Тропой лекаря

Сначала мы в четыре руки со служанкой обмазали беднягу разогревающей мазью. Потом растерли спину, кое-как накормили бульоном, перестелили постель, влили отвар...

Баронесса, к ее чести, не мешала. Под дверью расхаживала, руки заламывала, переживала и нервничала, но в комнату не врывалась и над душой не стояла. Лекарь попробовал вломиться, чтобы проследить за моими действиями, но тут я встала стеной. Либо я — либо он. И если он, так я сию же минуту разворачиваюсь и ухожу. А если я — пусть он не лезет. Он свое дело уже сделал, парня чуть не угробили, теперь не мешайте мне его из могилы тащить.

Часа через четыре жар немного спал, я позвала баронессу, чтобы та убедилась: сын уже не бредит, а просто крепко и глубоко спит, и посоветовала ей тоже отдохнуть. Силы ей еще понадобятся.

Баронесса, оказавшаяся не такой уж стервой, крепко сжала мою руку.

— Может, я посижу с вами?

— Госпожа баронесса, Сияющим клянусь, ничего с вашим сыном не случится. Хотите расписку напишу — если он умрет, то и меня можете на плаху вести? — предложила я. Баронесса поглядела в мои честные искренние глаза и не стала спорить.

— Госпожа Ветана, вы же позовете меня, если... если...

— Обязательно позову, если нам что-то понадобится, — заверила я, скромно замалчивая то, что не могла произнести женщина.

Вы же позовете меня попрощаться с умирающим сыном?!

Не позову.

Простите, умирания на сегодня отменяются. И на завтра — тоже. Но уши я мальчишке надрать посоветую. Лезешь в дуэль, так хоть фехтовать научись, дятел!

* * *

Лечила я ночью.

Что с мальчишкой, я отлично знала. Легкие находятся как бы в герметичном мешке, а грудную клетку выстилает второй мешок, вот их-то и повредила шпага неизвестного мне Реньи. Сами легкие тоже, но там рана заживет, а вот в мешке началось воспаление. Началось оно резко, моя сила перебороть его не смогла, а потом лекари еще и усугубили. Повязка непонятно с чем, ванны, свежий воздух — читай, сквозняк... и все вспыхнуло.

Так и сгорел бы сопляк в два дня, но баронесса все же вспомнила про мои слова.

К часу ночи я так загоняла служанку, что бедная валилась с ног. И стоило мне предложить поспать по очереди, как та тут же провалилась в сон.

Ладно-ладно. Если я и добавила ей в чай немножко сон-травы, так ведь из лучших побуждений? Пусть успокоится, расслабится...

А я задвинула щеколду на двери и присела рядом с мальчишкой.

Его я не боялась вовсе. В таком состоянии если он и проснется, все равно не поймет, что я там делаю. Так что...

Пальцы рук заскользили над грудью юноши.

Я спокойна.

Я полностью спокойна. Я открываюсь миру. Моя сила невелика, но я — маг жизни, а мир есть жизнь. Вечная, великая, необъятная... Смерть и жизнь — две стороны монеты, и я сейчас на той стороне, где жизнь. Я собираю, я отдаю, я направляю силу, я всего лишь связующее звено между миром — и одним из его детей.

Сила мира течет сквозь меня, и повинуясь ей, я раскрываю ладони. Рой золотистых искорок следует за моими пальцами.

Все так, как я и думала. Вот тут шпага царапнула пищевод, потому и воспаление вспыхнуло резче, вот здесь она повредила мешок, в котором лежат легкие — плевру, и пошло воспаление. И в полости скопился гной.

Будем выцеживать и лечить.

Толстая игла-трубка уверенно скользнула в плоть юноши, со спины, сбоку от лопатки, проколола — и по ней хлынул гной. Крупными дурно пахнущими каплями. И когда его столько набралось?

Парнишка на кровати глухо застонал, и я усилила воздействие. Гной просто брызнул из трубочки.

Да, я понимаю. Больно, плохо, зато дышать сможешь.

Своим даром мага я проверяла, есть ли что-то внутри.

Вот выдавились последние капли гноя. Теперь будет легче. Телу парня я помогу, с тем, что есть, он справится, а нового заражения не будет. В этот раз я вычистила все с гарантией. И раньше бы надо, да времени не дали.

Я вытащила иглу, проследила, чтобы легкое расправилось как надо, уверенно забинтовала мальчишке грудь, встряхнула пальцы — и положила одну руку на лоб парню.

Вот так.

Сила жизни хлынула из меня потоком.

Не моя личная, но мира. То, чем он щедро поделился со мной, то, что я до капли отдаю мальчишке. Жалко ведь дурачка! И мать его жалко, хоть она и стерва распоследняя!

Юноша затихает под моей рукой. Жар то усиливается, то спадает, у него начинается кашель — из легких вылетают те капли гноя и слизи, которые успели скопиться, я придерживаю бессознательное тело, чуть наклонив вперед — и откашливание проходит достаточно легко. За дверью ни шума.

Вот и ладненько.

Еще примерно час уходит на то, чтобы влить парню (вот ведь странно, он старше меня, а я воспринимаю его, как заведомо младшего?) лекарства, поменять белье на кровати, выпихнуть испачканное за дверь — пусть слуги убирают, а потом я придвигаю кресло вплотную к кровати, забираюсь в него с ногами, сворачиваюсь калачиком — и крепко беру юношу за руку.

И засыпаю.

Да так, что будит меня только баронесса, которая является в комнату с первыми лучами солнца. По счастью, глаза я успеваю открыть раньше, чем она замечает мой сон. Смотрит она только на сына, видит только его, а я — я вторична. Но юноше лучше.

Цвет лица стал почти нормальным, без вчерашней красноты, дыхание спокойное и ровное, лежит он тоже спокойно, не стараясь уберечь поврежденную половину груди, жар пока еще есть, но это-то понятно, сразу такое не проходит. Наши сцепленные руки баронесса даже не замечает, просто переводит взгляд с лица сына — на мое.

— Госпожа Ветана?

Я встаю из кресла, по-простонародному потягиваюсь всем телом и зеваю. Тоже простонародно, прикрывая рот ладонью.

— Будет жить ваше сокровище. Сегодня вечером я еще приду. На день оставлю что заваривать, что пить — только горячее. Никаких обтираний, ванн и прочей ерунды, повязку сама поменяю. Самое страшное миновало, если и следующую ночь переживет, так точно выживет.

— А сейчас...

— И сейчас выживет. Я просто не знаю пока — будут у него осложнения, не будут?

— Ос-лож-нения?

Баронесса так растянула это слово, что я едва не фыркнула.

— Вы ему очень удачного лекаря нашли, еще бы пара дней — и гроб готовьте. Что могла я сделала, но удалось ли убрать все последствия его глупости — не знаю. Завтра с утра скажу.

Я и правда не знала. Такие воспаления дают плохие результаты. Без последствий? Это если очень,, очень повезет. А если нет... Жить-то будет, а вот простужаться ему уже не стоит. Может, и что похуже получится. Всякое бывало. И рубцы могут быть, и одышка сохранится, и кашель... Может, и половина легкого у парня работать не будет.

Сейчас — не угадаешь.

Баронесса вцепилась в мою руку, как утопающий — не отдерешь.

— Госпожа Ветана! Вы уходите?!

— Мне надо домой. Ваш сын не единственный больной в городе.

Баронесса заломила руки.

— Госпожа Ветана, я заплачу!

— Вы предлагаете мне бросить людей без помощи?

Я не играла. Люди ко мне действительно шли, вспомнить хотя бы детей с кошкой. Для кого-то — чепуха, но для них трагедия. А не окажись меня на месте, зверушка погибла бы. Вот, как сын баронессы. И особой разницы я не видела между человеком и кошкой. Им обоим было плохо по чужой злобной глупости и собственной неосторожности, а результаты лечить мне.

И не стоит кричать — как можно сравнивать! То человек, а то — кошка или собака. Много таких хвостатых тварей бегает...

То-то и оно, что много. Только они — твари, не скрывающие своей сущности, а люди прячут себя под кружевами и титулами. Иногда так замаскируются, сразу и не поймешь, что это очередная тварь. Кто лучше — хорошая собака или плохой человек? Лично для меня ответ очевиден.

— Вы же не единственный лекарь в городе? Денек без вас обойдутся!

— Так же, как и ваш сын — не единственный больной, — пожала я плечами. — Госпожа баронесса, мне в любом случае надо съездить домой. Переодеться, взять кое-какие травы — я не предполагала, что столкнусь с такой возмутительной халатностью...

— Надеюсь, ваш сын еще жив, госпожа баронесса?

Лекарь выступил удивительно вовремя. Баронесса мигом переключилась на него. На меня-то нельзя, а сорвать злость и нервы на ком-то надо было.

— Вы! Вон из моего дома, болван! Да я завтра же до короля дойду! Деньги дерете, а лечить не умеете! Девчонка из Желтого города — и та лучше лечит, чем вы, при всех регалиях! Недоумок! Шарлатан!!

Я даже пожалела лекаря, такое у него стало выражение лица, когда он увидел испачканное белье на полу, мирно посапывающего юношу на кровати... вообще-то баронесса была не вполне справедлива к нему, никто, кроме мага жизни не справился бы с таким воспалением.

— Он — жив!?

На меня воззрились с таким удивлением, словно у меня рога отрасли.

— Да у него ничего серьезного развиться не успело, — в тон лекарю ответила я. — Жар сбили, только до конца его убирать не надо, отхаркивающее дала, он еще днем будет откашливаться, может, еще даже дней десять... я оставлю все травы, мази и настойки, съезжу, пополню запас и приеду к вечеру.

— Госпожа Ветана, я пошлю за вами, если сыну станет хуже?

Вот теперь тон у баронессы был правильным, просительным, и я кивнула.

— Если у него резко поднимется жар, начнется неудержимый кашель или рвота — я тотчас приеду. И лучше верхом, а не в карете, так быстрее.

— Да, госпожа Ветана.

Я вздохнула, и принялась успокаивать баронессу. Сильно ж она сына любит...

И опасения ее понятны. Но как, не раскрывая своего инкогнито, убедить женщину, что ее сын в безопасности?

* * *

День прошел более-менее спокойно.

Одна рана на лбу не в счет. Три вызова к баронессе — наоборот. Бесполезных вызова. Лучше б я у нее оставалась, чем вот так гоняться.

Хотя не настолько уж и бесполезных.

Первый вызов был откровенно зря — служанка неудачно попыталась дать барону отвар, жидкость пошла не в то горло, парень подавился, закашлялся чуть ли не до рвоты, а поскольку в себя он пока не приходил, картина была страшноватая. Так что баронесса послала за мной слугу с лошадью. Я прибыла на место. Но все дела свелись к тому, чтобы вытереть больному лицо, прослушать легкие — и вздохнуть. Все в порядке.

А вот второй вызов...

Криталь пришел в себя и попросил поесть. Баронесса приказала налить сыну горячего бульона и вызвала меня, чтобы я сказала, что ему можно.

Бульон я разрешила. И даже размочить в нем несколько тоненьких сухариков, но не более того. Завтра можно будет ввести кашу, а сегодня — осторожно. Желудок у больного еще слабоват.

Я как раз собиралась обратно, когда...

— Вон отсюда, негодяй! Как вы посмели сюда прийти!?

— Баронесса, прошу меня простить...

Мужчина, который отступал от баронессы, выглядел настоящим аристократом. Высокий, светловолосый, сероглазый, выше меня почти на полторы головы, в дорогом костюме и при шпаге, с аккуратно подстриженными усами....

— Я пришел узнать, как себя чувствует Криталь. Если в этом есть необходимость, я привезу к нему придворного мага.

— После того, как вы чуть не убили моего сына, вам еще хватает наглости смотреть мне в глаза!? — задохнулась баронесса. — Граф, покиньте мой дом немедленно!

Ах,, так это граф Реньи? Тот самый?

Я вгляделась более пристально. Низкий лоб, жесткие складочки у рта, губы, готовые сложиться в глумливую ухмылку — я очень хорошо представляла, как он отпускает циничное замечание о какой-нибудь женщине, а Криталь, не в силах выдержать позора, хватается за шпагу.

И знала ведь, что лучше не лезть вперед. Но — не удержалась.

— Госпожа баронесса, все в порядке.

— Госпожа Ветана! — обрадовалась мне, как родной баронесса.

— Госпожа? — смерил меня взглядом граф. Да так, что я словно бы увидела со стороны и платье из дешевой ткани, и грубые швы, и туфельки, купленные за двенадцать медяков, и руки с коротко остриженными ногтями, и небрежно заплетенную косу...

Не знаю, чего хотел добиться граф. Смущения? Растерянности? Уж точно не ответного откровенно брезгливого взгляда.

— Госпожа баронесса, это и есть тот господин, который ранил вашего сына?

— да, госпожа Ветана.

— Это славная победа, — усмехнулась я. — Полагаю, что после такого опасного противника, как Криталь Верандуа, господин граф отправится на новые подвиги? Отнимать цветы и девушек и игрушки у детей?

Мужчина побагровел. Некоторые блондины краснеют ровно, а этот пошел некрасивыми пятнами. Но постарался меня проигнорировать и обратился к баронессе.

— Если с вашим сыном все в порядке...

Уши у него предательски горели. А вот баронесса разыграла все, будто по нотам.

— Госпожа Ветана, я вас очень прошу. Если господин граф когда-нибудь встретит достойного противника, не соглашайтесь его лечить? За мои слезы, и слезы тех матерей, детям которых не повезло.

— Даже и не знаю, кто сможет стать достойным противником для такого блестящего кавалера, — усмехнулась я. — К сожалению, госпожа баронесса, доля лекаря безжалостна. Мы обязаны оказывать помощь даже последней твари.

Этого господин граф уже не вынес. Рванул воротник и вылетел вон.

Я посмотрела ему вслед со странным удовлетворением.

Я понимаю, что нажила врага. Я понимаю, что это опасно.

Мне плевать!

Когда опытный бретер вызывает сопливого мальчишку на дуэль по надуманному поводу... Убить за такое мало! Могла бы — так и сама бы!

Мы переглянулись с баронессой, и та крепко стиснула мне руку.

— Спасибо, госпожа Ветана.

— Тойри.

— Спасибо, Тойри.

* * *

Все я понимаю. Дура я, и дурее еще поискать, и не найти по Алетару.

Вот кто меня за язык тянул?

Чего я сорвалась?

Мое дело простое — лечить людей и жить спокойно. Год, два, пять, пока не стану совершеннолетней, или не выйду замуж.

А вместо этого я принимаюсь показывать зубы и когти. А это хорошо делать, только если ты — волк. А я-то далеко не он.

И что на меня нашло?

Теперь ведь граф наверняка захочет свести со мной счеты... если посчитает возможным марать руки.

Вот оно! То, что меня разозлило!

По рождению я стою выше баронессы. Если на то пошло, не я должна ей кланяться, а она мне. А ко мне относятся... да как к лекарке из желтого города и относятся. Талантливой, неглупой, но — и только. А в остальном — дешевая девица. Предложи побольше — и спектр услуг расширится.

Чувство собственного достоинства?

У девицы с помойки?

Смешно...

Но я-то не с помойки! Я пришла туда, чтобы спрятаться, но по рождению я стою не ниже того сопляка, которого сегодня лечила от последствий его же глупости.

И вот возникает противоречие между ролью и сущностью. В первый ли раз?

Я подумала, прислушалась к себе. Кажется, не в первый.

Плохо, очень плохо. А что делать будем?

Разбираться надо. Что есть роль, что есть сущность. Дешевая девица — роль. Лекарка? Дар, или проклятие, вот уж не знаю. Моя сущность, иначе и не скажешь.

Но раньше такого не возникало?