Ксюха

— Когда две бабы на мужике, пистолету делать нечего,— буркнул Иван, поднимая меня за шиворот и крепко приложив мужика, чтоб не дёргался, оказавшегося молодым взъерошенным парнем в длинном резиновом фартуке и таких же перчатках.— Ксюха, вызывай ментов. Сами в дом не лезьте.

Я тупо уставилась на фартук, стараясь не смотреть на пятна крови по нему и окровавленные перчатки. "Вот почему он напоминал, сигая из окна, таракана". Потом долго не могла попасть в кнопки. Наконец звонок состоялся, но я от волнения чуть не забыла свой адрес.

— Теперь идите к калитке и ждите милицию,— подтолкнул Ваня нас.

— Холодно,— заскулил, как я его окрестила, "студент".

Я, спотыкаясь, обернулась.

— Перебьёшься тварь,— пнул его Иван.

Мы сидели словно пришибленные на лавочке у калитки.

Я, смотря на всё это, поморщилась. "Иван раскалён до бела. Что же там такое?"

Менты не очень торопились, и там, где ногами можно было дойти за десять минут, появились только через полчаса на "бобике".

— Что у вас тут?— не вылезая, спросил старший, небрежно облокотясь на открытую дверь машины.

Иван поморщился и предложил им выйти для начала и, сбив замок пройти в дом.

— Не имеем право,— сплюнул младший лейтенант и попытался закрыть дверь машины, но Иван ему не дал этого сделать.

— Тогда влезь в окно с другой стороны. Ты мент или кто?

Тот повёл чуть прижмуренным глазом.

— Без хозяев не могу. Неприятности будут.

— Не будут. Боюсь, что в том положении хозяйка, в котором она сейчас прибывает, вам уже ничего не предъявит и не скажет. Она, конечно, стерва, но гражданка и налогоплатильщица. Вылезайте, хватит сачковать, вам тут дел навалом, лопатой не разгребёте. А замок, чтоб вам без мороки, я сам собью.

Возмущённые милиционеры кое — как с ворчанием и непременно матюками выбравшись из машины, направились к дому. Сами сбили замок и вошли. Какое окно с их комплекцией-то. Дом сразу озарился светом. Нетерпеливая соседка Галина, прошмыгнувшая мимо меня за ментами, заверещала там. Я вопросительно глянула на Ивана крепко державшего перед собой "студента".

— Не ходи, мышка, туда, посиди здесь. Подыши воздухом перед сном. Я потом тебе всё расскажу.

Потому, как менты вытащили и приткнули возле меня почти неживую Галину, я поняла, что лучше послушаться Вани. Вскоре прикатила "скорая", а следом следственная бригада. Из дома вынесли носилки с маленьким тельцем и болтающейся капельницей. А позже чёрные резиновые мешки с чем-то тяжёлым. В последнюю очередь подошли к моей соседке. Похлопали по щекам, что-то вкололи, по несколько раз и в разные места. Когда увели связанных Иваном мужиков, соседка совсем очухалась и даже разговорилась.

— Ксюха, там такая жуть. Ребёнка усыпили и распахали.— Ворочала она ещё не слушающимся языком.

— Как распахали,— оторопела я, думая, что она бредит.

— Скальпелем. Вот тот, гад постарался, что поймали последнего — студент медик. Органы забрать хотели.

— А где же Лариска,— никак не могла сориентироваться я.

— В холодильнике. Оттянулась по— полной получается.

— В холодильнике,— глупо повторила я,— а что она там делает?

— Её раньше распотрошили и туда запхали, получается, чтоб два раза не пыхтеть решили за один раз и её и мальчишку закопать... На мальца, видно, сразу покупателя не было. Вот его и прятали, берегли пока. Ты б зашла, посмотрела...

— Спасибо, не надо. Мне достаточно твоего красочного рассказа. Впечатления получила на весь год. Малой жив?

— Раз несли с капельницей, значит, пока жив. Он только живот успел ему разрезать, а тут твой хахаль. Я видела, как он тебя сладко в сарае-то зажимал.

— Господи, кто про что. Тебе ж только что было плохо.

— Когда это было, я уж и забыла об этом... По всему видно мужик горячий.

Нашу содержательную беседу прервали менты вышедшие покурить. Иван был с ними.

— Ваня,— качнулась я к нему.

— Сейчас, сейчас. Уже идём, мышонок.

— Ваня, тот которого придавило поленницей, отчим Ларискин. Я когда вели разглядела. Её мать три года, с ним живёт. Южный тип. Их тут много сейчас по нашим бабам попристраивалось. Мать проверить надо. Она давно не появлялась тут. Меня ещё насторожило это. Подумала, Лариски нет, а мать не проверяет, не беспокоится. Обычно она по нескольку раз за неделю нос к ней суёт.

— Ну, это задачка для милиции, а мы идём спать.

Обняв меня, он потянул за собой, уже в след нам долетело:

— Иван спасибо.

— Кушайте на здоровье,— хмыкнул он.

Галина, гарцующая рядом, у калитки тоже полезла сердечно благодарить Ивана, чмокая в щёку.

— Ваня, если б не ты, меня бы и на свете не было...,— выдавила слезу она.

— Какие мы стали умные,— промычал он.— С чего бы это? Неужели заткнёшься, и будешь торчать только за своим забором?

— Ты сразу многого от неё хочешь,— потянула я его в калитку.— Разочек черепушку проломят, враз поумнеет.

Забираясь на крыльцо, я оглянулась, не в силах ещё поверить, что всё это произошло только что. Соседка плелась вдоль забора к себе. "Чтоб с этой дурой было, не отправься мы сегодня туда? Тут и думать нечего. То же что и с Лариской". Луна, напоминающая медную монету, выныривала в просветах между облаками. Спустив с поводка Риччи, мы зашли в дом. Вроде бы всё позади, но на меня навалилось что-то холодное и тяжёлое. Тело пробирала дрожь. Я металась от окна к окну. Тянуло заглянуть в ночь словно магнитом. Иван налил полстакана коньяка и вылил в меня. Я задохнулась и долго не могла откашляться. Колотун не прекращался. Раздев, он впихнул меня под горячий душ. Второй раз жизнь подкидывает на моём пути кровавую историю торговли органами. И там и тут медики. Там со стажем, тут студент. Господи, что происходит с нашими душами. Наконец меня прорвало и я заплакала. Я никогда не была слезлива и сентиментальна, а с появлением сильного плеча Ивана, из моих глаз просто лились потоки слёз.

— Успокойся, мышонок,— как во сне донесся до меня голос Ивана.— Она сама виновата. Вместо того чтоб держаться от таких уродов подальше, баба собирала их в свой дом. Нарывалась, нарывалась, вот и слопали хищники.

— Иван, ты не понимаешь...,— плямкала я отрыдавшись, болтаясь на его руках.— Жить стало страшно. У нас не было трущоб. Теперь они есть. У нас не было такого страшного расслоения и падения, сейчас это на каждом шагу. Равнодушия такого не было, нынче — хоть залейся им. О какой демократии нам рассказывают и светлом будущем. И на что нас ориентируют равняться, на европейскую? Я её уже по самые жабры хлебнула. Она объясняется очень просто. Её конёк, деньги. Деньги, деньги и ещё раз деньги. И всё для денег. Наши очень быстро научились много, не меньше чем там, о ней болтать и ничего не делать. Куда мы таким колесом докатимся. Всё получилось совсем не так, как планировали с самого начала. Только никто не хочет это признавать.

— Я сам себе давно уже и закон и демократия. Сориентируешься и ты. Западная демократия, это для тех, кто любит сказки. Я приму только такую политику, которая предпочитает возводить, а не болтать и воевать... Отец тоже в своё время в такой мифической эйфории уехал туда. Здесь сатрапы, а там демократы. Оказалось одно корыто. Разочарований вагон. Хорошо хоть во время очухался и взялся за ум.

— Что значит "взялся за ум"?

— Понял, что демократия и свобода — это деньги и занялся со всем усердием бизнесом, отойдя от политики на безопасное расстояние.

— Я тебя понимаю, но ведь за забором не всегда можно спрятаться и отсидеться. Можно случайно попасть в эти жернова. Мне страшно подумать, что было бы с любопытной соседкой, не появись мы в том сарае.

Он пожал крутыми плечами. Ему тоже не хотелось думать про это.

— Как её кстати зовут, а то соседка да соседка?

— Галя.

— Сколько ей лет?

— Года на три меня старше, может немного больше.

— Раскрашена матрёшкой. И выглядит бабой в приличном возрасте. Это потому, что нос свой не туда куда надо суёт. Согласен, на все случаи жизни защиту не поставишь, но перестраховываться не мешает, обходя десятой дорогой зоны риска.

— Я тоже вроде не дура была, однако что-то чикнуло и попалась с теми танцами на крючок. На сегодняшнее месиво наложилась картинка прошлого. Я вдруг явственно увидела разбитое в отбивную лицо своего прошлого босса и свою руку с тяжёлой статуэткой будды отбивающей это мясо. До сегодняшнего момента меня ни разу не посещало такое видение. Я и тогда-то мало волновалась по этому поводу. А потом даже не вспоминала об этом. Но сейчас, эти воспоминания, сидящие по— видимому где-то в уголочке моей головы: о разбрызганной на всё окружающее его башку, крови, содранной кожи и залитом кровью мясе, вызвали во мне брезгливое чувство. Поёжившись, я почувствовала, как по мне полыхнул жар, а потом замутило. Выскользнув из его тёплых рук, я понеслась на унитаз, заперев за спиной дверь.

— Ксюха, открой,— дёргал ручку Иван, но я не могла ему позволить увидеть меня такой. Только придя в себя, почистив зубы и встав под душ, я открыла дверь.

— Что с тобой?— метнулся он сразу ко мне.— Ты белая, как полотно.

— Нервы,— соврала я, не решаясь вспомнить опять про ту кровавую картину.

Завернув меня в махровую простыню, и прижимая к груди, он унёс моё бесчувственное тело на кровать. Посапывая рядом, Иван уснул, а я долго ещё крутилась возле него, вздыхая и стараясь забыться. Когда читаешь дельные речи, советы и наставления понимаешь и не сомневаешься, что они правильные и поступать и действовать надо именно так, но когда пхнёт тебя во что-то подобное жизнь, всё из головы мгновенно куда-то улетучивается и ты начинаешь свой путь с нулевого отсчёта, тыкаясь мордой и набивая шишки. Вот почему так? Неужели судьбе угодно, чтоб каждый прошёл своим только ему отписанным путём. Но ведь есть же которые умные и ни-ни ни во что и всё на чужих ошибках. Интересно, какой рок водит за ручку их и почему им такие поблажки выписаны? Мусоля всё это, я и уснула, жалея, что не отношусь к тем последним. Хотя, здесь опять, как говорят, бабушка надвое скала. Тогда бы мне не видать, как своих ушей Ивана. Получается, как не крути, а от макушки до кончика хвоста, один короткий путь, по хребту.

Весна старательно прибавляла нам светлого рабочего времени, но нам его катастрофически не хватало. Иван мотался в посольство. Организовывал здесь филиал своего концерна. Искал помещение под офис. Ванюшка, катался то с ним, то со мной.

— Вань, ты не боишься вот так, запросто на новом месте...

— Сладкая моя, деньги не любят суеты, но не бояться перемен, риска и ответственности. Бизнес в первую очередь и не любит, как ты не скажешь, боязни. К тому же здесь дешёвая рабочая сила...

Потихоньку забылась история с Лариской. Сын её выжил и из больницы его забрала к себе её старшая сестра, а в пустующий дом пустили квартирантов.

Был чудесный день. Меня просто распирало от счастья, а сегодня точно необыкновенно ярко и тепло светило солнце. Надо достать новые туфельки на маленькой шпилечке, которые пролежали без дела в коробке не востребованные год. Хочется выглядеть красивой. Не удивительно, весной непременно хочется романтики, любви и нежности. Надо же, спустя столько лет мне опять, как в далёком, далёком детстве, нравится весна. А ещё весной безумно мечтается. Вот, например, сейчас я думаю, что мне как пить дать следует открыть фирму по строительству коттеджей. Свернуть мелкую торговлю и начать работать по профилю. Деньги у людей есть. Желание жить хорошо тоже. Значит, надо торопиться действовать в этом направлении, пока это поле деятельности не заняли другие. Скуплю участки земли и разверну строительство. Потом буду продавать или сдавать в аренду. Идея классная. Просто суперская! Пока это, конечно, только мечты, но я верю, что смогу сделать это. Ванечка поможет. У нас ещё с ним всё впереди. Я купила себе букетик подснежников и, решив прогуляться, шла безмятежно счастливая, мечтая о том, как приеду домой, как встретят меня мои мужики. Вечером непременно затоплю камин и зажгу свечи. Надо выкраивать время на праздники. Тогда надо заехать, всё равно по пути, купить хорошего вина и каких-нибудь экзотических конфет. Иван страшный сластёна... Планка хорошего покосилась в тот момент, когда я, подъезжая к дому, увидела "скорую". "Что случилось? с кем плохо?"— в глазах испуг, а сердце моё затрепыхалось, где-то в горле. Про то, что это может быть, прикатила Юлька, я как-то не подумала. При всех этих разворотах, я просто забыла о том, что она утопала отсюда в большой обиде. К тому же она так долго не подавала о себе знать. Напрочь забыв про, оставленные в машине, подснежники, я гнала по двору, как спортсмен стометровку. Влетела с должно быть с выкатившимися глазами в дом и обомлела. Вот уж точно: чужая душа — потёмки. Этого факта я точняк не учла. Юлька стояла, смотря жалко и жалобно, пуская слезу, теребя наманикюреными пальчиками его рубашку и жарко обнимая моего Ивана. "Обалдеть!" Глаза мои и так распахнутые весной, вмиг скаканули до размера куриного яйца. "Вот стерва. Цирк устроила. А этот умник уши развесил". Завидев меня, подруга вытерла носик и пошла курить. Я в сердцах показала Ивану кулак. Он озадаченно почесал макушку, не понимая, в чём его обвиняют. Я, вспомнив о том, что я умная женщина, опомнилась, засунула свой гнев в коробочку и вежливо, ну очень вежливо сказала:

— Милый, сходи, забери подснежники. Я забыла их с перепугу в машине.

Выпроводив дорогого и любимого, я разъярённой тигрицей рванула к Юльке.

— Привет. Как поживаешь!

— Хотела сделать тебе сюрприз,— нервно захихикала она.

— Я не обожаю сюрпризы!— помотала я ей пальцем перед носом.

— Ксюха, да ладно тебе...— на всякий случай отступила она.

— Значит: алкаш и подзаборник? А теперь оказалось, никаких проблем? Ты чего припёрлась, чего тебе надо?— наседала я на подругу. Слово за слово и я поймала себя на желании выдергать из её хвоста перья.

— Оглушила. С чего ты раскричалась. Подумаешь, грудь слезами полила. Тоже мне преступление.

— Что?— уцепившись ей за плечи, подтянулась я до её глаз, встав на цыпочки.

— Принеслась. Как сумасшедшая срываешь свой гнев на тех, кто попал под горячую руку. Имей ввиду, это у тебя весенний гиповитаминоз. Поешь квашеной капусты. Причём, чем больше тот продукт прокис, тем полезнее квашенка становится.

— Вот только не надо матрёшкой прикидываться. Я не первый год тебя знаю. И медициной своей не прикрывайся, а то я накормлю тебя той капустой до отвала.

Кот, валявшийся трупом перед столом, открыл один глаз и, поведя им вокруг, выяснив, что же всё-таки происходит, на всякий случай отполз.

— Ну, грешна, захотелось у такого мужика под мышкой затаиться. Тебе жалко?

— Жалко и даже очень. Ты слышала: не прелюбодействуй и не в свои сани не садись, на чужой каравай рот не разевай и вот ещё — на чужом горе счастья не построишь...

— О, куда тебя выбило. Ты ж меня знаешь, со мной можно идти в разведку и это совершенно не из той оперы случай. А посему: жадничать не хорошо. Найденным делиться полагается. И, по-моему, мы с ним одного поля ягоды.