"Загадочная душа и сумрачный гений"

— Ты цену-то себе не набивай, Вадик, — поддержал Балка Петрович, — Газеты это одно, у меня от одного списка этих фонов да цу в глазах зарябило, а ты крутился там в самом эпицентре. Сейчас мне с немцами почти две недели общаться. Вводи, давай, в курс дела про все, что у вас за закрытыми дверями обсуждалось. Я перед толковищем с Тирпицем тет-а-тет, а может, и с самим Вилли, должен быть подкованным на все сто.

— Да, понимаю я все. На шею не давите только, ладно?

— Уговорил. Но не тяни время. Слушаем, тебя.

— Сам я узнал о том, что кузен Вилли к нам намылился вечером того же безумного денечка, когда по всей России громыхнуло. Манифестом о будущем созыве Думы и до кучи — Указом о польской автономии. Знаю, Петрович, что лично ты был против него. И, скорее всего, в итоге, от поляков неприятностей все равно меньше не будет. Но Николай и Дурново, принимая это решение, даже с мнением фон Плеве не посчитались. И, знаешь, мне думается, что они правы. Пусть паны попробуют ответить 'презлым за предоброе'. В этом случае у государства будут развязаны руки для соответствующего воздаяния. И внутри России никто не посмеет даже тявкнуть.

— Посмеют, не сомневайся.

— Василий Александрович, а Вы-то на что? Псы цепные — кровопийцы-опричники? — усмехнулся Вадик, — Вы же у нас теперь главные защитники Родины. Нежто, язычки говорливые прищипнуть слабо кое-кому?

— Балбес ты, все-таки, — прищурился Василий, — Мы не защитники Родины. Мы ее центральные нападающие. И впредь, заруби себе на носу, если вдруг в политес играться надумал: большинство обращений за помощью к хирургу — это итог действий бездарного терапевта. Понял, к чему это я, светило медицинское. И не отвлекайся, дальше излагай.

— Короче, за суматохой и суетой, телеграмму кайзера Николай только перед ужином прочел. Вилли оказался парень — не промах. Слова Николая, в августе еще ему сказанные, о том, что как только дело с японцами завершится, он сразу ждет его в Питере, хитрый тевтон предпочел истолковать буквально. И отстучал кузену следующее: 'Дорогой Ники! Не имею сил выразить тебе все счастье и весь свой восторг от твоего выдающегося успеха на Востоке письменно. Спешу к тебе, как договорились. Отплываем из Гамбурга сегодня же. Прибуду в Кронштадт через три дня. Пришли ледокол к Даго. Твой навеки, IR...'

Бедняга Николай, и так уже замученный и уставший, аж чуть мимо стула не сел. Пришлось поднимать всех в ружье, на ночь глядя. Слава Богу, повезло, что 'Ермак' как раз оказался в Либаве, там очередной караван торговых судов формировали. И телеграф на нем исправно действовал...

Встретил он их у самой кромки льдов, как будто специально репетировали: немцы из дымки выходят, а он уже их поджидает у Даргерортского маяка. Причем думали-то мы, что Вилли, как всегда, заявится на своем 'Гогенцоллерне'. Но в этот раз оказалось, что его личное транспортное средство еще пребывает в текущем зимнем ремонте.

Но кайзера выручил Баллин, его яхта как раз счастливо оказалась в Гамбурге, причем уже стояла под парами — главный немецкий пароходчик собирался на ней куда-то на юга сплавать, после того, как Кайзер закончит представление с парадами и речами по поводу этого их нового Кубка. За ночь они прошли канал, и с корабельным эскортом — к нам...

— Какого еще кубка? Это ты про что сейчас, Вадим?

— Точно ведь газеты не читаете, мужики? Про 'Атлантический Кубок' не слышали?

— Листаем, конечно, но больше про внутренние наши дела, и что с войной связано. Не все же от первой строчки до последней. Так глаза испортишь. И без этого дел полно.

— Понятно все с вами, Петрович. Ну-ка, стопку вон ту мне дайте. Смотрим. Ага... 'Ведомости'. За 4-е число тоже есть. Открываем и читаем:

'Германия. В Гамбурге 3 марта германский Император Вильгельм II торжественно учредил так называемый 'Клуб Атлантического Кубка' — особый элитарный клуб для промышленников, финансистов, политиков и морских офицеров (как военной, так и гражданской службы). Клубный фонд целиком составлен из пожертвований частных лиц. В тот же день Клуб учредил две поощрительных награды: Кубок Атлантики (см. фото) и с нею денежный приз, вручаемые ежегодно той судостроительной фирме Германии, чей лайнер несет Голубую ленту. Вторая награда — Крест Кубка Атлантики (и денежный приз) так же вручаемый ежегодно. Причем в двух экземплярах — главным конструкторам этого корабля и его силовой установки. Сам кубок выполнен из чистого серебра, имеет весу более 30-и фунтов и является наградой переходящей. В отличие от медалей Креста Кубка Атлантики. Они остаются в полной собственности награждаемых лиц, с правом ношения при мундире, вицмундире и фраке.

В речи, посвященной этому знаменательному событию, Его величество кайзер выразил пожелание, чтобы известная Голубая лента Атлантики отныне принадлежала только немецким судам, а значит — инженерам и морякам, несмотря на все отчаянные усилия конкурентов.

Трем крупнейшим частным кораблестроительным фирмам — 'Вулкан', 'Блом унд Фосс' и 'Германия Верфт' — были обещаны дополнительные (к уровню закона 1888-го года) государственные субсидии для постройки новых стапелей под трансатлантические лайнеры. Причем эти суда должны непременно иметь способность вместить не менее двух с половиной тысяч пассажиров и пересечь Атлантический океан за время меньшее, чем четверо суток и двенадцать часов.

'Наши промышленники, финансисты, инженеры, ученые, рабочие и моряки обязаны отныне помнить, что удержание нашими судами Голубой ленты Атлантики есть не только предмет законной национальной гордости для всей германской нации. Это и самая лучшая реклама для наших очевидных промышленных успехов!' — заявил в своем эмоциональном обращении к собравшимся в гамбургской ратуше германский монарх'.

Вот так как-то...

— Спасибо, Вадим. Да, момент на самом деле очень интересный. В особенности, на счет стапелей. На них ведь не только лайнеры можно будет строить, — многозначительно поднял бровь Петрович, — Вот вам, джентльмены, и кое-что о пользе инсайдерской информации. В нашем-то мире ничего подобного не было.

Но о чем это говорит еще? Да о том, что Вилли всерьез начинает разворачивать еще больше средств и сил на морское строительство. Слава Богу. Боюсь сглазить, но, похоже, что расчет наш начал оправдываться. Перед соблазном надрать задницу бабушкиному флоту, Экселенц не устоял. Значит, блесна заглочена по самые гланды.

Представляю, как скрежещут жвалами господа-юнкеры и их боевой авангард в лице Шлиффена и его генералов. Эти-то тоже поняли, в чьи паруса подул ветер. Не грохнули бы парни в фельдграу нашего Вилли.

— Ну? И что ты на меня так смотришь, Петрович? Может, мне немцам еще и Гестапу подсказать, как организовывать? Хотя, согласен, опасения твои не беспочвенны. Совсем даже. А он нам еще нужен...

Ладно. Убедил. Будем посмотреть, что на германском фронте предпринять можно. Есть тут у меня пара забавных мыслишек. Но с этим — потом. Давай, Вадик, продолжай.

— Короче, с 'Ермака' нам телеграфировали, что там к чему, и повел он немцев в Кронштадт. Причем, их оказался целый отряд. И кроме баллиновской яхты, еще два новейших броненосца, 'Принц Генрих', да большой бронепалубный крейсер до кучи.

Как оказалось, коварный тевтон не только самолично прется, но с собой прихватил брата, двоих сыновей, дочку, а ко всему благородному семейству в качестве бесплатного приложения, еще почти сотню душ. Военных, конечно, в первую голову, в том числе почти все высшее флотское начальство с Тирпицем, Кёстером, Бюшелем, Гольцендорфом и Зенден-Бирбаном, но главное — толпу промышленников и финансистов. Все сливки их делового бомонда, кого он в Гамбурге собрал на эти 'кубочные' торжества!

Николай от таких известий едва не впал в прострацию. Поскольку было совершенно ясно, что от приема ТАКОЙ немецкой делегации в Санкт-Петербурге, у французов и англичан начисто посрывает крыши. Там никто, никогда и ни за что не поверит, что этот 'десант капитала' спонтанно был затеян хитроумным германцем. И что все это не загодя обговоренное и распротоколированное совместное действо.

Несчастный Ламсдорф как узнал, так тут же за пузырек с нашатырем и схватился. Я думал, что он у царя прямо в кабинете рухнет, настолько наш 'мадам' был бледен, если не сказать сер лицом.

Но, ничего не поделаешь, как говорится, назвался груздем, так полезай в короб. В общем, все подготовить мы успели. В лучшем виде. Да еще и пришли они на полсуток позже, чем мы прикидывали. Лед был плотный почти на всем протяжении залива, и 'Ермак' по дороге немцев несколько раз обкалывал. В Кронштадт он привел их только к вечеру 7-го числа.

А вы когда-нибудь слышали, господа хорошие, о том, как корабли входят на рейд гавани, в сопровождении гвардейского кавалерийского эскорта? Смотрелось это, я вам скажу... Вау! Вилли был в полном восторге. У него чуть треуголка не улетела, которой он Николаю махал с мостика флагмана своего. Кстати, вырядился, естественно, в нашу адмиральскую форму. Шинель нараспашку, усы торчком.

Через день ему этот форс боком вышел, когда он с ухом слег с температурищей. У него, оказывается, еще и отит хронический. Но, — отдельно об этом расскажу...

Крепость загрохотала. Немцы команды по леерам поставили. Флаги, иллюминация, колокола на соборах гудят, народу тьма. Шапки в воздух летят и все такое...

У нас уже начали побаиваться, выдержит ли лед. Но, слава Богу, обошлось без ЧП. Гостям подали тройки с бубенцами прямо к трапам, горячий кофе на дорожку, и — с корабля на бал! По Неве, да с ветерком! Красота: снег только в обед подсыпал, все белым-бело вокруг. Вдоль пути — линейные: городовые с фонарями и двухметровые гренадеры-гвардейцы с примкнутыми штыками. Сплошная экзотика в стиле 'а-ля рюс', короче.

А наутро весь город смаковал передовицу в 'Ведомостях'. Там один борзый шутник выдал: 'К нам в гости прибыл германский кайзер и с ним все три его Виктории Луизы'. И ведь — не подкопаешься: дочка, крейсер и яхта Баллина. Действительно — три!

'Брауншвейги', конечно, хороши. Красавцы. Честно: я тащусь от этих корабликов. Вот только их одноорудийные башни среднего калибра на каземате — на мой предвзятый взгляд, полнейшая ерунда. Согласен, Петрович?

— Согласен. Глупость, конечно. Но сегодня сие уже совершенно не принципиально. Вот если герр Тирпиц с его разлюбезным доктором Бюркнером штук восемь дредноутов-'гаек' с 11-дюймовками понаплодят, вот тогда это будет — самая полная ерунда.

— Ну, а ты у нас на что? Растолкуешь товарищам генеральную линию партии.

— И я про то, Василий. Надо будет нашему 'дедо Альфредо' как-то все разжевывать. Тактично. А этот деятель с бо-о-ольшим гонором, судя по оценкам историков из нашего времени, да и по личному его мемуару. И перестраховщик он, к тому же, тот еще.

* * *

Альфреду фон Тирпицу волею судеб довелось достичь в своей жизни таких высот, о которых ни его родители, ни он сам в молодые годы, не могли даже мечтать. После себя Имперский Канцлер оставил потомкам Великую Германскую Империю, мощнейший флот в мире, Русско-германскую союзную Хартию и два тома мемуаров, которые, окруженный всеобщим почетом и уважением, Второй Великий немец писал долгих восемь лет.

В предисловии к капитальному автобиографическому труду, местами читающемуся как авантюрный роман, у него есть такие строки:

'Я много раз задавал себе вопрос о том, какое именно событие стало краеугольным камнем в мировом успехе германской нации и нашей Империи? Известно, что у большинства ученых-историков до сих пор нет на этот счет устоявшегося мнения. И это, по-моему, не удивительно: только за два десятилетия с момента занятия нами Циндао, в жизни Германии произошли десятки серьезнейших событий.

Против нас выступили поистине титанические силы всемирного масштаба. Наш народ вплотную подвели к пропасти гражданской смуты и братоубийства. Нам довелось пройти войну Мировую, беспримерную по своей кровавости и тотальному напряжению всех сил государства и его граждан.

И все-таки, на этот счет у меня имеется вполне определенное суждение. У военных летчиков и моряков есть понятие: 'точка невозврата'. Это момент, когда запаса топлива в полете или походе перестает хватать для возвращения самолета на аэродром взлета или у корабля для достижения порта, откуда он вышел в море. В моем понимании, свою 'точку невозврата' Империя германского народа прошла вечером 4-го марта 1905-го года.

Именно в тот день, направляясь с историческим визитом в русскую столицу, наш Император и Король получил информацию о начале в России конституционных реформ, инициатором которых выступил царь. Шла речь об отмене визита, но перед принятием окончательного решения, Экселенц решил обсудить вопрос с канцлером и командованием ВМФ. Мне довелось присутствовать при этом в роли деятельного участника. Все ли тогда было решено и сделано безупречно? Не совершена ли была при этом роковая ошибка?

Судить о том — истории и нашим потомкам. Со своей стороны, я принимаю на себя всю полноту солидарной ответственности за решение, принятое в тот день Императором Вильгельмом II в кругу высших офицеров военно-морского флота, предопределившее дальнейшую судьбу Германского Рейха'...

Завернув колпачок ручки, он еще раз пробежал глазами текст. После чего снял очки, хрустнул костяшками пальцев и расслабленно откинулся на спинку кресла.

'Вот и все. Отныне, только розы, пчелы и мои домашние. А еще грибы в лесу. И — никакой охоты. Все!.. Свободен. Совершенно, абсолютно свободен! И больше никому ничего не должен. Странное ощущение. Как будто пришедшее из далекой юности. Эх, если бы еще ноги были так же резвы, а рука тверда. Но, мне ли роптать на судьбу?

Предисловие дописано. Последним. Как и положено. Сначала пусть хватаются за предисловия все те, кому нечего сказать или нечего вспомнить. Теперь можно позвонить издателю, пусть присылает своего редактора, познакомимся. Или сперва, еще разочек на свежую голову пролистать? Ладно, завтра с этим решу. Ведь утро вечера мудренее, как любил приговаривать один мой старый друг.

И какое же все-таки, счастье осознавать, что все в жизни было сделано правильно. Ну, кроме нескольких досадных мелочей. И то по молодости, по глупости...'

Сон подкрался исподволь, мягко и не слышно. Как любимая рыжая кошка, которой с ним уже лет пятнадцать как нет. Или как когда-то иногда по утрам внучка, тихонько, на цыпочках пробираясь к нему в комнату, чтобы чмокнуть любимого деда в щеку.

Увы, дети быстро взрослеют. И уходят в свою жизнь. А кошки... кошки быстро живут.

* * *

Качало. Той самой, пологой, нудной, выматывающей душу болтанкой, которую не любят даже бывалые мореходы, а не только от случая к случаю путешествующие по крыше Посейдонова царства обитатели земной тверди. Понятно, что и ему, на своем веку уже повидавшему много морей и три океана, это ритмичное, медленное переваливание корабля с борта на борт, никакого удовольствия не доставляло.

Экселенц хотя и переносил качку вполне терпимо, но при этом тоже никоим образом не являлся почитателем свежей погоды. Поэтому звук зуммера и явление вслед за этим вестового, застали Тирпица несколько врасплох. В итоге, для участия в срочно созванном Императором совещании, он прибыл последним из приглашенных.