, затем наклонилась и прижалась к нему.

— Ты должен это сделать.

— Я?

Она вздохнула.

— Мы. Мы вместе это сделаем.

— Как? Я не могу себе этого представить. Как это сделать, какими словами... ему сказать?

— Надо поговорить с психологом, у них в школе есть, я знаю. Надо с ним поговорить, он подскажет, как правильно... Он на самом деле очень страдает из-за Кати, зачем его мучить? У него не должно быть комплексов по этому поводу, это очень страшно.

Роман снова потёр лицо. А затем кивнул.

— Хорошо. Хорошо, Тань. Я это сделаю, но ты должна быть с ним рядом. Он без тебя не сможет.

— Он без тебя не сможет. Он тебя так любит, Рома, ты для него всё.

Баринов не ответил.

Татьяна видела, что ему сейчас очень тяжело, что он едва сдерживается, даже рука, которая лежала на столе, затряслась. И она решила его оставить одного, хотя бы ненадолго. Поцеловала в черноволосую макушку и вышла из кухни. Вошла в гостиную и замерла на пороге, увидев на диване грустного Артёма. Он сидел, низко опустив голову и, кажется, вытирал слёзы. Таню даже прострелило, настолько она испугалась.

— Артём, ты почему не спишь? — почти шёпотом спросила она. А Темка повернул голову, посмотрел на неё, и Таня на самом деле заметила слёзы у него на глазах. И перепугалась ещё больше. — Тёма, что случилось? — подошла к нему и села рядом с ним на диван. В комнату вошёл Роман, видимо, услышал её голос и замер в настороженности. А Самойлова вцепилась в ребёнка. — Артём, что ты слышал? Скажи мне! Что ты слышал?

Он шмыгнул носом и всхлипнул.

— Вы ругались! — с упрёком воскликнул он.

— А что ты слышал? — спросил Роман.

— Вы ругались! — повторил мальчик и заплакал, а Татьяна прижала его к себе и одновременно с этим вздохнула с облегчением, когда поняла, что ничего конкретного ребёнок не услышал, а скорее всего и не вникал, сразу испугался, когда услышал их разговор на повышенных тонах. Посмотрела на Романа и покачала головой, он тоже вздохнул, переводя дыхание. — Не плачь, мы не ругались.

— Я слышал! Ругались!

— Нет. Когда люди ругаются, они злятся друг на друга, а мы с папой просто спорили. Это совсем другое. А сейчас спать уже пойдём.

Артём судорожно втянул в себя воздух со всхлипом, но уже начал успокаиваться. Вытер слёзы рукавом пижамы и, наконец, посмотрел на отца.

— Правда?

Роман тоже сел на диван и протянул к нему руки.

— Иди сюда.

Артём перебрался к нему на колени и прижался, а Баринов другой рукой обнял Татьяну. Она пристроила голову у Романа на плече и погладила Артёма по волосам.

— Не плачь, всё хорошо. Мы с папой не ругались. И не будем.

Тёмка кивнул.

— Я не люблю, когда ругаются...

— Никто не любит. И мы не будем, да?

Мальчик опять кивнул.

— А в цирк, правда, пойдём? Вместе?

— Ну, конечно пойдём, — как можно увереннее сказал Роман. — В субботу, да, Тань?

Она торопливо кивнула, а потом улыбнулась.

— Как мы завтра утром вставать будем? Не выспимся.

— А можно никуда не ходить, — внёс дельное предложение Артём, зевая. Уже успокоился, и его потянуло в сон.

Таня с Романом весело переглянулись, и она пощекотала Тёмку, который уже успел закрыть глаза.

— Хитрюга.

Баринов наклонил голову и поцеловал её и одними губами проговорил те слова, которые она ждала весь сегодняшний вечер.

— Я тебя люблю...

На следующий день

— Вы сегодня прямо сияете, Татьяна Николаевна!

Самойлова улыбнулась своей секретарше и кивнула.

— У меня есть для этого повод. Очень веский.

— И что это за повод, интересно?

Она обернулась и несколько стушевалась, увидев Бориса. Пожала плечами.

— Просто хорошее настроение.

— Даже завидно, — вздохнул он. — Это, наверное, здорово — быть источником твоего хорошего настроения.

Таня умоляюще посмотрела на него, понимая, что секретарша ловит каждое их слово, хотя и делает вид, что не слушает.

— У меня просто хорошее настроение, — тихо повторила она. — Просто так.

— Ну, конечно, — скептически усмехнулся Стержаков. — Конечно, просто так.

Она улыбнулась ему ничего не значащей улыбкой и прошла в свой кабинет. Как же всё-таки ей неудобно перед Борисом.