Машка

— Машенька, давай корми ребёнка, только понемножку начинай, не торопись. Вылезай из-за этого медведя. Выпусти её,— хлопнула она сына, не церемонясь по крутому плечу.

— С чего с утра шум такой и драки...,— пробовал, позёвывая, шутить Кирилл.

— На халатик,— командовала растерявшейся Машей Татьяна Анатольевна. Не бойся ты проводов этих, они не отпадут от него. Корми.

— В кресле не очень удобно.— Крутилась, никак не приспособясь Маша.— И пусть он отвернётся.

— Возвращайся на кровать. Кирилл отодвинься к стене и побыстрее,— приказала она сыну.— Видишь, малец есть хочет.

— Не смотри,— покраснела Машка, прося Тарана.

Татьяна Анатольевна перекривилась.

— Господи, что за родители тебе достались. Тебя состряпали, не стесняясь друг друга. А теперь краска на них напала,— ворчала она.

Кирилл тут же прицыкнул на неё, встав на защиту Маши.

— Мать, прикрути фитиль. Не трогай её.

Почувствовав руки матери и сосок, ребёнок затих. Открыв глаза, подивился на мир обиженными за боль глазёнками и горестно вздохнув, принялся сосать. Воспользовавшись занятостью Маши, Кирилл развернулся, наблюдая за ребёнком. Тот вцепившись ручонкой в её грудь, сосал раздувая щёки сосок. Машкина грудь, какую он не раз ласкал, принадлежала сейчас другому мужичку, и он должен смириться с тем, ведь то его сын. И он вместо Кирилла ласкал её сосок, почмокивая своими губками. Ну что ж, он не ревновал, но завидовал... Его-то Машенька ещё неизвестно когда допустит к себе. О том, что такого не случиться никогда, он думать не хотел.

— Вот заморил червячка, маленький, чуть попозже, пюре с мясом подкормлю и яблочко потру,— поцеловала ручку внука Татьяна Анатольевна.— Иди к бабушке. Не волнуйся Машенька. Он сейчас всё, что надо получает в кровь. На второе кормление тебе не будем беспокоить, подкормим кашами. Бананчика покрошим, да, золотко!?

— Нет, нет, я сама.

— Договорились. Он сегодня проспит ещё весь день. Памперс мы сменили. А ты отдохни,— погладила девушку по голове она. Сегодня ты лучше выглядишь.

Слова про себя пропустила мимо ушей.

— Бедненький весь в ниточках, трубочках,— целовала пальчики ребёнка Маша.

— Ничего заживёт. Зато больше донимать боли не будут. На Кирюшке в детстве живого места не было. Вон, какой мерин вымахал.

— До меня добрались,— хмыкнул тот, играясь с ручкой ребёнка.

— Не спит, хлопает глазами. Кирюш, а глазёнки-то твои. Губки кривит, обидели маленького. Больно сделали мальчику.— Улыбалась внуку Татьяна Анатольевна.

— Просто, чужие кругом, он, не привык, боится.— Поправила кофточку на спинке ребёнка Маша.

— Не знаешь бабули ещё. Будем знакомиться. Это папка твой бяка виноват, обделил нас всех радостью.

— Он не виноват,— прошептала Маша, опустив на грудь голову.— Так получилось.

— Ангельская девочка тебе досталась,— бросила на сына недовольный взгляд мать.— Ты ему Маша ещё крылышки на спину приклей...

— Так, ваш разговор свернул не в то русло, это уже агитация против меня. Дайте, я оденусь,— взбрыкнулся Кирилл.— Машку надо покормить, а то этот хомяк высосет её всю.

Маша, смущаясь, прикрыла грудь детским полотенцем от его глаз. Насосавшись, ребёнок уснул, отпустив сосок.

— Слаб ещё, быстро устаёт,— поцеловала в щёчку, забирая внука, Татьяна Анатольевна. Я ухожу пока. В реанимации под присмотром побудет. А вы позавтракайте.

Приведя себя в порядок, они так и сделали. Приготовив и покормив Машку, Кирилл стоял за спиной моющей у раковины посуду девушки, не зная как приступить к разговору. Обняв и поиграв губами порозовевшим ушком, прошептал:

— Маш, давай без паники. Мне надо уехать совсем не надолго. Куплю упаковку памперсов для малого, а то немного уже осталось. Оставь это, я сам вытру,— отложил он чашки, посадив её сразу побелевшую, к себе на колени, продолжив не лёгкий уговор.— Машенька, я вернусь, постираюсь, себя приведу в нормальный вид, а то заросший хожу,— провёл он её рукой по своему подбородку.— Тебе или малому чего-то привезти?

А она точно не слышит. Смотрит куда-то мимо его головы. Потом очнулась переспросила и отказалась:

— Мне, привезти? Не надо, езжай...

— Маша. Посмотри на меня,— развернул он её к себе.— Я еду только потому, что надо. По делу, понимаешь? Давай твою стирку, заберу с собой. И давай выкладывай, сколько тебе комплектов белья привезти?

— Я сама перестираю,— вцепилась, спрыгнув с колен, она в пакет.

— Машуня, не надо глупить,— обнял он её опять, начав терпеливо забалтывать по новой.— Главное сейчас это Пашка. Ты должна быть около него. Я могу помочь тебе, детка. И потом стирает машинка, я только брошу туда тряпки. Давай своё бельишко, давай, давай,— потянул он пакет на себя.

— Но там штанишки ребёнка перемазанные, моё тоже,— сопротивлялась она ещё.

— С моего сына говнюшками я как-нибудь разберусь. Ты мне тоже не чужая. И посмотри, может, ещё где завалялась стирка? Ты так, мышка, не сказала, что тебе привезти из белья?

— Я Юлю попрошу.

— Малыш, я в трусах и лифчиках твоих разберусь без консультантов. Сам, без посторонних рептилий всё найду. И потом подруга не муж.

— Кирюша,— сдалась она,— я дам тебе ключ от квартиры, малышу захвати..., я тебе список напишу.

— Давай,— обрадовался он,— а тебе?

— Всё то, что перестираешь, привези назад и захвати мне тёплые носки. Ноги мёрзнут.— Не смело попросила она, никак не среагировав на "мужа".

— Ключ у меня имеется. Не ищи. Мне Саша дал. Пиши свой список, пока я оденусь. Постараюсь всё найти, если начну плутать по твоим шкафам, то позвоню. Телефон не бросай куда попало.

Уходя, прижав её к себе, одарил нежным поцелуем сжатые Машкины губы.— Не скучай, мышонок, я быстро. Одна нога тут другая там и наоборот,— улыбнулся он.

Приехав, домой, Кирилл первым делом, закинул стирку в машинку. Потом, оседлав стул, раскалил разговорами до красна телефон объяснениями с группой. Времени катастрофически не хватало, минуты утекали ручейками. Развесив на просушку бельё и приведя себя в порядок, поехал искать Машкин дом. Квартира оказалась огромной, состыкованной и перепланированной из нескольких, когда-то отдельных. Машину комнату нашёл действительно по плакату. Его лицо прикрывал пересохший кленовый листочек, пришпиленный булавкой к его лицу. "Вот чудо, это с листиком она круто придумала, наверное, чтоб не плевать в мою рожу за глупость",— улыбнулся он, приступив к перетряске шкафов. Собирая по списку трусы, лифчики, носки и Пашкины вещички был застигнут домработницей. Бдительная женщина, приняв его за вора, подняла шум. Пока разобрались, поговорили, выпили кофе, ушло время. Только позвонив Саше и получив инструкции в отношении парня, она успокоилась, а, поняв, что это ещё и отец Пашки, обрадовалась.— "Наконец то, у девочки будет всё, как у людей".— Повторяла она, поя его кофе. Пока поговорили ещё и об этом, долетел до себя уже в темноте. Перегладив высохшее бельё и собрав вещи в отдельную сумку для себя с необходимым скарбом, заторопился в путь. В делах и не заметил, как на улицы путая дорожки, спустилась уже ночь. Цепочка машин продвигалась вперёд, выматывая нервы, черепашьим шагом. Вырвавшись из этого плена, проскочив через дворы, перевёл дух:— " Кажется, удалось не влететь в пробку. Что там с Машей?"— нёсся он дальше, стараясь объезжать заторы. По ходу, заскочив в супермаркет, накупил ребёнку смесей, каш, соков, пюре и памперсов, не забыв про продукты для себя и Маши. Заглянув за одно уж в газетный киоск, прихватил Машенции пачку журналов. "Пусть отвлекается, от свалившихся на неё дум". Загрузившись, передохнул, позвонив ей.

— Как ты, детка, Справляешься, Пашку кормила? Молодец, я на пути к тебе. Не скучай, мышонок.

Ошарашенные, таким разворотом событий ребята из группы, звонили без конца, предлагая свою помощь. Кирилл замучился прижиматься к обочине, выхватывая телефон.

— Старик,— гудели они,— вот, как оно вышло. На девочку гнали, а зря. Как ты мог брата за жениха принять, не иначе с газированной воды. Говорили тебе, не запивай ей водку.

— Шутники, я на дороге. Хватит развлекаться.

— Вот балда. И мы тоже козлы в яблочко, называется, попали. Ослепли все, словно куриной слепоты нанюхавшись. Помощь нужна, звони, тормоз. Как она там?

— Как всегда молчит и плачет. Дня через три можете навестить. Надеюсь, это её растормошит немного.

— Мы даже не поверили тебе сначала, думали, прикалываешься.

— Пацан, семимесячный, точняк, что за прикол мне вас разводить. Мать моя рада, не надышится на малыша.

— Забыли тебя спросить. Ты сможешь работать?

— Да.

Если учесть, что он ещё час проторчал в пробках то приехал уже довольно поздно. Машка спала, опять свернувшись калачиком. "Что за кошачья привычка?"— не довольно поморщился он. Как не старался, не шуметь, разбудил. Она села к стене, поджав ноги под себя, кутаясь в расползающийся халатик.

— Малыш, привет,— прикоснулся он губами к её порозовевшей ото сна щеке.— Разбудил, прости. Давай разбёрём пакеты. Помоги.

— Я уснула,— оправдывалась она.

Он чмокнул её в носик и успокоив поторопил:

— Это полезно. Включайся. Здесь, стирка и вещи по твоему списку. Продукты, я сам в холодильник разложу. Это пакет с Пашкиным питаниям и памперсами. Журналы тебе.

Помолчав, она тихо произнесла:

— Ты долго.

Понимая её состояние Кирилл, занимая её делом, объяснялся:

— Так получилось. Меня в твоей квартире взяла в плен домработница.

— Как же ты выбрался, кто устраивал побег?— улыбнулась она.

— Саша выручал,— чистосердечно признался он.

Разложив детские вещи, она повернулась к нему:

— А потом?

Объяснял всё по— порядку. Понимал, что девочка давно уже живёт другой жизнью, жизнью больниц, аптек и тревог и ей всё интересно. И пытает она его не потому, что не верит, а потому, что именно интересно. Просыпается она от спячки. От того и рассказывал всё подробно.

— Из её цепких лапок оказалось не так просто выбраться, разговаривали и пили кофе с печеньем. Заезжал в супермаркет. Народа туча, время такое, все спешат после работы быстрее отовариться и домой. От этой спешки и наплыва везде, заторы, будь они не ладны.

Маша соглашаясь, кивнула и рассказала про то, что происходило у неё.

— Юля принесла пакет продуктов. Сказала, ты заказал.

Он рассмеялся, вспомнив как выпирая Юлиану, озадачил её делами.

— Так и есть. Не волнуйся, не пропадёт, я слопаю всё.

Помучив в пальчиках уголок полы халата, она с насторожённостью спросила:

— Ты не уйдёшь?

Кирилл бросил все дела и, пересадив её к себе на колени, обнял.

— Маш, зачем бы мне такая прорва продуктов.

Она порозовела и, отвернувшись, прошептала куда-то в пол:

— Саша звонил. Я просила не приезжать.

Кирилл чмокнул её в плечо и поддержал:

— Правильно, он и так выматывается со своими фирмами.

Дальше произошло то, чего он ожидал, конечно, но так скоро не надеялся испытать. Маша важно посмотрела на него, так же важно обняла. В его голове настойчиво забилась мысль: "Меня непременно что-то сейчас ждёт!"

— Спасибо тебе,— вдруг прильнула она к нему.— Вот так живёшь, живёшь один и привыкаешь, но случилась беда и одной не прорваться. Важно, чтоб рядом был кто-то сильнее тебя.

У Тарана зашевелился в горле, царапаясь колючками ёжик.

— Ну-ну, не надо пургу по душеньке крутить. Ты, мышонок, не одна, я рядом теперь буду всегда.

Маша, даже не посмотрев на него, горько вздохнула, пытаясь оторваться и отойти. Этот вздох полоснул по его душе, и он со всей дури, прижал её к себе. Но этого показалось мало для её переубеждения и он, найдя её губы, впился шальным поцелуем. Маша не оттолкнула, но и ответной волны он не почувствовал опять. "Что же всё-таки происходит. Разлюбила, устала, не верит или из-за сына не до меня?"— терялся он в догадках.

— Ты обедала,— спросил он, чтоб хоть что-то сказать.

Она вскинула на него свои большущие глаза и как что-то обычное проговорила:

— Тебя ждала.

У него опять перехватило горло:

— Мышонок...

— Не хочется,— заторопилась она с объяснениями, боясь услышать что-то насмешливое или неприятное ей.

Но то что он ей говорил и в чём убеждал сделало её счастливой.

— Машенька, так нельзя детка. Ты ребёнка кормишь. Я ж только себя, один свой живот.

Единственно, смущающее её звено это то, что он молчал о ребёнке. Неужели ему всё равно?

— Кирюша..., ты ничего не спросил о малыше.

Теперь Таран понял, что за напряжение её держало. "Она думает, что я холоден к мальчику. Надо срочно выводить её из этого заблуждения".

— Первое, что я сделал, войдя в отделение, это у дежурной медсестры справился о Пашке. Потом поговорил с мамой. Они опять остаются тут ночевать с нами. Машка, какая же ты глупышка.

Она потупилась.

— Прости.

— Ну-ка садись,— усадил он её за стол. Сам же развив бурную деятельность, носился по палате, особенно досталось микроволновке. Ему хотелось сделать для неё что-то доброе, чтоб убрать эту стену недоверия до себя. "Каким же жаром, девочка, растопить твой лёд?"— кувыркалось в его голове. Кирилл, перебрав пакеты с едой и разобравшись с холодильником, остановился на принесённом Юлей картофельном пюре с жареной рыбой. Открыв малюсенькие с ноготок огурчики, подвинул ей. Подумав, позвонил матери с отчимом, пригласив составить компанию поужинать с ними. Надо забывать обиды и сближаться.

— Ешь, детка, не жди нас,— поцеловал он ей шейку.— Я до своих дотерплю. Пусть поедят нормально, а то они с нами второй день маются.

Долго родных ждать не пришлось, отложив медицинскую рабочую писанину, они заглянули к ребятам.

— Нам неудобно вас объедать,— всё же стеснялись они.

— Нормально. Наши запасы полк потянут,— подвинул им стулья смущённый, но довольный Кирилл.— Класс, получился семейный ужин!

— Пожалуй,— улыбнулась, нерешительно, не веря своим ушам мать. Может, сын не так выразился или он простил её, приняв отчима.

А тот не отводя глаза смотрел прямо и даже улыбался.

— Соус сегодня на пробу купил с чесноком и базиликом,— подал он отчиму.— Мам грибочки попробуйте с картошечкой само то.— Ухаживал он за ними вовсю.

Татьяна не смела верить в такое счастье. Тихо просила:

— Не суетись.

— Мы сами,— крякал в кулак разволновавшийся отчим.

Кирилл и так зная ответ всё же спросил:

— Вы что ещё на ночь остались?

-Подстрахуем для верности, внук же,— посмотрела на Машу Татьяна Анатольевна так, словно боялась, что та отнимет у неё право бабушки. Привыкнув за три дня к мальчонке, она боялась его потерять.

— Я не знаю, как благодарить,— одними губами прошептала Маша и вдруг сорвавшись, обняла её. И так же стремительно, застыдившись своего порыва, унеслась на кровать, отвернувшись к стене.

— Маш, ну ты чего?— подсел к ней Кирилл, бубня затасканные слова. Ничего умного просто не приходило в голову.

— Пройдёт, простите, нервы,— оправдывалась она за свой порыв.

Кириллу надо было как-то сказать Маше о сегодняшней ночной работе, но он всё оттягивал эту минуту, надеясь на чудо или обстоятельства. Ночёвка матери и отчима в отделении, делала его ночной уход более спокойным, конечно, сын и Машка останутся под контролем. Вероятно, его дума была написана на его лице, потому что мать завела разговор как раз о работе: