Чиновник для особых поручений

Здесь, правда, задача была чуть посложнее. Потому что это были частные лица. Но, когда крепкий господин из второго купе, одетый, как коммивояжёр средней руки, мазнул его ленивым взглядом — слева направо и сверху вниз, чуть задержавшись на лице, Стас мысленно загнул один палец. Раз!

Последние сомнения отпали, когда из этого же купе показался второй. Оп, теперь два! Параметры типичного филёра — здоров и без особых примет. Но не слишком опытен — то и дело 'косяка давит'.

— Они во втором купе, — сообщил он Инге, вернувшись с перекура.

— Я знаю, — спокойно ответила она. — Скорее всего, им нужно нас убрать.

— Не исключено, — пожал плечами Стас. — Какие мысли по этому поводу?

— Да никаких, — девушка потянулась.

На ровных предплечьях, на какую-то долю секунды, обозначились округлые мышцы. И снова пропали, словно рябь прошла по воде.

— Не бойся, — покровительственно сказала она. — С тобой тётя Инга.

— Ты, тётя, от скромности не помрёшь, — фыркнул Стас, слегка уязвлённый её покровительственным тоном.

Эстонка смотрела на него, чуть прищурив, по своему обыкновению, глаза и, кажется, не в шутку забавлялась.

'Бог с ней, с дурочкой самонадеянной, — подумал опер. — Лишь бы не подставилась. Мало мне этих уродов, ещё и с ней возись. Корчит из себя Лару Крофт'.

Но вслух, разумеется, ничего не сказал, взял со столика первую попавшуюся газету и, отрешённо глядя на строчки, прокачивал варианты общения с 'хвостом'.

Остраву они миновали, когда за окном уже стали загораться фонари. В темноте мимо проплывали огоньки деревень, время от времени в окно бросали отсвет фонари на переездах.

— Надо ложиться спать, — непреклонным тоном сказала Инга, прикручивая газовый рожок.

'Блин, сейчас ещё на горшок сажать начнёт', — ухмыльнулся про себя опер.

— Знаешь, милая, я схожу покурю, а потом лягу.

Он понимал, что именно сейчас нужно быть возле неё. Зарежут её, как курёнка, пока он в тамбуре дымить будет. Фраза была сказана для того, кто сейчас, может быть, стоит в коридоре и прислушивается.

Маленькая ладошка зажала ему рот.

— Дорогой, я не хочу, чтобы от тебя пахло табаком, — капризным тоном протянула она, кивком головы указывая на дверь.

Стас тихонько кивнул и присел на полку. Она жестом показала 'ложись'.

'Пожалуй, верно. Если решат, что спим, не будут спешить. Глядишь, секунду-две подарят'.

Давно миновали Ястшембе-Здруй, минутная стрелка нудно проползла три четверти, а гости всё не приходили. Изредка, в отсвете случайных фонарей, он различал лицо спутницы с открытыми глазами. Она лежала неподвижно, как сфинкс. Или как кошка, стерегущая добычу.

'Каждый считает добычей другого', — мысленно усмехнулся он.

Тихий звук заставил его превратиться в слух. Он бросил взгляд на Ингу. Та тихо кивнула, показывая, что всё слышит, и, прижав палец к губам, прикрыла веки. Стас последовал её примеру, тихо посапывая для полноты картины. Полированная дверь стала тихонько приоткрываться, и в неё почти бесшумно проскользнула тёмная фигура. Постояв секунду, ночной визитёр шагнул к оперу.

Он скорее почувствовал, чем увидел замах. Спасибо Сашке, их динамовскому тренеру. Стас резко прянул в сторону, прижавшись к стенке купе, ветерком мазнуло по лицу — рука с ножом с силой ударила в то место, где только что было его горло. Крутанувшись по оси, он сверху левой рукой захватил вооружённую кисть, и стал выкручивать её наружу. И тут же почувствовал, что тот намного его сильнее. Правой Стас ударил в лицо, стараясь попасть ладонью в основание носа. Жилистая кисть стала выворачиваться из пальцев, вторая рука врага пыталась нащупать горло. Распрямившись, как пружина, опер ударил пяткой под колено. И вдруг убийца тихо охнул, и стал мешком валиться на него. А тёмная фигура напарницы, мелькнув, как призрак, исчезла за дверью.

Вырвав нож, он сбросил с себя тело, и тоже метнулся к выходу. Но тихий шёпот: 'Стой!' заставил замереть на месте. В проёме чернела какая-то тёмная бесформенная масса.

— Ты долго будешь таращить свои глаза? — послышался тихий голос Инги. — Затаскивай внутрь этого борова.

Сообразив, что это девушка держит второго убийцу, он сгрёб его за одежду и заволок внутрь. Тело было тяжёлым и совершенно безвольным. Ай, да напарница! Он почувствовал неловкость — пока возился с одним, она управилась с двумя. Впрочем, эта мысль мелькнула и пропала, не до того сейчас.

— Чем ты их? — тихо спросил он.

— Много будешь знать, быстро станешь стариком, — тихо огрызнулась Инга, прибавляя света в рожке. — Быстро обшарь карманы.

При свете сразу стало ясно — оба трупы. У 'коммерсанта' на виске синеватое углубление, словно ударили чем-то тупым и тонким. Такое же пятнышко, сноровисто выворачивая карманы, он обнаружил на сонной артерии того, который пытался его зарезать.

— У тебя кровь, — спокойно сказала она. — На руке.

— Чёрт! — он облизнул мизинец.

Порезался, когда нож отбирал. Ну, это ерунда, конечно. Всё, что нашёл в карманах, он сложил на столик и на свой диван, чтобы не путаться — где чьё. Инга, тем временем, сильным мужским движением открыла окно.

— Туда, — коротко сказала она.

Не прошло и минуты, как оба трупа перекочевали на улицу. Два глухих шлепка о землю — и всё. Инга быстро просмотрела вещи убитых, паспорта сунула в ридикюль, деньги — в кошелёк, расчёски, портмоне и прочие мелочи, тщательно обтерев платочком, швырнула в окно.

— А теперь — спать! — скомандовала она, уворачивая рожок.

— Как скажешь, — покладисто отозвался он, укладываясь на диван.

И в самом деле — ночь на дворе. Ну, чуть не убили. Так, что ж теперь, не есть, не спать, и в туалет не ходить?

Глава 14. Дым отечества

...— Да что же это такое, нас уже за людей не считают, — большевик Михаил Лебедев был возмущён до крайности. — За что арестовали товарищей наших?! Будевица, Вязового, Марцынковского, Думпе? К какому-такому бунту они нас подстрекали?

По мере перечисления фамилий членов стачечного комитета толпа рабочих возмущённо загудела.

— Тихо, тихо, товарищи! — поднял руки Лесной, тоже один из членов забастовочного комитета. — Мы должны соблюдать спокойствие и не поддаваться на провокации! Разве вы не видите, что эти живоглоты спят и видят, чтобы мы взбунтовались! Тогда постреляют, кто уцелеет — на каторгу, и дело с концом!

— Верно он говорит, — повысил голос Сидор Ерофеевич и зашёлся чахоточным кашлем.

Ерофеича на прииске уважали. Пять лет человек руду мантулил, здоровье всё, как есть, потерял в забое.

— Ну-ка тихо, вы, крысы забойные! — рявкнул Пётр.

Стоявшие рядом засмеялись. Обидеться никто и не подумал. У Петьки Чохова 'крысы забойные' любимой присказкой было, давно все привыкли. Это не 'делопут' какой присланный, свой, рудничный, плоть от плоти, что называется.

— Так, что скажете, господин инженер? — повернулся Лебедев к нервно потирающему подбородок инженеру Тульчинскому. — Вы-то видите, что здесь никаким бунтом и не пахнет.

— Да, я-то вижу, — с досадой отмахнулся инженер. — Вы это Белозёрову попробуйте объяснить.

— Поговорите с ним, господин инженер, — попросил Ерофеич. — Может, хоть вас послушают.

— Да, что вы, Сидор Ерофеевич, — грустно усмехнулся Тульчинский. — Кто я для него такой? Наёмник, как и вы. У них свои интересы.

— Англичан снова оттереть хотят, — резанул правду-матку большевик Слюсаренко. — В акционерах-то кого только нет — и господин Витте, и даже из императорской фамилии кое-кто. Денег от них нахапались, прииск обустроили, а теперь на себя одеяло тянут. А мы — крайние. Вы же себя, вроде как, другом рабочих выставляете, вот и помогите. Преображенский с Трещенковым умышленно ситуацию обостряют, разве сами не видите?

— Братцы, — взгляд инженера вильнул в сторону. — Я полагаю, что самое лучшее для вас — приступить к работе, а свои права отстаивать установленным порядком.

— Каким порядком? — Слюсаренко чуть не выругался. — Преображенский все порядки в гробу видал! 'Лензолото' тут хозяин, ему и губернатор не указ! 'Тигра злая' , который без мата и кулаков с рабочим не говорит — это порядок? От 'Зуба' , кроме ругани и штрафов, ничего не видим — это тоже порядок?

Толпа зашумела.

— А сами-то они лучше? — послышались выкрики из толпы. — Что Черных , что Белозёров — одного поля ягода.

— Бабам от них проходу нет, — зло выкрикнула какая-то молодуха, − Так и норовят в кусты затащить, кобели.

— Танька от охальства ихнего в позапрошлом годе в петлю залезла!

Ещё немного, и хлестанут эмоции через край, понесёт людей, не остановишь. Тульчинский невольно втянул голову в плечи. Разойдутся, и ему несдобровать под горячую руку. Хорошо, что про его просьбу прислать казаков не знают — порвали бы тут же, как гнилой зипун. К арестам этим он тоже руку приложил. Ох, тяжек труд управителя — исхитрись-ка и нашим, и вашим. Да, ещё и уцелеть надо, когда и те, и другие недовольны и стукнуть норовят.

— Пошли к Преображенскому, пусть нас выслушает, — крикнул Попов, тоже уцелевший при аресте.

— Не ходите, товарищи, это провокация. Солдат не зря нагнали,— твёрдо сказал Баташев.

— Не пугай, пуганые, — презрительно процедил Попов. — Трещенков нас боится, поэтому и солдаты ему понадобились. Мы с мирными намерениями идём, не за что в нас стрелять.

— Но, помните, товарищи — порядок и дисциплина! — видя, что отговаривать людей бесполезно, сказал Лебедев. — Если что — ноги вверх!

В толпе послышался смех. У многих был свеж в памяти случай, произошедший пару недель назад на выселении рабочих в Старой Муе. Не найдя никого из тех, кого требовалось выселить, и. о. главноуправляющего Теппан и исправник Галкин, по сути, попали в дурацкое положение.

А вокруг бараков, тем временем, собрались рабочие. Прослышав про выселения и аресты, они были настроены далеко не добродушно. Ситуация стала накаляться, и Галкин уже подал команду: 'Ружья на руку'. Казалось, неизбежно кровопролитие. Но в этот момент большевик Григорий Черепахин, оказавшийся, на счастье, здесь же, скомандовал: 'Все на землю. Ноги вверх'. И сам первый лег в снег, подняв кверху свои худые, истоптанные пимы. Рабочие, услышав странную команду, растерялись, но, увидев его уже в снегу с поднятыми вверх ногами, последовали его примеру.

Исправник Галкин, видя, что смеются не только рабочие, но и солдаты, подал команду: 'К ноге',— после чего рабочие поднялись и вновь окружили солдат. Подавленный неудачей, исправник подал новую команду: 'Кругом', 'Шагом марш'. Но вечером эту первую полуроту бодайбинской команды, фактически отказавшуюся стрелять в рабочих, немедленно убрали с приисков, а утром другого дня на их место прислали других. Однако, опыт не пропал даром.

Разговор происходил неподалёку от поворота к механическим мастерским, где дорога входила в узкую теснину: налево, начиная почти от дороги на станцию 'Надеждинская' и кончая мостиком через ручей Аканак, тянулись штабеля крепежного леса. Направо возвышался крутой обрыв к реке Бодайбо, а там, где он кончался, была 'городьба' — забор из толстых кольев. Вся дорога, начиная от поворота на механические мастерские и кончая мостом через ручей, была похожа на узкую и длинную трубу не шире трех-четырех шагов.

— Братцы, если вы идете на соединение с феодосиевцами, то идите верхней дорогой, — инженер явно нервничал.

— Так, эта дорога позади осталась, — возмутился Петька Чохов. — Что же нам теперь, задом пятиться? Я раком ходить не обучен.

В толпе захохотали.

— Да, на Феодосиевский нам и не нужно',— удивился кто-то.

— Нужен нам только прокурор Преображенский и более никого не нужно',— добавил Чохов.

— Мы идем для того, чтобы передать свои заявления с жалобой на обиды 'Лензолото'. Есть желание сойтись с товарищами-феодосиевцами, а затем уже и идти вместе к прокурору Преображенскому. — рассудительно заметил Ерофеич. — Ведь это он сказал, что депутатов как наших уполномоченных не признает. А вот, дорогу солдаты перегородили. Зачем эти солдаты, разве они будут в нас стрелять?

— Нет, братцы, солдаты в вас не будут стрелять,— успокаивал Тульчинский,— только вы к ним лучше не ходите.

— Да, мы этого и в мыслях не держали,— успокоил его меньшевик Попов. — Мы можем несколько человек к Преображенскому послать депутатами.

— Нет, вы никуда не ходите, а ваши записки передадите мне. Я их отдам по назначению,— предложил Тульчинский.

Рабочие, увидев, что депутаты мирно разговаривают с Тульчинским, стали садиться на изгородь и на штабеля. Достав кисеты с махоркой, стали сворачивать цыгарки пожелтевшими от никотина пальцами и прикуривать. Депутаты продолжали разговаривать с инженером. Некоторые рабочие подходили к нему и вручали свои 'сознательные записки'.

— Ружья на руку! — неожиданно для всех прозвучала команда из-за ручья.

В сумерках уже было плохо видно, но лязг затворов говорил сам за себя.

— Чего это они? — удивлённо вскинул брови Чохов. — Стрелять, что ли, собрались?

Под взглядами рабочих Тульчинский съёжился.

— Провокатор, — презрительно бросил Лебедев. — Гапон, иуда!

— Отставить! — донёсся с той стороны ручья громовой голос.

— Кто таков? — послышался полный ярости голос Трещенкова.

— Ротмистр Исаев, примите командование на себя! — добавил тот же властный голос.

— Чего там творится такое? — с недоумением оглянулся Ерофеич. — Эй, вы что там, с ума посходили? Мы смуты не хотим!

— Мы тоже, — в сумерках голоса разносились далеко. — Я — министр внутренних дел Столыпин. Беспорядков и кровопролития я не допущу. Приготовьте ваши заявления, я иду к вам.

Тёмная фигура, перейдя через мостик, стала приближаться. Вынырнув из темноты, перед ними встал министр, хорошо знакомый по фотографиям в газетах.

— Здравствуйте. Давайте ваши заявления. Я позабочусь, чтобы все они дошли по назначению.

...Остались позади поля и перелески, за окном замелькали знакомые пристанционные здания, проплыла водонапорная башня и пассажиры в своих купе неспешно собирали вещи. Астматично пыхтя и подрагивая на стрелках, локомотив уже замедлял ход у перрона Санкт-Петербургского вокзала, когда в коридоре послышался зычный голос:

'Господа, соблюдайте спокойствие! Полиции необходимо осмотреть ваши купе. Просьба всем оставаться на местах до особого распоряжения'.

— Простите, господин околоточный надзиратель, — послышался женский голос. — А вы не скажете, это надолго? А то муж будет волноваться...

— Не волнуйтесь, мадам, мы осмотрим ваше купе первым.

Стас поглядел на Ингу — никаких эмоций её лицо не выражало.

— Не волнуйся, — улыбнулась она. — Я всё протёрла.

— С чего ты взяла, что я волнуюсь? — удивился он.

Вот, здорово, она его ещё успокаивает! Нашла, блин, неврастеника... В дверь купе негромко постучали.

— Войдите, — отозвался Стас.

На пороге возникли два сыскаря. Уж тут-то ошибиться было невозможно, тем более, ему.

— Помощник участкового пристава Беклищев, — представился старший. — Извините, ночью из вашего поезда двух господ выкинули. Уже мёртвых. Мы должны осмотреть купе.