"Фредди и остальные"

— Ну да? — удивился Фредди и даже штаны отпустил. — Так как же? Почему ты лезешь-то?

— Лезу, чтобы залезть, — пояснил Том, уже надежно сидя на верхе стены. — А сижу, чтобы съесть.

— Чего еще ты там ешь? — строго спросил Фредди. — Полюбопытствую?

— Запросто, — отозвался Круз. — Вот. Тушенку "Китайская стена". Из банки ем прямо. Эх, и вкусно!

— Черт побери, — нахмурился Фредди. — Интересная мысль. Тушенка. Эй, вы там, внизу! Ловите меня, и пошли в гостиницу! Жрать хочу.

Все ушли в гостиницу, потом Фредди вернулся, но Тома уже не было, лишь под стеной лежал очень одинокий дракон. Фредди поднял дракона, с презрением поглядел на распластанного под ним Брайана с вываленным языком, и укоризненно сказал:

— Позорите Британию.

Мэй, как черепаха, махал лапами, пытаясь перевернуться. Фредди помог ему, употребив палку... Как рычаг, а не так, как вы подумали! Взял дракона в охапку и пошел опять в гостиницу, а за ним семенил на четвереньках Брайан, держась зубами за свисающий до земли драконий хвост.

Оказалось, что тушенка навеяла Фредди куда более романтические мысли, чем только о еде. Ему вдруг так страстно захотелось ласки, причем не обязательно женской, что он просто потерял голову. Мало того, что он накричал на повара, который принес ему вместо смачного бифштекса какие-то суши, так еще и отвесил подзатыльник гостиничному мальчику, который, видите ли, не так начистил его обувь, хотя никакой обуви мальчик не получал. А пришедшего на шум директора гостиницы Фредди молча толкнул в грудь и ушел в свой номер, злобно хрястнув дверью.

Спустя два часа Брайан решил, что гроза прошла, и попытался войти в комнату Фредди. Ему не дали. Нет, не телохранители Фредди. И не сам Фредди. Помешал Мэю бархан фотографий японских поклонниц, который загораживал дверь номера изнутри, доходя Мэю до пояса. Фредди же в номере вроде бы вообще не было. Потом он вдруг вынырнул из моря фотографий, хватая ртом воздух. По щекам его текли слезы. Завидя Брайана, Фредди молча нырнул в фотки, а когда вынырнул, лицо его было мрачно и деловито.

— Фред, я пришел на помощь! — проникновенно сказал Мэй.

— Прекрасно, — проворчал Фредди. — Убери тут.

— А у меня тоже поклонницы есть, — и Мэй вынул из кармана одно несчастное, помятое письмо. — Вот, посмотри! И послушай: "Дорогой Брайан Мэй-сан! Вы мне очень нравитесь, особенно мне нравятся ваши маленькие глазки!" Ух!

Брайан прижал письмо к груди.

— Радоваться надо!

— Радуйся, пока не дома, — буркнул Фредди. — Вот знала бы твоя, она бы тебе устроила маленькие глазки.

— Чего ты такой злой? — удивился Мэй.

— Потому что злой, — шмыгнул носом Фредди. — Столько поклонниц! За каким чертом? Ведь ни одного поклонника! Ты заметил, Брай?

— Нет, — пожал плечами Мэй. — Мне не нужны фотографии мужиков. А тебе?

— Ну-у-у, — промычал Фредди. — Трудно сказать. С одной стороны, вроде как и не нужны. А с другой — вдруг как станут нужны! И чего?

— А разве ты... Такой? — немного отодвинулся от него Брайан.

— Конечно, такой, — буркнул Фредди. — Я тебе чего — не говорил?

— Нет, пока еще, — опасливо сказал Брайан, уже примериваясь, успеет ли он шмыгнуть в щель под дверью, или уже поздно?

— Вот теперь сказал, — скрипнул Фредди. — Легче тебе стало?

— Намного, — Брайан поежился.

— А мне — вот ни настолько! — и Фредди показал Мэю ноготь на пальце.

— Что будем делать, товарищ гей? — вздохнул Брайан.

— Вы-то что хотите, то и делайте, — и Фредди повесил голову. — А моя жизнь — бесплатная.

— Придется помогать, — похрустел пальцами Мэй. Он встал, решительно подошел к окну, распахнул его и уставился на колышущееся внизу море поклонников.

— Эгегей! — крикнул он (Фредди зажал уши и поморщился). — Поклонники есть?

Из толпы вихляющей походкой вышел косматый и губастый молодой человек, задрал голову вверх и завопил:

— Я — поклонник! Теперь я ваш первый официальный фан! Меня зовут Мик Джаггер!

— Мик Джаггер! — раздался вдруг за спиной Брайана оживленный голос. — Уж не тот ли это грязный Мик, который поет в навозной группе "Роллинг Стоунз", кою я так ненавижу?

— Он самый, — был ответ. — А чей это трубный глас я слышу? Уж не мерзкого ли Фредди Меркури из склизкой группы "Куин", кою я ненавижу еще больше?

— Точно так! — и в окне, чуть не вытолкнув Мэя наружу, показался чрезвычайно довольный, как кот, наевшийся птичек, Фредди. — Чем могу служить, друг мой?

— Слышь, ты, сосиска, — объявил Мик. — теперь я ваш фан. И даже больше — самый ярый поклонник! У меня уже и транспарант припасен, — и Мик помахал щитом, на котором был нарисован Фредди, обнимающий Мика, с подписью: "Нас признали!"

— А тебе известно, что у Фредди Меркури отродясь не было никаких поклонников? — надменно сообщил Фредди, несмотря на шип Брайана: "Так вы ж сами просили..."

— Теперь будет, — гордо сказал Мик. — И это — я! Посему требую уры!

— Ура! — завопили фанаты. И Мэй вместе с ними.

— Чего орешь? — хмуро пхнул его в спину Фредди.

— Так ведь поклонники тебе больше того... Не нужны, правда?

— Почему же? — удивился Фредди. — Давай.

— Эгегей, — тоскливо сказал Брайан из окна. — Еще поклонники есть?

— А вам мало? -удивился Джаггер, и его щит "Нас признали" печально поник.

— Не то, чтобы, — сказал Брайан, — Но, как бы это выразиться поделикатнее...

— М-м, — понимающе кивнул Мик. — Тогда понятно. Кто тут еще?

— А я! — и из толпы вышел жуткого вида толстый японский мужик с огромными ручищами. Он улыбнулся милой и приветливой улыбкой людоеда и сказал:

— Я буду лучшим в мире твоим поклонником!

Фредди, обрадовавшись, высунулся в окно. Увидя толстую рожу, которая подмигнула ему и помахала ушами, Фредди струхнул. Он вспрыгнул к Брайану на закорки и клятвенно пообещал ему вести себя отныне и впредь более чем. Мэй расчувствовался, поверил, понял и простил, после чего они с Фредди на пару расстреляли толстого фана жеваной бумагой из трубочек. За такие паскудные штуки их выселили из отеля, но друзьям все равно пора было домой.

P.S. Как Брайан сражался за своего дракона на таможне — это надо было видеть!

/ — картинка N 32 — / ИСТОРИЯ С ПРЕДЫСТОРИЕЙ, или ЛЕТАЮЩАЯ СМЕРТЬ /

Однажды... Хотя какого черта? Разве может предыстория начинаться со слова "Однажды"? Как бы там ни было, мы же уже начали, не так ли?

Дорогие друзья! Вы уже немного познакомились с нашими героями, вам стали близки и понятны их привычки, нравы и повадки, и уж, конечно, вы представляете себе, что с ними может произойти в любой момент. Не так ли? Тогда мы должны снять перед вами панамки. Мы сами иной раз не знаем, что в очередной раз выкинут эти милые люди, а вы уже, оказывается, все знаете наперед! Тогда кому мы вообще все это рассказываем? Да читает ли нас хоть кто-нибудь? Эй, люди!

Тут вы, никуда не делись? Это славно. Так мы можем продолжать? И на том спасибо. Только давайте подождем вон того молодого человека, который, поджимая ногу, куда-то побежал.

Он вернулся помолодевшим? Тогда начнем.

Конечно, кое-что, вы правы, предугадать можно. Например, в любой момент может всплыть на поверхность Элтон Джон, нужный или же нет (чаще всего нет) в этом месте в это время суток. А Дэвид Боуи, являющийся, точно Гавриил, со своим карающим мечом, сиречь дубиной! Про других рок— и просто звезд, возникающих и еще только возникнущих по нашему желанию в любом месте любой картинки, мы вообще не говорим. Скоро их будет столько, что без указателя выходных персонажей вам будет просто не обойтись!

Ну и, конечно же, сами квины!

Автора N 2 по удивительному стечению обстоятельств, с нами сейчас нет, и поэтому я, то есть Автор N 1, возьму на себя смелость несколько подкорректировать и даже кое-где сильно исправить описание морального облика участников группы, составленное ею.

Итак, Брайан. Гарольдыч. Мистер Б. Про него можно говорить много и раскидисто. Но все теплые слова, сказанные в его адрес Автором N 2 перед уходом, я по известным причинам вымараю. Сам про него все скажу.

Дорогие читатели, вы уж простите меня за резкость, за некоторую грубость даже, но я скажу грубо, сально и по-мужски откровенно — Брайан Мэй — сущий

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

! (вырезано цензурой — вовремя появившейся Автором N 2).

Возможно, вы скажете мне: "Ага! Чистого помыслами и нежного душой гитариста ты мараешь и пачкаешь, а Фредди, негодяя этакого, выгораживаешь?".

Да!

Все всю сознательную жизнь только и делают, что защищают Брайана. А я — нет! Вот так вот!

Тем более, что в этот самый момент ваш нежный, чистый и всеми обиженный, горько плача и вытирая слезы паричищем, незаметно мажет клеем стул, на который вот-вот сядет его обидчик — Фредди! Вот вам и маленькие глазки!

Кстати, наблюдательные вы наши! А не заметили ли вы такой достойный замечания факт — в нашей истории всегда (или почти всегда) то, что предназначалось одним, по праву получают другие. Да? Заметили? Преклоняем колена. Вот и сейчас — на стул, предназначенный Фредди, медленно и с достоинством садится мессир Джон Ричард Дикон...

Джон — самый честный и бескорыстный из всех наших героев. Положа руку на сердце, скажем, что тем, что его друзья охотно сожрали бы сами, он охотно делится с этими самыми же друзьями! Вот он какой! Возможно, в этом виновато его религиозное воспитание — его бабушка (о ней вы еще услышите, и не раз) состоит в местном церковном комитете, да и сам он всегда лояльно относился к этой самой церкви, иногда даже замещая своего знакомого дьяка. Также стала уже привычной фраза "А Джона уже и след простыл", так как в своей большой и кучерявой голове инженера-электронщика Джон имеет миниатюрный склокомер. Это такая хитрая штучка, которая обретается у всех остальных людей в другом, менее академичном месте, и с помощью которого они чувствуют, когда и что нехорошее произойдет. До Джона же эти ощущения доносятся быстрее, так как его склокомер расположен, как уже было сказано, в голове.

Как это "Где он у нас?". Взрослые люди, а вопросы задаете наивные, детские...

Поэтому и на сей раз Джон не ввязался с восторгом в склоку, как это сделали бы многие герои данной книги, а, горя жаждой справедливости, съездил по уху Фредди. Но зрение, подпорченное чинимыми годами микросхемами (кто понял с первого раза, тот молодец), подвело нашего героя, и по уху досталось ни в чем не повинному Роджеру...

Роджер Мидоус Тейлор — вот уж воистину самая загадочная фигура в нашем повествовании! Скромно ли он молчит, заливисто кричит или злобно ворчит, что о нем ни скажи — все будет в точку. Обожает машины и своего маленького волнистого попугайчика. Ловко сверлит зубы и может сходу назвать вам температуру в прямой кишке трехпалого ленивца, потому как биолог. Вскорости, а точнее, с 1975 года, у него начнутся проблемы с наркотиками — но об этом мы еще поговорим. Итак, что у нас с Роджером в настоящий момент? А сейчас у него просто хорошее настроение, и он отпускает Джона с миром. Но затаивает обиду на Фредди, потому что сразу понял, кто и в чем виноват, и кого за это наказать следует. Конечно же — Фредди.

Почему же Фредди? Потому что Фредди Меркури — самый яркий персонаж, самый зрелый экспонат нашего квиноведения! Его всегда и во всем подозревают, и всегда небеспочвенно, потому что ни для кого не секрет, что автор самой изощренной и невероятной проказы — это всегда Фредди. Самоуверенный до крайности, высокомерный и гордый, язвительный, но добрый, большой любитель выпить и закусить, почитатель интриг, затейливых ловушек, забавных игр и хитрых розыгрышей, часто кончающихся плачевно для него самого, неунывающий рыцарь плаща и кинжала, то бишь потрепанных клетчатых штанов и воинственно торчащих черных усов, мгновенно отрастающих и пропадающих по его желанию, ярый приверженец девиза "Не позволяй душе лениться" и любитель поваляться в постели часиков до двенадцати дня, почти из всех передряг выходящий чистым и красивым, величайший хитрец и притворщик, умеющий двигать бровями попеременно — словом, как сказал когда-то неунывающий весельчак Рабле про своего любимца Панурга: "А в сущности, чудеснейший из смертных!" И да будет земля ему пухом, облака — периной, а эта книга — памятником. Ура!

Но сейчас не время петь дифирамбы! О каком еще памятнике может идти речь, когда Роджер только что схватил Фредди за пуговицу и стал, крутя ее, объяснять ему, Фредди, что тот поступил вовсе не по-мужски и не по-товарищески, и что он, Роджер, призван напомнить ему, Фредди, что такое благородные поступки, и что нужно ему, Фредди, сделать для того, чтобы самым коренным образом...

Он еще долго говорил. Он открутил Фредди к черту все пуговицы с рубашки и одну — со штанов. Он так долго говорил, что уже все, кто в данный момент слушали его, ушли или уснули. Фредди стоял перед Роджером по стойке "смирно", как солдат, и вынужден был выслушивать этот ужаснейший треп, пока у самого Тейлора не пересохло в горле, и он не пошел попить водички.

Глупо было бы предположить, что, вернувшись, Роджер застанет Фредди в покорном ожидании.

Еще глупее было бы предположить, что Фредди вообще будет в комнате.

И совсем глупо было бы предположить, что Фредди не бежит сейчас к Роджеру домой, горя жаждой отомстить за потрепанные уши и открученные пуговицы.

А он бежал! Еще как бежал, пыша жаром мести! Добежав, он ворвался к Роджеру в комнату, вытащил из клетки его любимого волнистого попугайчика и так набил ему морду, как, наверное, еще никто и никогда не месил попугаев!

Это далось ему нелегко, так как птица все время летала вокруг него и ловко уворачивалась. Но Фредди хитрости было не занимать — он сбегал в гардероб, вернулся оттуда с добротной мухобойкой и так обработал ею несчастного попугая, что тот вырвался весь красный и улетел в туалет отсопливиться. Но и там его настигла кровавая месть — Фредди загнал попугая под ванну и наощупь отстриг ему хвост под корень!

Роджер, как врач, освидетельствовав пострадавшего, не стал Фредди говорить больше ничего. Он просто подал на него в суд. Понятное дело, что в то время все добропорядочные англичане, когда обижали их или их имущество, непременно подавали на обидчиков в суд, самый негуманный суд в мире, поскольку самым гуманным в то время являлся советский суд. И эти самые добропорядочные англичане могли быть уверены в том, что дело разрешится сугубо в их пользу.

Неизвестно, в чем был уверен Роджер, потому что Фредди включил на всю катушку свое обаяние, сводил накануне прокурора на обед и проиграл десять партий в крокет судье. После чего становится понятным, почему суд был целиком и полностью на стороне Фредди. Даже адвокат Роджера, которым подрабатывал в то время Элтон Джон, и с которым тот съел не один пуд соли, не смог ничего поделать. Честно сказать, Фредди накануне ему позвонил и пообещал десять фунтов и копченую нутрию. Элтон просто не мог устоять!