Двуликие. Книга первая. Клетка для наследника

Дин открыла глаза, и Дамир поразился их странному цвету — они стали практически жёлтыми, как у Эмирин в те минуты, когда она использовала магию Разума или сильно волновалась.

— Я... — ответила она странно беспомощно. — Я... знаешь, я не целовалась никогда...

Он улыбнулся.

— Уже целовалась.

— Но... — протянула она ещё беспомощнее.

— Ничего, — Дамир обнял её и погладил по мокрым волосам. — Всё в порядке. Не думай.

— Но как же...

— Просто не думай, и всё. Ты нормальная. А я справлюсь.

Она немного помолчала.

— Тебе нравятся девочки?

Хорошо, что в этот момент Дин не видела улыбку так называемой Мирры.

— Да. Только девочки. Не переживай, я обычно не кидаюсь. Всё будет по-прежнему. Если, конечно, ты не хочешь, чтобы я срочно переехала в другую комнату.

— Нет, что ты, — сказала она растерянно, — даже не думала.

— Отлично. Тогда вытирайся, и идём спать.

Дамир в последний раз чмокнул её в щеку, а потом вышел из ванной.

Настроение теперь было странно приподнятым, и он какое-то время сидел, не в силах понять, с чего бы это. Ведь он по-прежнему девочка...

А потом вдруг осознал.

Дин понравился их поцелуй. Кхаррт, он действительно ей понравился!

Может, Шайна права, и пока не всё потеряно?..

На следующий день и Дамир, и Рональдин — оба сделали вид, что ничего не было. Поначалу Дин слегка краснела, но к середине дня и это прошло — Дамир старался вести себя непринуждённо и очень по-дружески, ничем не напоминая девушке о событиях в ванной.

Пусть забудет и пообвыкнет. А там посмотрим.

Вечером Дамир впервые занимался с куратором, которым оказался боевой стихийник Стиф Дэйсс. Он долго мучил девушку по имени Мирра Дарлейн, пытаясь определиться, чем именно с ней заниматься, и концу занятий они выбрали тему для изучения и дальнейшей курсовой работы — защитные заклинания при массовых мероприятиях. Дамиру всегда было интересно, как именно защищают императорскую семью во время празднеств или официальных приёмов.

А после занятий с кураторами все четверо — Дамир, Рональдин, Шайна и Данита — отправились в город, как выразилась Шайна, "на попойку". Честно говоря, наследник думал, что Ните никто не позволит тащиться с однокурсниками в какой-то непонятный трактир, но спросить у неё об этом прямо он не мог, а сама она ничего подобного не говорила. Однако, когда они вышли из академии и потопали вниз по улице, Дамир осторожно огляделся и заметил троих охранников, следующих за ними по пятам. Значит, дядя Велдон всё же не оставил Ниту совсем без охраны...

— А почему ты не пригласила Эвана? — донёсся до него голос сестры, и Дамир чуть не заскрежетал зубами от досады. Опять этот Эван!

— У третьего курса своя "попойка", и, кстати, в другом трактире. Они туда целой группой идут — традиция.

— А мы от групп откалываемся... — пробормотала Шайна, и Данита фыркнула:

— Лично я этому только рада! Вы мне хоть в рот не смотрите и глазки не строите, а если бы я пошла со своими боевиками, пришлось бы мне прятаться под юбкой у Мирры, как у самой адекватной одногруппницы.

— Я не ношу юбок, — сказал Дамир, и тут же пожалел об этом: сестра обернулась, уставилась на него внимательно-внимательно, и с явным интересом спросила:

— А почему ты их не носишь?

В голове будто что-то щёлкнуло, и он ответил легко и непринуждённо:

— Потому что я сирота, выросла в доме у своего дяди, а у того три сына, и девчонка ему в доме не особо нужна была, да и денег на одежду не имелось. Вот он и рядил меня с детства в обноски своих сыновей. Я привыкла просто. Пыталась переучить себя, но мне это давалось так мучительно, что я плюнула и решила не заниматься ерундой. Так и хожу в штанах.

— Я смотрю, все мы тут сироты, — удивлённо протянула Нита. — Кроме тебя, Дин. Даже странно.

— А у тебя разве нет родителей? — спросила вдруг Шайна, и в голосе её было столько изумления, словно она действительно слышала об этом впервые.

— Ты что? — принцесса подняла брови. — Совсем ничего не знаешь?

Дамир поражённо рассматривал бывшую жительницу борделя: кажется, она смутилась. Даже щёки порозовели.

— Я никогда не следила за жизнью императорской семьи, — сказала она, пожав плечами. — Я, честно говоря, понятия не имею, как выглядят император и наследник. И тебя, Нита, я впервые увидела именно здесь, в академии.

— Удивительно, — засмеялась принцесса. — Я думала, таких людей не существует в природе. Может быть, ты ещё и не знаешь, как зовут нашего нынешнего императора?

Шайна слегка улыбнулась, и эта улыбка, как показалось Дамиру, словно бы растопила часть льда между его сестрой и хмурой соседкой по комнате.

— Нет уж, я не настолько глупа. Императора зовут Велдон Первый.

— Верно, — Нита кивнула. — А у нас с братом умер отец. Мать жива, но... толку с неё, как с козла молока.

Сестра сказала это легко, совсем без горечи. А когда-то рыдала навзрыд, насилу успокоил. Но за три года мама не написала им ни строчки, словно и не было у неё детей.

Как сказал однажды дядя Велдон: "Не думайте, что дело в вас. Просто ваша мать влюблена лишь в одного человека. В саму себя. И сил на любовь к кому-то ещё у неё не хватает".

— Знаете, что, — вдруг сказала Дин. — Хватит уже тут этих ваших траурных настроений. А то такое впечатление, что не в кабак идём, а на кладбище!

Все засмеялись, даже вечные морщинки на лбу у Шайны почти разгладились.

— Ну, раз о родственниках говорить нельзя, — весело заявила принцесса, — давайте тогда поговорим о наших личных кураторах. Как они вам?..

* * *

Шайна Тарс

Вечер, как это ни странно, получился отличный. Напряжённость, которая была во мне поначалу по отношению к Даните, куда-то улетучилась после того, как она не обиделась на моё высказывание, что я не слежу за жизнью императорской семьи. Будь я принцессой, наверное, оскорбилась бы. А она засмеялась и словно пропустила это мимо ушей.

Трактир был полный, но народ в нём сидел приличный, так что к нам никто не приставал. Кроме двоих парней, которые очень хотели потанцевать с Дин и... с Миррой. Дин приняла приглашение благосклонно, а вот рыжая шарахнулась от пригласителя так, будто он был болен какой-то заразной болезнью. Я даже не удержалась — хихикнула.

Так что с парнем пошла танцевать Данита. Он, кстати, принцессу в ней не признал, но она по этому поводу только обрадовалась.

— Чего ты танцевать-то не захотела? — ухмыльнулась я, наблюдая, как Дин и Нита кружатся в центре зала с двумя ухажерами. Мирра мрачно посмотрела на меня.

— Издеваешься?

— Почему? Танцевать же не целоваться.

— Да не умею я!

— А чего там уметь? Хватай да кружись.

Рыжая страдальчески возвела глаза к потолку.

— Я всегда танцевала за мальчика, понимаешь? С подругами танцевала, и все время была за мальчика. Боюсь сбиться и опозориться.

— Где — в трактире? — я фыркнула. — Ну тебя, Мир. Прям приём у императора!

Она задумалась на несколько секунд, а потом с громким стуком поставила на стол свою кружку с вишнёвым пивом.

— Тогда пошли.

— Куда?

— Танцевать.

— С кем?

— Со мной.

Я прищурилась.

— Сдурела?

— Пошли-пошли.

Я даже не знаю, почему послушалась. Схватилась за руку Мирры, вышла в центр зала, а потом была подхвачена за талию и моментально закружена в танце. Ух!

Танцевала рыжая замечательно. И действительно — за мальчика.

— Здорово танцуешь! — похвалила я её, когда запыхавшиеся мы вернулись к столику за несколько секунд до прихода Даниты и Дин.

— Учителя были хорошие, — подмигнула она мне, делая глоток пива.

В общем, в общежитие мы пришли за десять минут до отбоя. Весёлые, счастливые и немного пьяные.

— Надеюсь, я в таком состоянии найду свою комнату, — хихикнула Данита, махнув нам рукой напоследок.

— Не найдёшь — в-возвращайся! — крикнула ей вслед рыжая, громко икнув. — С нами поспишь!

По-моему, это было уже немного слишком, но я промолчала.

Наверное, этот день — точнее, эта ночь, — не очень подходила для того, чтобы затевать очередную авантюру. Особенно — авантюру с императорской библиотекой. Но... как говорит матушка Роза: "Что у трезвого на уме, у не совсем трезвого — там, где у него сильнее всего болит".

У меня сильнее всего болит, наверное, пятая точка. Иначе как объяснить то, что я постоянно ищу на неё приключений?

И я, поначалу спокойно уснув, проснулась примерно в три часа ночи. Покосилась на спокойно сопевших Мирру и Дин, встала, выпила воды... открыла дверь и вышла в коридор.

Но на этот раз я, как и Триш, нацепила на себя плащ академии. Всё-таки нехорошо являться во дворец в ночнушке. Даже, пожалуй, неприлично.

Хмель уже почти выветрился, у него осталось только одно свойство — он притуплял страх. И на этот раз я шла по коридорам академии совершенно спокойно.

И так же спокойно прыгнула в портальное зеркало Триш Лаиры.

* * *

Император Велдон Первый

Его часто обвиняли в жестокости. Конечно, за глаза, в лицо императору это сказать никто бы не решился. Возможно, только Эмирин или главный придворный маг. Но они то ли не разделяли мнения о жестокости Велдона, то ли не считали нужным ему об этом сообщать.

Император встал с постели и подошёл к окну. Там, внизу, блестел яркими разноцветными огнями Лианор. Столица и его родной город. Город, который он любил... и ненавидел.

Велдон усмехнулся, засунул руки в карманы — какая непозволительная поза для императора! — и с хрустом покрутил шеей, повёл плечами.

Жестокий. Тем, кто утверждал это, легко было говорить. Но когда становишься императором в двадцать с небольшим лет, когда тщетно борешься с наложенным на твой род проклятьем, когда с каждым годом теряешь всё больше родственников... Разве можно остаться не жестоким? Разве можно щадить других людей, если тебя самого никто не пощадил?

Если тебе даже некому пожаловаться, некого обнять?

Император вздохнул и провёл рукой по лицу. Он устал. Но никому не было до этого никакого дела. Да и разве пристало ему жаловаться в ситуации, когда судьба правящего рода висит на волоске?

Велдон и не жаловался. Он уже давно не жаловался... с тех пор, как умерла его мать, императрица Азалия.

До того, как отец женился на юной герцогине Азалии Борден, одной из лучших выпускниц Лианорской академии магии, среди Альтерров почти не рождались маги. Исключения бывали, но нечасто. И вдруг — двое мальчиков с даром, погодки. Тодео, родной брат Велдона, учился вместе с ним, но был на курс младше. И передал свои способности детям — Дамиру и Даните.

Азалии, ставшей императрицей, очень не хватало своей прежней, живой жизни. И она постоянно экспериментировала... Она закончила факультет прикладной магии и была прирождённым артефактором. Но однажды всё-таки допустила ошибку.

Велдону тогда было восемь. Смерть Азалии сломила его отца — тот поседел за одну ночь. А сам наследник...

Он плакал в своей комнате на протяжении нескольких часов. Плакал и никак не мог остановиться. Тогда он даже не представлял, как будет без мамы.

И вдруг Велдон почувствовал чью-то тёплую руку на своём плече. Он поднял заплаканное лицо и увидел перед собой женщину.

Она показалась наследнику настолько красивой, что на мгновение он даже перестал всхлипывать.

— Привет, — сказала она. — Я твоя тётя. Меня зовут Эмирин, можно просто Эм. Пойдём со мной, я хочу кое-что тебе показать.

Эмирин привела Велдона на крышу одной из самых высоких башен. Широкая площадка, где хватило бы места человек для ста, закатное небо над головой и золотящаяся в лучах вечернего солнца столица — увидев всё это, наследник застыл, восхищённо раскрыв рот.

— Я приходила сюда, когда мне было грустно, — шепнула Эмирин, легко прикасаясь к его плечам. — Давай погрустим сейчас вместе, Вел? Садись.

Они сели близко к краю, обнялись, и сидели так очень долго, пока солнечный диск медленно заходил за горизонт. Велдон продолжал плакать, но с каждой слезинкой ему почему-то становилось легче.

— Я так скучаю... — прошептал он вдруг, и Эмирин накрыла его ладонь своей в ободряющем жесте.

— Это нормально, Вел. Ты ведь любишь маму. Когда любишь — скучаешь.

— Это пройдёт? — спросил он, обернувшись и вглядываясь ей в лицо. Она улыбнулась и покачала головой.

— Нет, Вел.

— Но как же тогда жить? — Велдон всхлипнул. — Больно...

— Боль уйдёт. Но скучать ты будешь. Просто без боли.

Эмирин наклонилась и обняла наследника, прижала его голову к груди, погладила по волосам.

— Ты же Альтерр, Велдон. Сделай так, чтобы твоя мама тобой гордилась.

... То был последний раз, когда он плакал.

Он делал всё возможное, чтобы стать достойным императором. Учился всему, читал воспоминания предков, участвовал с отцом в заседаниях с советниками. Император, сильно сдавший после смерти жены, нагружал Велдона всё больше и больше с течением времени.

Желал ли он сам власти? Пожалуй, да. Он привык к этому грузу и уже не мыслил себя иначе, чем императором Эрамира.

Только потом, через несколько лет после смерти отца, Велдон вдруг осознал — венец императора тяготит его. Но передать бразды правления всё равно было некому.

Впоследствии, когда он стал сильно старше, часто пытался понять, в какой момент все его мысли стала занимать Эмирин. И кажется, это произошло ещё там, на крыше. Когда она обнимала его и гладила по волосам.

Так же, как отец Велдона страстно любил свою жену, а Азалия — своего императора, маленький мальчик влюбился во взрослую женщину, которая не могла — да и не хотела — ответить ему взаимностью. Он знал как тогда, так и сейчас, что Эмирин любит своего мужа. Вот только некоторое время назад он совершенно не желал этого признавать.

Когда-то Велдону казалось — он сможет завоевать её любовь. И он действительно воевал.

Но в любой войне бывают не только победители и проигравшие, но и жертвы.

Кто победил, император не знал. Зато жертв получилось предостаточно...

И больше он не хотел воевать.

Нет, Велдон не разлюбил Эмирин. Но бороться за неё он больше не собирался.

Возле сердца что-то кольнуло, и император узнал действие артефакта Триш. В библиотеку вновь проник незваный гость. Хотя... теперь уже, наверное, званый.

Велдон знал, что Шайна вернётся. Слишком уж она была любопытна для того, чтобы забыть о случившемся с ней приключении.

Он сразу же активировал артефакт переноса, настроив координаты на библиотеку, и уже в процессе переноса вспомнил, что забыл надеть рубашку.

* * *

Шайна Тарс

Я никогда не была ни наглой, ни самонадеянной. Но и робкой тоже. И я была готова, наверное, ко всему... Кроме того, что хранитель библиотеки появится передо мной без рубашки, в одних штанах.

Как же хорошо, что света в помещении было немного, точнее, почти совсем не было — он лился только из окна. Иначе Норд непременно заметил бы, как вспыхнули мои щёки.

Если бы дело было только в щеках! В груди запекло, дыхание перехватило, и я непроизвольно сделала шаг назад.