Баллада о краденой памяти

Процессия неторопливо двигалась на северо-запад, к городу Безель, где рекрутам предстояло стать солдатами. Мимо сожженных деревушек, мимо свежих могил, вырытых как попало этой же командой при ее пути к Ланцену. Тракт оставался пустынен, никто и ничто не шевелилось на разграбленных пепелищах. Иногда к рекрутам швыряли ещё одного, реже двух уцелевших крестьян, всё ещё прячущихся по лесам. Они знали, что кочевники — далеко не последнее лихо. Внезапный удар по городам-центрам сосредоточения войск Герцога означает и рекрутские команды, собирающие прячущихся по лесам способных к воинскому ремеслу мужиков. Кривой чувствовал себя как дома. Он веселил стражей шутками-прибаутками, пока ватага не остановилась на полуденный отдых у очередного погорелища. По мере продвижения к столице Герцогства и дальше от недоступных Гор да Чёрной Пустыни деревни стояли всё гуще, становились крупнее.

Когда из-за грязно-коричневых остроконечных крыш второй нетронутой на их пути деревни с невысокого, поросшего синеватым кустарником, называемым туле, холма стал виден овал озера с замком на крохотном островке посреди, чёрная нить насыпи, ведущая от берега к воротам и монументальная шестиместная виселица на развилке разбитого тракта, нищие снова подняли жалобный вой. Их угомонили ударами палок и погнали к замку. Остальные шли сами. Нервное лицо Кривого исказилось:

— Так я и думал. Везёт как утопленнику. Прямо к Седому, это ж надо так угодить?

— Раньше надо было стонать, — пробормотал прибившийся к нам коренастый головорез Архиерей, молотивший под вольного рудозная, но исключительно когда его могли слышать посторонние. Отношения с Кривым у него никак не складывались. Они часто отходили в сторону и шептались на воровском языке Материка. Демону этот Архиерей тоже не понравился. В близко посаженых глазках постоянно тлела жестокость, и чем ближе к замку, тем сильнее он походил на голодного хищника. Однако он старался уверить пришельца и его спутника, что по отношению к ним у него нет никаких умыслов. Вор ему не доверял. Демон — тоже. Их бесило самодовольство Архиерея. Он считал себя самым крутым из убийц и относился ко всем прочим с пренебрежением, отпуская плоские шуточки, которым сам же и смеялся. Демон не сообщил Архиерею своего прозвища, и тот сам стал именовать пришельца "Ваше сиятельство", откровенно глумясь над придуманной Кривым легендой. Ведь по выдумке Кривого, демон был сыном почтенных иностранцев, а следовательно, по его мнению, ни на что серьёзное не годился. Пришелец чувствовал, что неправ, он знал, что нужно выглядеть как раз таким, каким Архиерей его и считает, и вот это самое "нужно" как раз и бесило. Всё же демон, хотя и скривился от очередного "сиятельства", на рожон не полез, разглядывая уже близкие стены крепости. Вблизи проступили детали. Крепость походила на молодящуюся старуху, привлекательную лишь с почтенного расстояния. Вблизи же и неопытный глаз обнаруживал множество деталей упадка: плохо заделанные следы старых сражений, растущая из трещин кладки трава, побитые лишайником камни...

И все же даже в нынешнем плачевном виде укрепление оставалось все ещё достаточно грозным. Из-за высокой серой с прозеленью стены, сложенной из тесаного дикого камня виднелись красно — коричневые конические черепичные крыши построек. Отряд миновал лёгкий деревянный мост и остановился у ворот. Створка медленно поползла вверх под скрип механизма и грохот цепей. Когда она приподнялась на уровень среднего роста, головная часть отряда не спеша стала заходить в крепость. Нищие снова устроили шабаш, они оплакивали себя, свою потерянную свободу, охрана взялась за палки, Кривой тревожно покосился по сторонам, на Архиерея, на стражу, судорожно ухмыльнулся и потянул демона вовнутрь:

— Милости просим в ряды Красной Гвардии его Величества Герцога!

— Чего бы хорошего, — в бородку хмыкнул Архиерей, — Сюда никогда не поздно попасть. Как и в Лунный Замок.

— А ворота здесь всегда опущены? — спросил демон Кривого, Он кивнул, а Архиерей снова не удержался:

— Как могла бы закатить Ваша Светлость, кабы не государственные размышления, они здесь преимущественно закрыты. Но разумеется, буде вы распорядитесь, то конечно, их далее станут держать открытыми настежь.

Кривой тяжко вздохнул и пришлепнул окончание витиеватой тирады Архиерея просто:

— Насыпь стерегут пуще глаза, в воду лезть и врагу не посоветую. Отсюда только один выход — строем, под барабаны Герцога.

20. Команда.

— А всё же кое-кто ухитрился удрать, — раздалось сзади них.

Резко повернувшись, они увидели невысокого, непримечательного человека в сапогах, кожаных бриджах и такой же куртке. Сначала демон принял его волосы за белобрысые, но жалобный вопль Кривого показал, что ошибся:

— Простите меня, господин Седой!

Его вроде бы громкий голос был легко перекрыт этим Седым, хотя, как ни странно, он не напрягался, чтобы говорить громче:

— В конце концов придется тебя вздёрнуть, Рик Хаш. Иначе ты снова доставишь всем прорву хлопот.

— Но я же раскаялся! — завопил одноглазый вор, — Я вернулся обратно!

— Вот этот-то факт как раз и беспокоит, — произнес Седой. Его редкие для этого мира серо-стального отлива глаза внимательно изучали всех троих по очереди. Затем он произнес, обращаясь к Архиерею:

— Рудознай из Нагорья? Откуда, где и что добывал?

Архиерей выдержал прямой взгляд и проворчал:

— Так ведь камушки разные бывают. В одном месте не лежат. А жил я под Разломом.

— Пустыни, выходит, знаешь, — отметил Седой, — Это хорошо. Да только чует мое сердце, что по руде ты не всегда ходил. Ну да и бес с тем, прошедшим.

Вскинул глаза:

— В Черных Пустынях бывал, так этих балбесов научи, как оно там нужно, понял?

Архиерей тяжело усмехнулся:

— Дак толку-то здесь учить. Она, значит, Пустыня-то, сама, голубушка, выучит. Коли, конечно, не убьет. Да уж кому не знать...

Седой, похоже, понял весь скрытый смысл слов Архиерея, отвел глава, кашлянул и проворчал:

— Ох смотри у меня, зеленоглазый! Разговорчив не к месту.

Посмеиваясь одними глазами, бандит стоял, переминаясь о ноги на ногу, не от неловкости, а выбирая позицию поустойчивей, как перед дракой. Словно был раньше знаком с Седым и что-то знал про него. Про Седого и про Черные Пустыни. Демон пометил это в памяти. Тем временем Седой переключил внимание на пришельца. И то, что Седой видел, ему совсем не нравилось.

— Зеленоволосый, длинный и тощий, — пробормотал Седой, — Нахальства много, выносливости никакой. Кто такой?

— Человек, — ответил демон.

Архиерей хихикнул. Седой сплюнул, медленно повернулся, отводя локоть. Что-то внутри демона молниеносно просчитало ситуацию и отдало команды мышцам. В последовавшем мгновенном движении сознание не участвовало, Локоть и нога Седого описали траектории в пустом воздухе, так как демон быстро, но небрежно сместился вбок и тактично поддержал немного потерявшего равновесие вояку.

— Кажется, вы оступились? — нажав при этом большим пальцем на нервный узел локтя Седого. Он сверкнул глазами и вырвал у демона онемевшую руку:

— Фокусы потом показывать будем. Кто таков? Этих двоих я знаю.

— А я при них, ваша Светлость, — изящно поклонился демон, — Меня зовут по разному. В иных местах меня знают как Мори Танато, где-то как Черного Капитана, а вы монете называть просто Клинком.

— Седой, он из благородных, — извиняющимся тоном произнес Кривой, — Он наемник с Древних островов. Я с ним от самого Лакса иду, так что могу поручиться. Он когда высадился, по нашему-то совсем говорить не умел.

Седой прищурился.

— А ну-ка, скажи чего по островному?

— Эврибади плей ту фулл. Самтаймс, — ухмыльнулся демон. Седой хмыкнул, глянул на улыбающегося Архиерея и проворчал:

— Поглядим.

21. Этли-5.

Привратник смотрел в кристалл, где чуть переливалась подернутая легкой изморозью помех княжна Этли, тоже смотрящая в свой магическое зеркало. Они разговаривали. После появления демона они говорили часто и подолгу. И, как водится, сближались.

Этли покачала головой:

— И все-таки мне так хотелось бы увидеть и другие миры. Вот взять хоть бы и тех, с которыми сейчас связано столько страхов и надежд — как они живут там, у себя дома? Каковы их миры? Лучше или хуже? Чем? Я так мало знаю о них... Может быть что -то оттуда было бы полезно и здесь?

Привратник покачал головой:

— Тогда мы не будем собой. Мы изменимся, и станем только жалким, несовершенным подражанием тем, чужим мирам.

Этли вздохнула.

— Да, наверно. И все же очень жаль.

Улыбнулась.

— Ведь я только молоденькая, оч-чень любопытная девушка. Разве их таинственная загадочность может оставить меня равнодушной?

Привратник неодобрительно поморщился:

— Тайны всегда опасны. Если это тайны правителей, тогда смертельно опасны. Ну а что до демонов, то стоит ли говорить, сколькие безвинные могут оказаться заложниками случая по вине всего одного любопытного? — он вздохнул, — Ты непростая девушка, Этли, и ты всегда должна думать о последствиях, порождаемых каждым твоим движением, взглядом, словом.

— Опять ты о том же! — возмутилась девушка, — Все сводишь к одному и тому же!

В крысиных глазках Привратника сверкнул огонек.

— А знаешь почему?

Этли насторожилась.

— Почему?

— В народе говорят, что если от женщины хотят лишь одного, то это означает, что женщина только на это самое и годится! — расхохотался он.

Этли подумала, поняла намек, покраснела и закрыла кристалл ладонью. Это все равно, что повесить телефонную трубку. Образ хохочущего Привратника исчез. Княжна встала и повернулась к зеркалу в богатой позолоченной резной раме из дерева арфаг, такого старого, что его пряный благовонный запах почти не ощущался в воздухе комнаты. Посмотрела на себя. Поправила волосы.

— Вовсе и нет, — сказала она сама себе, — нет, дорогой Привратник, я гожусь не только на то, чтобы делать неприятности1 И даже совсем наоборот. В двери поскреблась прислуга.

— Госпожа, вас просят к ужину.

22. Герцогство-2.

Тунг возник из ничего перед Герцогом, когда правитель отложил очень занимательный донос о извращениях Главного адмирала. Взгляд пятнистого демона не предвещал ничего доброго, и веселое настроение Герцога пропало. Он откинулся на спинку кресла.

— Слушаю вас, владыка Тунг.

— Это я хотел бы вас выслушать, милейший, — голос Тунга, ровный и негромкий, напомнил Герцогу шипение ядовитых змей, — Почему Он до сих пор жив?

— Вы прекрасно знаете — почему. Ваши поисковые приборы очень неточны!

— У вас есть его описание. Задействуйте больше людей, чёрт бы вас побрал! Не так уж велик район, указываемый моими искателями.

— Однако это добрая четверть государства. Тайная полиция делает всё, что в их силах, — хмуро проворчал Герцог, — Все, кто хоть сколько-нибудь подходят под описание, уничтожаются. Я и так согнал почти всех в этот район, и его проверка произведена почти наполовину.

— Даю вам на всё про всё ещё семь дней. Не успеете или не найдёте, можете сразу рисовать не на четверти, а на половине своего герцогства чёрные пустыни, в которые и через пятьсот лет никто не сунется, — отрубил Тунг и резко исчез. Герцог хмуро потёр голову и позвонил небольшим золотым колокольчиком. В дверях появился гвардеец. Герцог рявкнул:

— Генералов и адмиралов ко мне! Немедленно! Бегом!! И шефа полиции — тоже!!!

23. Френдхауз-3.

Курительная комната в доме Эн Ди была набита битком. Среди сидящих и стоящих терране, которых тут было меньшинство, и явные инопланетяне, представляющие подавляющее большинство, внимательно слушали багрово-светящуюся, словно сделанную из остывающей магмы, Адмиральшу. Она окинула взглядом присутствующих и повторила:

— Каждое наше перемещение в пространстве, неважно, в кораблях или без них, в сознании или в состоянии смерти, да и в любом другом случае оставляет инверсионный след. По которому мы все друг друга и находим. Так, Дэв?

Дэвид Эдвин Ли, имеющий сейчас весьма замученный вид, кивнул:

— Так.

— Тогда объясни мне, дурёхе, каким ножичком его инверсию могли отрезать там, во Владивостоке, ты, гений?

Видно, разговор шёл по кругу, так как Дэв отмахнулся:

— Повторение — это мать только для дураков. Юри, на каком ещё языке тебе произнести, чтобы ты не преследовала меня одним и тем же вопросом ? Нету такой техники и быть не мо-жет, понимаешь меня? Не веришь мне — спроси у Вадды, этого хвалёного всезнайки. Или побеспокой свою драгоценную прародительницу, пусть на кофейной гуще погадает. И вообще, идите все к бесу, я спать пошёл. Пинкертоны херовы.

Открыл дверь и натолкнулся на взгляд Мартышки, которая, как всегда, подслушивала под дверью. Девочка отвела глаза и сказала:

— А я думала, что вы его самый лучший друг, — и, вкладывая в дрожащий от ненависти голос весь яд, выкрикнула, убегая и хлюпая носом, — Спать собрались? Спокойной ночи! Как будто ничего не случилось. Не забудьте плотно поужинать! А может он сейчас лежит где-нибудь умирает мучается, или вообще мёртвый, а вам всё равно!

Глаза Дэвида побелели, он стиснул кулаки, шагнул следом, остановился. Сгорбился, взмахнул руками, неожиданно по-стариковски тяжело вздохнул. Его супруга, инопланетянка Ру, извиняясь за бестактность девочки, коснулась локтя мужа:

— Не сердись на нее. Она его любит, как и все мы, но она еще совсем ребенок. Ей ведь и трехсот лет еще не исполнилось. Ступай, Дэви, выпей спирту и попробуй поспать.

От ее спокойного голоса Дэв немного расслабился, хотя на щеках его продолжали гореть пятна обиды, словно бы он только что получил несколько пощечин. Ру взяла мужа за локоть, произнесла через плечо:

— Побудьте здесь сами, пока я уложу его спать. Если вам потребуется мой мозг для расчетов, то я вернусь минут через десять. Ну, идем, Дэви! Ты на пределе. Может быть, пока ты будешь отдыхать, мы подготовим для тебя теоретическую часть.

— А насчет тени прародительницы, это он верно заметил, — проворчала остывающая Юри, потребовала, — Тронную Драгоценность сюда!

Перед ней возникло тяжелое золотое украшение, известное как Гривна Ра-Гри, Первой-из-Великих. Сами собой неслышно расстегнулись крепления, и тяжелый стоячий воротник древнего золота покрытого россыпями редчайших и драгоценнейших камней Вечности Ра, плавно разделился на три части. Кошачьи, горящие мутно — багровым огнем глаза Адмиральши Юри приобрели решительно — ожесточенное выражение. Она шагнула вперед, высоко вздернув подбородок, отчего ее лицо приобрело властное, надменное выражение потомственной правительницы. Тыльная часть украшения мягко сомкнулась на спине, окружая шею и плечи невысокой Юри сияющим ореолом. Чуть помедлив, Адмиральша коснулась шестипалой рукой металлически блестящей пластинки под шеей:

— О Ра-Гри, Первая-из-Великих, праматерь моя, приди из смерти, ибо без твоего совета мне, ничтожной, не обойтись. Тебя призывает третье воплощение злосчастной четырнадцатой принцессы Мани из твоего рода. Приди, о Основательница династии!