Шкала Любви - Сколько живёт любовь?

Зазвонил телефон. Сняла трубку. Поболтала с портнихой. Потом мысли перекинулись на другое. Тот год ей никогда не забыть. Провинциальная девчонка, без поддержки и будущего. Таких актрис много. Роли— принеси, подай. Режиссеры снимают своих жён и любовниц. Шансы пробиться нулевые. Даже в более менее приличные компании не попасть. А тут её вызвали и сообщили, что она мобилизуется на правительственное задание. Объявили, что собираются поручить ей одно важное дело. Этим делом было прощупывание взглядов и настроений важных гостей на одном мероприятии. Она непременно выступит, а уж потом... Женщине быстрее раскрывают души. Она помертвела, но вынуждена была согласиться: — "Постараюсь всё сделать, буду рада, если вы останетесь довольны". Ей было наказано, быть уступчивой и угождать гостям в их капризах. Она всё поняла. Так началась её вторая жизнь. Так она попала в компанию с Седовым, в кино. Игра стоила свеч. К Рутковскому, в госпиталь, её не случай занёс, а такой же приказ. Она должна была узнать какими мыслями живёт бывший зек-генерал, не держит ли обиды, не собирается ли мстить... И задание она отработала честно. Никто не виноват, что она влюбилась, а он оказался таким, каким оказался...

Юлия постояла заключив виски в плен ладоней. Нет, нет: всё сделала правильно. Говорила бодро, вела себя при муже спокойно, а ушёл не сдержалась, нервы сдали до трясучки... Почему бы Валентине не заткнуть свои отвергнутые чувства и дать спокойно жить ему и его семье, если уж она так любит его. Женщины такие странные -принимая за любовь всё, что угодно коверкают жизни себе, мужчинам к которым прикасаются. Хорошо хоть Седова в силу своего характера действует открыто. Это безусловно легче, но всё равно бьёт Юлию по нервам. Жаль своих сил. Жизнь так коротка, а приходится её тратить бог знает на что. Вдруг вспомнился Сиронов. Как давно это было... Но ведь было! Она открыла дверь, а на пороге он. Конечно, Юлия его узнала. Естественно, встречаться не довелось, но по пестрящим фотографиям газет его не узнать было не возможно. Она не горела желанием его видеть у себя, к тому же, ей было не просто любопытно, а тревожно: зачем он здесь?! Взволнованный, смущённый и оправдывающийся. Мол, очень много слышал от Валентины про вас и хотел поговорить с женщиной, которая умеет ждать. Смуглая щека подёргивалась. Карие глаза ели её. Юлия выдержала натиск и пригласила:

— Ждать? Ждать умею! Проходите...

— Минут двадцать, очень прошу, уделите,— приложив к груди руку, просил он.— Пару вопросов. Очерк для фронта. Можем прямо тут, у двери...

Юлия улыбнулась.

— Ну зачем же... Проходите. Вместо того чтоб подпирать стену и дверь, мы можем спокойно посидеть, выпить чаю и поговорить.

А про себя подумала: "Врёт. Дело не в очерке". Внешне это никак не отразилось. Всё осталось в душе. Она умеет скрывать свои чувства.

Он облегчённо вздохнул и порывшись во внутреннем кармане, протянул маленькую синюю коробочку конфет, перевязанную тонкой золотистой ниточкой. По её вспыхнувшим смехом глазам понял, что раскрыт. Улыбнулся: "Виноват. Надеялся на чай".

Пока она занималась чаем, он вытянул трубку, раскурил. Извинился. Юлия улыбнулась: "Пытается подражать Сталину. Имеет право. Каждый насыщается своим способом". Проговорили три часа. Он спрашивал и спрашивал. Ему было интересно решительно все мелочи про неё. Юлия не всё могла откровенно рассказать, но своё отношение к мужу постаралась описать доходчиво и понятно. Про жизнь до его ареста и после, эвакуацию и работу в госпитале, он слушал с большим вниманием. Про то, как такая женщина, как она любит и ждёт, он узнал. Чем был потрясён и изумлён. "Разве так бывает?!"— застыло в его глазах. Сила любви и верности этой женщины положила его на лопатки. Схватив её руки он со слезами на глазах прошептал:

— Юлия Петровна, он непременно вернётся. Он не может не вернуться потому что вы умеете ждать, как никто другой. Я бы очень хотел, чтоб меня ждали всегда так же. Ваша вера и терпение вырвет его из бед, а любовь накроет своим крылом, как защитным панцирем. По-другому просто не может быть. Вы потрясающая женщина и если наши с ним фронтовые пути сойдутся, я найду слова... обещаю, непременно скажу ему об этом.

Человек эмоциональный, он прощался с грустной нежностью. Его будут видеть всяким, больше суровым и надменным, но таким — только она одна. Юлия запомнила его приход на всю жизнь.

Сиронов сказал: "спасибо", "до свидания" и ушёл, а она перевернув чашку на блюдце долго сидела задумавшись. Зачем он приходил? Что его пригнало — любопытство, которое распалила к её особе Седова или хотел убедиться, что со стороны Рутковского ему ничего не угрожает и дурь его новой возлюбленной останется без ответа? Могли и гуляющие по Москве сладкие басни привести его сюда. Мужики ревнивы. Что тут гадать, возможно и то и другое в плюсе. Но он ушёл довольным. Это неплохо для обоих мужчин: Сиронова и её Кости.

Позже, когда прочтёт его стихотворение адресованное В.С., она поймёт, что он этим хотел сказать. Это образ женщины, которая любит и ждёт он воплотит так или иначе в сценариях, пьесах и сыграет Седова. Слушая Юлию он загорелся её умением любить и ждать. Сиронов мечтал, чтоб Валентина любила и ждала его так же, как Юлия своего Рыцаря. Но он понимал, что это не возможно и всё-таки безумно, безнадёжно желал. Только вот желать и любить разные вещи. Юлия видела: он безумно желает Седову, но это не любовь. Она его заворожила тем, чем и других, своим сиянием. Восхищаться сиянием— это не любить. Земля и небо сходятся только на горизонте. Эти двое чужие. Совершенно. Случись с ней беда, он откачнётся, перешагнёт, побрезгует, не поможет, не спасёт. Такая она ему не нужна. Он даже не понимает её, а она боится или не хочет ему открыться. В любом случае — не очень надеется на понимание. У него к ней кроме как желания притулиться к известности, полезности, другие направления отсутствуют. Даже её красота и талант теряются среди его немалочисленных романов. Он тоже играет, только не на сцене, а в жизни. Это свинство. Сейчас он ей дарит цветы и внимание, потом она ему будет дарить букеты и вымаливать внимание. Может так случиться, что именно эти пункты будут чуть позже его раздражителем и он постарается ставить ей палки в колёса или совсем избавиться от неё. У Валентины— побег от одиночества, уступка настойчивости, возможно, поиск надёжного плеча, другого-то тоже больше ничего нет. Со всех сторон странная парочка. Она отгорела в своей первой любви к Седову. К Рутковскому прицепилась не зря. В нём она нашла мужественную схожесть с мужем и надёжность. Как раз этого, не хватало Сиронову и до зарезу необходимо было ей. Пара из двух, на одном желании, без любви счастлива не будет и долго не протянет. Опять же терпением не наделён ни один. Оба порывистые и горячие... У них есть вариант создать союз на дружбе, но додумаются ли они до такого решения.

Воспоминания после нежданного звонка разорвали грудь... Сбрасывая их, Юлия встряхнула головой. Столько весенних ручьёв отжурчало. Нет, она так не может. Надо выпить воды. Ничего что пролилось на пол. Подотрётся, велика беда. Но с водой проглатывается застрявший в горле комок. Вроде бы Юлия говорила и вела себя неплохо... Но что может нести в себе этот ранний звонок для них?

Вспомнила, как Костя после этого звонка жевал нехотя и без аппетита, настроения явно не было. Смотрел несчастным, каким-то пристыжённым взглядом. Села рядом, обняла, покусала мочку ушка. Он засопел. Прижался щекой. Вздохнул и просипел:

— Ты меня совсем не любишь.

"Вот это да!" Юлия засмеялась. Покосившись на улыбающуюся домработницу перебралась на его колени и сомкнула пальцы в замок на шее.

— А сейчас?

Он осторожно поглаживая своим загрубелым пальцем её запястье и ладошку упрямо пробормотал:

— Не разобрал...

Юлия поцеловала. Вероятно под настроение каждый нуждается в нежной игре и подтверждении своей нужности и любви, она дарила эти минуты любимому мужчине. Пусть чувствует себя для неё самым, самым. У неё тоже бывают минуты когда хочется его слов о любви, обожания и непременно чувствовать его рядом...

— Костик, милый, я тебя безумно люблю. Никогда никому не отдам. Ты мне по макушку нужен самой. Я ж не могу без тебя аж ни на столечко,— демонстрирует она ему самый кончик мизинца.— Да она только раскроет своё хотение я ей сразу откушу нос.

Он помалкивает.

— Что мало? — наиграно удивляется Юлия.— Могу выдрать её космы и расцарапать лицо.

Не сдержавшись он хохочет, прижимает на всю силушку её к груди и соглашается пойти.

Договорились, что после своих дел в министерстве и генштабе, он заедет за ней, и они отправятся на встречу с Седовой. У них так и получилось. Она опять осталась в машине, а он пошагал на условленное место. Это напротив Юлии. Она видела, как актриса ему что-то показывала и рассказывала, как он хмурился, тёр шею и мучил нос. Не настроение, причём явное. Не заметить просто нельзя, что дама прихорошилась, не теряется, использует момент в своих интересах и даже пытается сорвать мелочное удовлетворение... Юлия тоже бы хотела знать, о чём там говориться, но... лучше засунуть своё хотение в карман фартука и не лезть. Вернулся он довольно-таки скоро. Пытался выглядеть остряком пробуя шутить и рассказывать что-то весёлое. Когда Костик ударялся в юмор, это был первый признак не только нулевого настроения, а и разрывающего его неудовольствия. Когда по пришествию домой он зарылся ей на груди, пряча лицо и подставляя затылок под ласки, стало понятно, что и душа, обливаясь слезами, стонет. Спрашивать она не стала, что там раскопала для него актриса. Понятно, что не с её характером стерпеть было тот плевок "воробушка" и нашла она, по-видимому, не шутейное. К тому же, это в её силах было так расстараться. Нравоучения ему Юлины не нужны были только жалость и она поглаживая по стриженному затылку и согнутой спине, принялась со всем старанием жалеть. Костя тяжело вздыхал и только крепче прижимался. Вечером купив букет, отправились на спектакль. Давно не были в театре. Юлия волновалась, когда медленно стал гаснуть свет. С удовольствием посмотрели. Восторженно хлопали. С цветами отправились вместе. Серова мило улыбалась. Они с Костей тоже. Покидая театр оглянулась — гуляющий свет выхватывал из темноты афиши с крупными буквами и фотографиями сцен из спектакля. Седова не смотрела в след — может успокоиться уж. Жаль её, но делиться с ней своим мужем Юлия не собирается. Ещё чего! Возвращаясь, немного прогулялись. Медленно брели по остывшим от дневного пекла улицам и вдоль затихших под вечер домов. Он вздыхал, мычал и всячески наталкивал её на вопрос и Юлия не выдержала:— Что ты мне хочешь сообщить?— укрывая тревогу улыбкой подняла глаза на него она останавливаясь. Сжав сильнее чем полагалось её пальчики, он осторожно осмелился сообщить ей, вернее предупредил, чтоб не говорили лишнего по телефону и дома тоже. Квартира и телефон прослушиваются. Попросил поговорить аккуратно с Адой. У Юлии сердце ушло в пятки. Господи, когда это кончится?! Ответив на его пожатие, тихо спросила:

— А в Польше?

Он немного помолчал, давая ей время понять сказанное им и продолжил:

— Тоже самое, Юлия. Я на крючке. Каждый мой шаг под контролем и уже давно.

— Что происходит? Что она тебе сказала?

— Я сам до многого ещё не додумался. Время такое. Им везде заговоры мерещатся. Борьба за власть. Они там с ума все сошли. Военных особенно после войны боятся. Я вот тут подумал: для меня война была самым честным куском дороги. Там было всё ясно и понятно: вот враг— его бей. Цель— победа! Что закрутилось потом не понятно ничего. Нет ни цели, ни линии борьбы и враг размыт. Думать не хочется про это. Ладно, переживём... А что касается её... Конечно, спасибо ей, но мне не очень-то нравится, что она так много знает и лезет в мою жизнь...— Он развернул жену к себе, зарылся в ткань душистого платья. Вдохнул запах духов: свежей травы или белой сирени, простонал:— До чего же тошной делают жизнь! Что делать, не соображу. Ты умница, просто будь осторожна.

Она подумала о болтовне Седовой по телефону. Если знала, зачем тренькала всякую ерунду? Покрасоваться хотелось и подёргать службы за ниточки. Это в её стиле. Может, поэтому и про спор заливала... Хотя вряд ли можно отнести ту её болтовню к разряду государственных секретов и разрез державных интересов. Юлия посмотрела на поливальную машину, тихо ползущую по дороге и со старанием обливающую асфальт и успокоилась. Чего собственно затряслась, ведь знала, догадывалась об таком кренделе ещё с войны. Ничего, они крепкая боевая единица переживут и это. Жизнь, как вот эта поливалка, отмоет всё.

— Милый, ты протаранишь все трудности танком, покрошишь и непременно выйдешь победителем. Я знаю, ты превратишь их в пыль.

— Но ведь за это ты меня, солнце моё, и любишь.— Хохоча обнял он её, притянув к себе.— Сделай выводы и забудь, что я тебе сказал. Не наше дело что там у них за новая линия стратегии. Пусть делают всё что считают нужным. Мы вместе, только это и имеет значение. Правда, жаль, что тратят время и силы вместо того, чтоб заниматься действительно важным для страны и нужным делом вот на такую херню. Прости.

А Юлия вдруг принялась хохотать. Уткнувшись ему в грудь она впилась пальцами в китель и тяня их на себя хохотала до слёз. Он погадав и не понимая причины рассмешившей её огляделся, не найдя ничего смешного вокруг, приподняв встряхнул Юлию:

— Ты чего ухохатываешься? Поделись, я тоже с удовольствием посмеюсь.

Она поделилась. На губах её во всё время рассказа играла усмешка.

— Помнишь, мы в войну в один из дней твоего приезда с фронта в Ставку ходили в театр. А по окончании спектакля нам не дали выйти из залы, горящие к тебе любовью и желанием сорвать поцелуй или пуговицу на память, женщины. Настроенные воинственно они лезли напролом, прямо по мне, оттесняя от тебя руками и ногами... Надо сказать жуткая картина.

Он вспомнил тот курьёзный случай и тоже захохотал. Два хохочущих ненормальных в ночи под тусклым фонарём — это смешно. Ситуация была действительно не из простых. Баб подвалило многовато. С цветами и безумными криками они лезли к нему по головам, отталкивая друг друга и вереща. Если б он был один всё б обошлось, но рядом с ним, крепко держась под локоток вжималась от беспокойства и страха в бок его маленькая жёнушка. Разгорячённые дамы работая локтями пробивались всё ближе и ближе к телу. Юлию нагло оттирали, но она стойко держалась. Тогда её просто стали безобразно тащить, деря за волосы и одежду. Он не успел ничего сообразить и прикинуть как лучше и без потерь выбраться из такой не простой ситуации, как Юлия вырвав тянущийся к мужу букет принялась отбиваться им. Размахивая направо и налево она остановила истерику остолбеневших враз баб.

— С ума сошли. Примите холодный душ.— Звенел в хрустале люстр её встревоженный голосок.

Это надо было видеть — маленькая растрёпанная кнопка и на такую толпу. Он опомнившись выхватил из этой обезумевшей пёстрой кучи на руки Юлию и пробивая коридор могучими плечами понёсся на выход и дальше к ожидающей его машине. Водитель заметив преследование отсёк жаждущих дорваться до героя баб. Оторвавшись и чувствуя себя в безопасности принялись осматривая друг у друга потери хохотать. У Юлии была развалена причёска. Ещё бы ей остаться целой после того, как драли кто хотел её волосы. Оторван рукав, отдавлена нога и потерян туфель. Царапины на её лице и руках он просто зализывал.