Продолжение 13

Это лирическое отступление прерывается появлением дозорного, скороговоркой докладывающего о появлении противника. Команда "К бою!", расчеты быстро занимают места возле своих "гансокосилок", я оглядываю местность в открытую амбразуру. В бинокль хорошо видно искомую цель... Раз, два, три... Десяток немцев шагает по дороге, глазея в разные стороны, типа, внимательно осматривая местность. Дистанция — метров восемьсот... Ага, а вот за ними на безопасном расстоянии появляется походная колонна. Добро, ждем, пока они полностью залезут в ловушку. Когда до головняка останется метров сто, открываем огонь...

— Внимание сюда! Правый борт, первый пулемет работает по выходу из леса, четвертый — по головному дозору, второй и третий косят колонну. Левый борт, пятый и шестой смотрят за тылом, остальные — заряжающими к орудиям. Николай Спиридоныч, дистанция — около версты, здесь прицел...

— Знаю, Вашбродь, знаю. — Старый вояка артиллерист, несмотря на свою деревяшку удобно расположился в "седле" наводчика и потихоньку подкручивает маховички. — Яго благородь прапорщик Медведев ужо объяснил усё... Справимси...

Второй пушкарь в ответ на мой немой вопрос кивает головой, типа, в курсе. И последнее...

— Шекк, как только начнется стрельба, заводи двигатели. Надеюсь, у тебя это быстро получится? — На последней фразе добавляю немного угрозы в голосе.

— Яволь, герр гауптман! — Пленный автоматически вскакивает. Вот-вот, не зли герра гауптмана, он, когда злой, — очень опасен...

Ждем, ждем... Гансам осталось пройти совсем немного, каких-то двести шагов. Но дозор останавливается, старший, скорее всего, унтер-офицер, начинает осматривать местность в бинокль... Поворачивается в нашу сторону... Блин, да хватит пейзажами любоваться, шагай давай! Тебе до встречи с Создателем совсем немного осталось!.. Вот, молодец, подал команду, движение возобновилось... Мельком оглядываю свой экипаж, бойцы тоже нервничают. Кто-то облизывает внезапно пересохшие губы, кто-то бездумно поглаживает рукоятки максима... Глаза прикипели к прицелам, осталось подать команду и... Пятьдесят шагов... Ну, шагайте... Двадцать... Всё!!!

— Огонь!

Пулеметы разом выплёвывают очереди, вагон наполняется пороховыми газами и грохотом, через который прорывается рявканье пушек... Ничего еще не понявшие немцы валятся на землю, головной дозор как ветром сдуло. Немецкая колонна рассыпается, опомнившиеся зольдатены порскают с дороги в разные стороны, пытаясь укрыться от флангового огня...

Якушевич только с шестого, или седьмого выстрела накрывает пехоту, но затем, пристрелявшись, начинает "ощипывать" колонну, как опытная хозяйка курицу, стараясь не пустить никого обратно в лес... Вторая пушка приходит на помощь пулеметчикам и кустики вдоль дороги сначала прореживаются снопами картечи, затем, чуть подальше, покрываются шапками разрывов осколочно-фугасных снарядов... По броне барабанит ответная очередь, затем еще и еще... Успели развернуть пару пулеметов? Да пожалста!.. В ответ улетает несколько 57-миллиметровых "бандеролек" и, по-видимому, как минимум две из них доходят до адресатов... Немецкие МГ-шники смолкают и это служит сигналом к поспешному драпу тех, кому повезло, и кто может еще передвигаться на ногах...

Вдогонку выпускается еще несколько очередей и наступает относительная тишина, нарушаемая лишь негромким шипением пароотводов, звяканьем стрелянных гильз под ногами, тарахтеньем движков на холостом ходу, кашлем и кхеканьем бойцов.

— Осмотреться, доложить о потерях! И открыть люки, проветрить тут всё, дышать нечем!

— Вашбродь, потерь нету. Ни ранетых, ни убитых. — Докладывает улыбающийся во весь щербатый рот унтер. — А здорово мы их!.. Причесали...

Вылезаю на свежий воздух, достаю папиросу из портсигара, закуриваю и с отвращением выкидываю. Надышался уже, блин, всякой гадостью... И тут же замираю, превратившись в одно большое ухо! С восточной стороны доносится приглушенная расстоянием какофония боя. Пулеметные очереди, пушечный грохот, разрывы. Ноги сами несут назад, командую Шекку "Поехали!" и остальным "К бою!", после чего объясняю причину спешки...

Как только въезжаем на Центральную, бегу искать Анатоля, но фельдфебель Осипов, старый седоусый ветеран докладывает, что штабс-капитан оставил командование на него, а сам убыл для отражения атаки на восточный блок-пост. И увел туда все четыре автомобиля с пушками. Пока идем в "штаб", где есть связь, бой в отдалении начинает стихать. Телефонист быстро соединяет с КП "Восток", через минуту слышу довольный голос Дольского:

— Господин капитан, атака отбита. Подробности при личной встрече, буду на станции через пятнадцать минут.

Этого времени хватило на две папиросы и стакан горячего чая, поднесенного хитрым фельдфебелем в надежде узнать, как мы повоевали. Секретом это не являлось потому, как экипаж броневика уже вовсю давал блиц-интервью всем желающим, и Осипов получил исчерпывающие ответы на свои вопросы. За окном слышно тарахтение автомобиля и почти моментально в штабной комнате появляется Анатоль, нетерпеливо ждущий новостей:

— Ну, Денис, рассказывай!

— Слушаюсь, господин штабс-капитан! Если коротко, то выехали на место, замаскировались. Бойцы, наверное, все березки с осинками в округе срубили, чтобы навесить на броню. Стали похожи на рощу с колесами. Дождались, пока гансы вытянутся из леса на дорогу и дали со всех стволов. Трупы не считали, навскидку — около двух рот немцы потеряли. Сейчас приехали тебя пограбить на предмет пополнения боекомплекта. Ну, а теперь ты докладывай, где был и что делал.

— Где-то через полчаса, как доложили, что Вы, господин капитан, отправились в вояж, на связь вышел КП "Восток". Командовавший там фельдфебель доложил, что появились германские разъезды, приближаются к городу. И буквально тут же мои от Свитилович прискакали, докладывают, что за деревней как минимум три эскадрона кавалерии собралось. А на блок-посту народу около двух взводов и три максимки. Тут не нужно быть профессором математики, чтобы сложить два и два и понять, что сами они долго не продержатся. Поэтому оставил за себя Осипова, своей властью приказал Медведеву заводить авто и рванули туда. Появились очень вовремя, первую атаку те два взвода с трудом, но отбили, германцы правильно решили, что народу в окопах немного, второй раз атаковали плотным строем... Ну, а что дальше было, запомню, наверное, на всю жизнь, детям и внукам рассказывать буду! Вылетает батарея, разворачивается, да как даст с четырех стволов! Дистанция — винтовочного выстрела, у шрапнелей трубка — "на картечь", залп, другой, третий, четвертый! В буквальном смысле всё выкосили!..

— Отлично, молодцы! Как там водители, не испугались? Всё же цивильные люди, к войне непривычны.

— Нет, мои "кентавры" их плотно прикрывали. А инженер — тот, так вообще, из-за руля сразу к орудию полез. И, самое интересное, стрелял очень даже неплохо.

— Добро. Как обстановка на станции?

— У нас пока всё тихо. — Анатоль становится серьезным. — Вернулось еще три группы, докладывают, что верстах в десяти идет пехота, до двух батальонов, и пять батарей. Из них три — гаубичные. Появились кавалерийские разъезды, работать стало труднее. Но всё равно два десятка ушли на "свободную охоту". И на всякий случай отправил разъезды к брошенным хуторам к северу от города. Германцы от Анисимовичей через болото могут пройти...

Разговор обрывает телефонист, протягивающий мне трубку.

— Виноват, Вашбродь, Вас спрашивают! Западный! Говорят — срочно!

— Капитан Гуров, слушаю.

— Прапорщик Немоляев. Господин капитан, германцы прислали парламентера, хотят разговаривать со старшим начальником. Я их встретил у остатков баррикады, отослал обратно, сказал, что Вы будете через полчаса.

— Добро, Арсений Петрович, выезжаю. — Отдаю трубку телефонисту и оборачиваюсь к Дольскому. — Анатоль, я — на блок-пост, гансы зовут на переговоры. Будь начеку и предупреди Пепеляева. Вдруг какую-нибудь подлянку придумали.

— Хорошо. Возьми резервную группу в конвой, мало ли...

В ожидании гансов успеваю, не торопясь пройтись по улочке, примыкающей к блок-посту, внимательно глядя по сторонам. При тщательном осмотре, конечно, многое стало бы заметно, но во время боя, думаю, немцы не будут уж столь наблюдательны. Ничто так не радует солдата, как вид убегающего от него противника.

Примыкающие проулки чуть поодаль перетянуты колючей проволокой с маленькими, но довольно опасными сюрпризами. Так что двигаться им придется только вперед...

— Вашбродь, белый флаг! — От раздумий меня отвлекает посыльный. — Три человека у леса. Офицер, трубач и этот, с простынкой.

В подтверждение его слов издалека доносится звук трубы. Да, не Армстронг, конечно. Ну, пойдем пообщаемся с герром официром... Заметив ответное размахивание белым полотнищем, немцы начинают движение. Шагаем им навстречу, выбирая темп так, чтобы встретиться у остатков завала...

Воронка, всё еще дымящиеся и воняющие гарью головешки, торчащие в разные стороны обрывки колючей проволоки... Подходящий фон для светской беседы. Но вежливым, всё же, быть придется. Французское Noblesse oblige, будь оно неладно, или, чтобы немцам было понятней, "Adel verpflichtet". Хотя, по нынешним временам вовсю уже действует британский принцип "Джентльмен — хозяин своего слова, захотел — дал, захотел — взял обратно". Неуютненько как-то стоять вот так у всех на виду. Даже зная, что сзади тебя прикрывает группа "кентавров" с мадсенами и подозревая, что у моих сопровождающих из этого же племени есть четкие указания Дольского насчет доставки моей тушки обратно обязательно в живом виде. Ладно, мандраж в сторону, гансы уже в пяти шагах...

— Капитан Гуров, командир сводного отряда. — Представляюсь первым, как младший по званию. Или как более воспитанный и вежливый.

— Оберст-лёйтнант фон Беккенбах, командир полка. — Торжественно выдает в эфир главный немец со всеми присущими ему качествами германского офицера — торчащими верх усами а-ля кайзер, поблескивающими под козырьком очками и огромным высокомерием. Сопровождающий его лёйтнант сохраняет молчание и невозмутимость египетской мумии. Что, в принципе, понятно — мелким слово не давали.

— Готов Вас выслушать, герр оберст-лёйтнант. — Пора переходить к делу, а не тянуть резину.

— Герр гауптман, не скрою, Вы удачно провели операцию по захвату города. — Оберст холодно смотрит на меня. — И даже смогли до сего времени его удержать в своих руках. Но основной причиной тому, как я думаю, — объективные задержки, связанные с нарушением связи между штабами. Теперь же всё командование вплоть до корпусного знает, что Барановичи захвачены небольшим подразделением русской армии, и выбить его оттуда особого труда не составит.

— Простите, герр оберст-лёйтнант, но до сих пор все попытки германской армии сделать это закончились неудачей... И с чего Вы вдруг решили, что численность отряда невелика?

— Если бы у Вас под рукой было больше солдат, они бы сейчас копали окопы, стараясь создать хотя бы одну линию обороны. Вы же удовлетворились тем, что перегородили дорогу вот этой кучкой дров, которая сейчас догорает, и спрятались за мешками с землей. — На лице ганса расцветает надменно-презрительная улыбка. — До сих пор Вы, герр гауптман, воевали с неполным батальоном пехоты и двумя-тремя эскадронами кавалерии. Действовавших, замечу, без поддержки артиллерии. На первых порах Ваши хитрости с лесными засадами удавались, но всему на свете приходит конец. Теперь у нас достаточно и живой силы, и пушек, чтобы уничтожить вас.

— Вы готовы пустить в ход артиллерию? — Делаю нарочито-задумчивый вид. — Даже не предоставив мирным жителям времени покинуть город согласно Конвенции? Нет, я понимаю, что их судьба Вас не волнует. Придется, как и обещал, рассредоточить пленных по улицам. Пусть они, привязанные как бараны, к столбам и заборам, наблюдают, как их расстреливает германская артиллерия. У тех, кто выживет и вернется домой, будет о чем рассказать близким.

— Этот вопрос находится вне моей компетенции! Уверен, что Его Высочество принц Леопольд Баварский примет правильное решение! А я, как солдат, исполню приказ!.. — Немец отвечает чуть громче и резче, чем следует, но затем меняет тон. — Я не предлагаю Вам сдаться в плен, по-моему, это — бессмысленно. Но есть и другой выход из сложившейся ситуации. В древнем китайском трактате "Искусство войны" есть понятие "золотой мост". Вы понимаете, о чем я говорю?

Утвердительно киваю в ответ, Сунь-цзы в первоисточнике не читал, но откуда ветер дует — догадываюсь. Интересно, какими плюшками нас заманивать будут?..

— Так вот, мы предоставляем Вам возможность беспрепятственного выхода из города с личным оружием и не будем организовывать преследование в течение двух часов. Я даю Вам слово германского офицера!.. Вы же должны оставить в неприкосновенности все склады, естественно, на момент нашей договоренности. И, самое главное, — вернуть захваченные знамена!.. В этом случае мы даже закроем глаза на то, что из сейфов интендантов и генерала Войрша исчезнет,.. скажем, некоторая сумма...

Пока обдумываю, какими вежливыми словами послать этого придурка по натоптанному пешеходному маршруту в Страну Секса, Её Величество Судьба дает мне подсказку. Слева от нас, в болоте слышатся пулеметные очереди, сопровождаемые хаотичной трескотней винтовок. Немцы дергаются, но, глядя на появившийся в моей руке люгер, застывают в почти одинаковых позах, разнятся только лица. Испуг у трубача, растерянность и непонимание у лёйтнанта и неприкрытая досада на мордочке у оберста. Оба моих сопровождающих уже в положении "с колена", ствол влево, ствол вправо, осматривают сектора обстрела, справедливо полагая, что с двумя-тремя тушками в шаге от себя я и сам справлюсь. Не заметив ничего подозрительного, поднимаются, но оружие остается "на изготовку".

Значит, сработал сюрприз номер два! Не могли немцы не попробовать пройти через болотце! Тем более, что там рядом друг с другом два симпатичных островка. Вот между ними спираль Бруно и раскидали в несколько рядов, а на ближнем к городу островке пулеметную точку соорудили и очень-очень хорошо ее между чахлых березок замаскировали. И сидели там, дожидаясь своего звездного часа, пара штурмовиков и пара добровольцев. И дождались-таки! Пулемет лупит почти непрерывно, а вот винтовок уже почти не слышно...

— И как я должен это понимать, герр оберст-лёйтнант? — Стараясь сохранить невозмутимый вид, задаю актуальный вопрос. — Слово германского офицера, говорите? Под прикрытием белого флага просочиться в город?.. Переговоры закончены! У вас есть пять минут убраться отсюда!

— Гауптман, вы пожалеете об этом, но будет поздно! — Ганс кидает на меня злющий взгляд, наливаясь аж свекольной краснотой.

— Беккенбах, молите Господа, чтобы больше не попадаться мне на прицел! Честь имею! — Разворачиваюсь и иду обратно, почти физически чувствуя спиной furor teutonicus в состоянии импотенции. По-русски это называется — нечем крыть. Очень хочется крыть, но — нечем...

Гансы продолжили войну через пятнадцать минут. Согласно всем принятым у них правилам. То есть вытащили на прямую наводку три полевых пушки, пользуясь отсутствием у нас подобных игрушек. Интересно, в батарее же должно быть шесть стволов. Остальные где? Ждут в другом месте, или "потерялись" по дороге?..