Сашка. Серия "Адмирал". (Черновик).

Так что мы проехали мимо грузовика, а он точно не порожний, и покатили дальше. Буквально через километр, всего километров на пять удалились от озера, мы смогли увидеть, кого вчера бомбили немцы, из стаи которых мы ранее выдернули два летающих падальщика. Сидевшая рядом со мной Ольга, только охнула, рассматривая битую технику, пока я объезжал воронки. Убитых видно не было, всё же тяжёлое зрелище для детей, их похоронить успели, я видел аж три братские могилы в разных местах с ещё свежей землёй. А вот технику, ту что была повреждена или сгорела, её не тронули. Целую угнали, а вот у повреждённых стояло несколько машин и работали технари. Видимо снимали нужные узлы. Да уж. Понять их тоже можно. Удивительно, но факт, при валовом производстве танков в Советском Союзе, не производили и не выпускали запасные части для этих танков. Я когда узнал, был в шоке. Мне об этом капитан-танкист рассказал, который лежал в госпитале, где рожала мама. Я тогда в основном ходил по палатам тяжелораненых, безнадёжных, как их считали, это капитан был из них. Вот я, решив побыть рядом, играл им, а когда уставал, расспрашивал. А вопросов у меня было много. Если они не скрипели зубами от боли как этот капитан, всё тело сплошной ожог, то с охоткой отвечали. Врать им на границе жизни и смерти смысла не было, так что я изрядно пополнил свой багаж знаний. Вот и оказалось что на несколько тысяч заявленных танков, боеспособными были чуть больше половины. Остальные просто доноры, с них снимали запчасти, чтобы боевые машины могли сдвинуться с места. Ну а когда подразделения покинули места дислокации, доноры то на месте остались, так что неистощимый источник запчастей для танкистов это вот такие расстрелянные с воздуха колонны. Причём, самое интересно, запчасти с танков одной модели, но разных заводов, не подходили друг к другу. Да даже запчасти с одного завода, если попробовать перекинуть с одного танка на другой, тот тут пятьдесят на пятьдесят. Никакого ГОСТа. Фактически получается, каждый танк уникален в своём роде и неповторим. Вот и возили техники с собой изрядный запас и детали просто подгоняли на места, если не получалось, искали что подойдёт среди запаса. Если не находили, значит, танк превращался в очередного донора. Вот такой принцип. И это если в тылу спокойно, если он откатывается, о донорах обычно забывают. Тут же шла работа, значит, фронт пока стоит. Кстати, тот капитан-танкист прожил семь часов. Я только через пару минут, наигрывая заказанную им песню, заметил, что он мёртв. Вздохнув, пересел к другому раненому, лётчику-истребителю. В палатке безнадёжных было одиннадцать. Умирал один, заносили другого. Конвейер, который не останавливался. За те пять суток, что я проводил в госпитале, на моих глазах умерло порядка двадцати тяжелораненых, среди них был один генерал-майор. Сильный мужик, всё что ниже живота фактически отсутствовало, миной накрыло, разорвало, а крепился и как-то смог протянуть ещё несколько часов. Умер у нас в палатке безнадёжных. Его даже оперировать не стали когда привезли, хотя адъютант пистолетом махал у носа хирурга, смысла не было, много раненых ждали своей участи и у них в отличие от генерала шансы выжить были. Может кто-то удивиться, что я только у безнадёжных был, но я испытывал к ним чувство благодарности, уважения, и уж что говорить, жалости. Они ведь фактически брошенными были, умирали в одиночку или в окружении таких же бедолаг, а так я хоть как-то старался ослабить их мучения и умирали они зная что рядом кто-то сидит и сопереживает, не чувствовали они себя одинокими, за что и были благодарны. Это был тот крест, что я взвалил на себя. Увидел их случайно и не смог пройти мимо, не отвернулся, пряча глаза как другие.

Вздохнув и тряхнув головой, развеивая воспоминания, я осмотрелся. По моим прикидкам немцы раздолбали на узкой лесной дороге порядка двадцати танков. Из них штук семь в относительном порядке. В том смысле, что не горели. Лежали на боку, или вверх гусеницами, не которые без башен, но не горели.

— А что это за танк? — спросила Ольга, указав на перевёрнутый корпус без гусениц и башни.

— "Тридцатьчетвёрка", — рассеяно ответил я. — Видимо рядом упала тяжёлая бомба, вон как его в сторону отшвырнуло, содрав гусеницы и башню. Наверное, раз пять перевернуло и если бы не эта полу упавшая сосна, так и дальше бы кувыркался.

Пока мы путешествовали, то не раз видели военные колонны, даже танковые начали встречаться, так что указывая на разную технику, я учил своих кто там движется. Но сейчас корпус был так обезображен, что сестрёнка была в сомнении, вот я ей и прояснил момент, который видел отчетливо, как и след кувырков корпуса танка на земле. Тут много было упавших деревьев на опушке, двигались мы еле-еле, да ещё воронок хватало, так что определить, что тут происходило, было можно. Да и видели мы вчера эту бомбёжку, что уж говорить, и чёрные столбы горевшей техники тоже.

— Жалко их, — вздохнула сестричка.

— Это да, неприятно смотреть на битую технику, особенно если она наша... О, смотри, разбитая зенитка. Буксируемая тридцатисемимиллиметровая.

— Мы такие уже видели.

— Да. Наверное, это она приголубила один из бомбардировщиков. Помнишь, когда те возвращались вчера, один сильно дымил левым мотором?

— Помню.

— Точно её работа.

Честно говоря, меня изрядно нервировало это движение по узкой дороге, я уже сильно жалел, что не съехал с дороги и въехал под тень леса. Немцам не трудно повторить налёт и жертв будет куда больше чем у военных, дорога была буквально забита беженцами, среди них редко возвышались грузовики военных, что двигались так же неторопливо. Гражданские вроде тоже были, может один, а то и два, не поймёшь.

— Смотри, дорога, — указал Ольга вправо, перекрёсток был метрах в тридцати от нас.

— Малоезженая, — сразу определил я. — Или на хутор ведёт или на какую-нибудь лесопилку. Тут вопрос, есть с неё второй выезд или нет.

Передав поводья Ольге, свернуть на обочину за неимением оной было не возможно, а встать, так закупорим и так не широкую дорогу, так что достав карту стал изучать её на ходу.

— О, смотри-ка, а у немцев эта дорога есть на карте. На смолокурню ведёт. Хм, и вторая дорога, что от смолокурни из леса идёт, тоже указана. Значит, поворачиваем.

Проехать поворот мы не успели, скорость была медленно идущего пешехода, поэтому привстав, натягивая поводья, я смог повернуть Орешка вправо никого не задавив, и мы свернули на дорогу к смолокурне. Дед что двигался с остальными позади, повторяя все наши движения, сделал так же. Мы проехали по дороге метров сто пятьдесят, и я остановил свою телегу. Нужно поговорить, да и малышню выпустить. Давно в туалет просились. Сама дорога пуста, видимо беженцев она не интересовала, но судя по свежим после дождя следам, сюда сворачивали одиночки и небольшие группы. Одна прошла часа два назад. Мужчина, тяжеловесная женщина и были следы гружёного велосипеда. Видимо скарб на нём перевозили. Закончив изучать следы, у меня это меньше минуты заняло, я сам сбегал в кустики, тоже припёрло, знаете ли, и вышел к деду, что осматривал копыта одного из своих коней.

— Подкова болтается. Кузнец нужен, подковать. Если слетит, далеко мы не уедем.

— У нас же молоток и гвозди есть, временно сделаем, а в ближайшей деревне, где кузнец будет, перекуём, — ответил я.

— Да, тогда задержимся тут, — разгибаясь, кивнул дед и, осмотревшись, спросил. — А сюда чего свернули? Видно, что тут мало кто ездит.

— Я по карте посмотрел, дорогу на смолокурню идёт, потом от неё к опушке леса и дальше к ближайшей деревне. Там просёлочными дорогами пару дней и свернём на трассу, что к Москве ведёт. Вот дальше ориентироваться будет сложнее, карта трофейная заканчивается. А так все тропки указаны. А на дороге с беженцами я не хочу. Пугает то, что немцы могут повторить налёт, а у нас малые.

— Это да, дюже много танков немцы на дороге побили.

— Наверняка разведка донесла, воздушная или наземная. Иначе откуда они узнали, что танкисты именно тут окажутся?

— Может быть, может быть, — рассеянно пробормотал дед, и направился за инструментами.

Мы поправили подкову, чтобы не бултыхались и проверили их у остальных. У Орешка оказалось, тоже одна имела люфт, и её подбили. Видимо пока преодолевали дороги в дождь, те и ослабли. Заодно почистили. Пока дед убирал инструмент, я осмотрелся. Малые поодиночке тянулись из кустиков, только что Димка вышел, подтягивая штаны и отряхивая на ходу босые ноги, видимо во что-то вляпался. Вернулась мама и, забрав у бабушки Кирюшу, отправила ту в кусты. Вот тут и Лука ко мне выскочила с большими глазами.

— Сашка, там воняет. Как тогда где машины бомбленые были.

— Трупный запах чувствуется. Слабый, — пояснила вышедшая следом Марина.

— Ясно, — насторожившись, кивнул я и коротко крикнул. — Деда!

Тот меня понял, вооружился "берданкой" и стал поглядывать по сторонам, я проверил свой пистолет, о нём уже все знали, но в ствол патрон не досылал, сунул сзади за ремень. Нужно сделать кобуру скрытого ношения, а то неудобно. Сам пистолет был неплох, мне и в прошлой жизни доводилось из него изрядно пострелять в тире, так что опыт имелся. Единственно предохранителя не было, и при сильной встряске мог произойти случайный выстрел, а отстрелить себе что-то важно мне как-то не хотелось. Так что проявлял предосторожность, приводя оружие к бою перед самым этим боем, но не ранее. Прихватив из своей повозки мелкокалиберную винтовку, я скользнул в лес, внимательно поглядывая по сторонам и себе под ноги. За деда и семью я был спокоен, дед был вооружён не только "берданкой". Откинь брезент на краю, и там лежит снаряжённый "МП", из которого можно создать неплохую огневую завесу. Проще говоря, прострочить подозрительные кусты. Деда я научил использовать оружие, всё же бывший артиллерийский унтер, человек достаточно технически образованный. Указал ему на слабые места в оружии, так что все магазины у него были снаряжены не полностью, на две трети, чтобы пружина в магазинах не ослабла. Они были известны своими слабостями.

Найти место преступления мне удалось, используя не только обоняние, но и по следам. Я пробежался по ним, выйдя на дорогу, но чуть дальше, метрах в восьмидесяти от телеги. Даже Марине помахал, чтобы ждали меня на месте, мол, сейчас вернусь. Закончив с осмотром, я вернулся к нашим.

— Ну что там? — спросил дед.

— Отойдём.

Несмотря на неудовольствие остальных, активно греющих уши, мы всё же отошли.

— Девчонка там, лет пятнадцати вроде. Сложно сказать, трупные пятна, целый рой мух поднялся, когда я подошёл ближе. Беженка вроде. Дня четыре лежит. Следы дождь почти смыл, но кое-что читается. Пятеро их было, отловили её, видимо сама свернула на эту дорогу. Насиловали долго, если бы не дождь там вокруг неё всё в крови было. Потом мучали, долго и с фантазией... Суки. Даже головёшками от костра прижигали. Плохой смертью она умерла, очень плохой. Я тело убрал в сторону, под ним чёткие отпечатки подошв троих, я их запомнил, не спутаю. Остальные размыты дождём. Смог только разобрать где её схватили и куда ушли эти уроды.

— Куда?

— К смолокурне. Возможно они там, но разворачиваться не будем. Встанем поближе, и я сбегаю на разведку. Не нравиться мне это. После дождя тут прошло две одиночки, женщины, потом группа из семьи, мужчина, видимо пожилой, прихрамывал, с молодой женщиной и ребёнком. Потом ещё двое, мужчина с женщиной, у них был велосипед. Это те, кто после дождя прошёл. Сохранилось часть следов и до дождя, это там где листва прикрыла дорогу от капель, но тоже людей поворачивало сюда не так и много.

— И что?

— А то, что военные окрестности не проверяли, бандиты, что над девчонкой глумились, могут и на смолокурне отсиживаться и таких одиночек отлавливать.

— Хм, — задумался дед, после чего согласно кивнул. — Может и такое быть.

— Это да. Тут до смолокурни километра два. Может, я пробегусь, а вы тут по-тихому за мной?

— Хорошо. На твоей телеге я поеду. Автомат возьму, а моей Марина пусть правит, научилась уже.

— Вот и ладно. Я убежал. Через пять минут трогайтесь за мной.

Ничего, что с собой для осмотра места преступления брал, в телегу я не складывал, так что сразу рванул по лесу вдоль дороги к смолокурне, пока дед неторопливо возвращался к нашим. Ему везти наш крохотный караван следом за мной. Добежать я успел фактически до смолокурни скрытой на крохотной поляне, когда услышал далёкие хлопки и, кажется, даже смех.

— Из "Наганов" палят, — задумчиво пробормотал я, остановившись и прислушавшись.

Было четыре выстрела, но мне показалось что пять. Нет, всё же точно пять, последний был сдвоенный, как один. Значит, у бандитов точно есть два ствола, но будем исходить из худшего, что они отлично вооружены, тем более сейчас это не проблема добыть оружие. Уверен, у них должен быть или наблюдатель или часовой, чтобы контролировал обе дороги, выходящие к смолокурне. Хотя по ширине эти дороги лучше назвать тропинками. Грузовик с трудом пройдёт, для телег дорогу рубили, однако нужно сначала найти этого наблюдателя. Тут мне помогли сами бандиты, один из них вышел из амбара, дверь была открыта, и крикнул какого-то Свища, вот же кликуха. Всего на крохотной поляне было два строения, избушка и амбар. Судя по тому, что те ботали на фене, мне снова "повезло" нарваться на ворьё, зеков, если проще. Причем, судя по истеричным ответам часового, он в иерархии в банде если не на роли опущенного, надеюсь не надо объяснять кто это, то очень близко.

Сам я к опушке подобрался по-пластунски, используя любую возможность и рельеф местности, чтобы подкрасться поближе. Страховался не зря, наблюдатель сидел на дереве, забирался он туда по верёвке с навязанными узлами. После переклички, тот, что вышел из амбара хохоча, рассказал, как толстуха бросалась на них с пеной на губах когда те поджарили сыночка. Сейчас некто Кныш выбивал прикладом у толстухи золотые зубы. Та успела покусать его, причём разжать удалость челюсти, когда старуху окончательно достреляли. Сейчас золотые зубы заберёт, и труп отправят к остальным. Причём бандит огорчался, что золота с этой семейки евреев взяли немного.

— Приклад, значит винтовка или карабин. Будем знать, — пробормотал я.

Осторожно вернувшись вглубь леса, я хотел рвануть навстречу со своими нужно их остановить и покумекать. Отпускать бандитов я не хотел, будем бить. Однако не повезло, я наткнулся на двух бандитов, что вышли мне на встречу из-за деревьев с пустыми носилками в руках. Так вот как они относят трупы в лес. Почти сразу раздался предупредительный крик, и я в прыжке с перекатом ушёл за дерево. Причём в прыжке из винтовки снял того что шёл впереди. Сразу перекатившись за другое дерево. А там где я только что был, землю взрыхлили две пули из револьвера. Быстро перезарядив оружие, стал прислушиваться. Было слышно как шумно, не менее шумно дыша, бандит бежал по лесу. Причём по звуку я понял, что тот пытается меня оббежать по широкой дуге. Не выглядывая, я высунул ствол винтовки и выстрелил. Почти сразу раздался вскрик и шум падения. Повезло, попал куда целился, пуля не засела в стволе случайного дерева или ветки. Шумное дыхание стало прерывистым, похоже тяжёлое ранение, но я на такую уловку подаваться не собирался. Перезарядился и, выглянув, сделал выстрел. Добивающий. Вот теперь точно готов. А наблюдатель на дереве, поорав, смолк. Зря голос подавал, и так понятно, что к бандитом пришли чужие, а чтобы те не свалили, я рванул к смолокурне, но обходя её по опушке. Мало ли сбежать вздумают. Надеюсь, дед услышал выстрелы, уже подойти должны, так что встанет и будет держать оборону.