Университет волшебников. Часть 1. В поисках разумности

Следующей парой была каллиграфия. Профессор Марадей опять сел на своего конька:

— Высокое искусство каллиграфии необходимо всем дееспособным людям. Этот курс является вводным к курсу магических жестов. Кто не сможет к концу курса нарисовать круг без помощи циркуля, тот для исполнения магических жестов не пригоден. Умение красиво писать — это умение правильно концентрировать силу. Если вы попробуете распределить свою силу вокруг равномерно, вы проиграете. Если вы соберете свою силу в том месте, где она нужна, вы выиграете. Ваше чистописание должно идти в соответствии с общими ритмами Вселенной. Из чего состоит совершенство? Из разумного сочетания силы и мягкости, огня и холода, света и тьмы. Сконцентрируйте силу там, где она нужна, и сэкономьте её там, где она не нужна.

На этот раз студены уже не захихикали, а громко засмеялись.

— Вы зря смеетесь, в конечном итоге, ваш успех зависит от того, что происходит в вашей голове. Не важно, что находится у вас в руке, ружье, перо или волшебная палочка. Управляет этим всем ваша голова. До тех пор, пока человек тренируется в правильном, и что немаловажно, любовном управлении своими движениями, до тех пор, пока человек учится концентрировать (он изобразил удар) и расслаблять свою силу (он изобразил змееподобное отводящее движение), человек растёт. Вы можете учиться каллиграфии, но при этом станете и мастером фехтования. Если вы всю жизнь тренировались в фехтовании, то вы, скорее всего, без труда освоите ловкость и в любом другом деле. По этой причине в курс вашего обучения и введены эти три дисциплины — риторика, каллиграфия и воинское мастерство, для того, чтобы вы поняли, как осваивать совершенство в управлении собственным организмом и собственными мыслями. Освоив эти искусства, вы легко сможете управлять любым организмом, хоть армией, хоть империей.

— Так уж и армией? — переспросил Валентин Соколов.

— И армией. Вот, например, знаете, что сказал один из мастеров меча про искусство каллиграфии? Что если писать кое-как, то написанное будет некрасивым, а если слишком сильно стараться писать по правилам, то почерк будет угловатым и тоже некрасивым. Поэтому приходится писать по правилам, но нарушая правила. А теперь скажите, к какому искусству невозможно применить эти слова?

В зале установилось длительное молчание. Иямото Якадзуми, студент из группы Веселова, решил подать голос:

— Но ведь это же сказали немаги. Кодекс Бусидо, пятнадцатый век.

— Какая разница, кто сказал? Мудрый человек учится у всех. Даже животные могут показать примеры ловкости. Для того и введены в ваше обучение эти предметы, чтобы вы, развивая тело, развивали сознание. Вот когда всех школьников будут учить писать не перьями, а стучать по клавишам, например, пишущих машинок, тогда и пишите пропало. Это значит, что победили тёмные маги, и что люди не смогут развиваться в качестве разумных существ. В человеке всё едино — развиваются руки, развивается и голова. Теряется способность концентрировать и расслаблять силу в руках — теряется способность и вести собственные рассуждения. А теперь перейдем от теории к практике. Возьмите ваши перья. Все символы состоят из черточек, а черточки — из нажатия и ослабления. Скругления, как правило, делаются на этапе ослабления...

С занятия по каллиграфии Александр вышел, растирая правую руку. После интенсивных упражнений рука скрючилась и болела. Даже за время обеда она не прошла до конца. Следующим занятием было заколдовывание немагов.

Профессор Сазонова влетела в лекционный зал в таком же ураганном темпе, в каком влетала в комнату Веселова Ваулина. Шлейф длинных тёмных волос струился за ней, как водопад. Лёгкая, подвижная, как пёрышко, плавностью своих движений она напоминала воду в камнях прибоя.

— Сегодня мы начинаем с вами предмет, который вы будете изучать на всем протяжении учёбы в университете. Этот предмет ранее назывался 'создание идеологий'. Затем, после того, как у нас прошла очередная компания по ревизии имен, мы решили называть вещи своими именами, и теперь этот предмет называется 'заколдовывание немагов'. Это то, что вы будете делать после выхода из университета, и то, что является вашей сутью волшебников. Что бы вы не делали, как правило, все ваши действия так или иначе будут упираться в то, что надо что-то поменять в мире человеческих убеждений. Технологии, идеология, стереотипы мышления, законы, в конце концов. Вы не сможете этого не делать даже в том случае, если решите жить сами по себе.

— Жизнь нашего мира зависит, в основном, от людей, и с ними невозможно взаимодействовать, не имея при себе какой-нибудь объединяющей идеи. Однако, как вам известно из истории магии, в настоящий момент миры магов и волшебников отделены от мира людей и друг от друга. Как же тут быть? Ответ очень прост. Кто мешает волшебнику в нужное время появиться в нужном месте и подать нужную идею? Мы такие же люди, с такими же руками и ногами, и так же заинтересованы в процветании нашего мира, как и все другие. Зачем применять магию там, где можно обойтись словами?

— Должна тут заметить, что разделение магов и людей имеет очень глубокий смысл. Маги правили тысячелетиями. Эти тысячелетия ничего не оставили в нашей истории, хотя люди тогда, возможно, жили и комфортнее, чем теперь. Уход магов из человеческой памяти привел к тому, что люди оказались вынуждены сами думать о своей сути и цели жизни. Раньше они об этом просто не думали, доверяя всё решать за себя магам, и зачастую — не совсем добровольно. Теперь мы видим, что немаги развили целый ряд общественных и прикладных технологий. Да, в их мире много страданий, их технологии приносят больше вреда для биосферы, чем пользы для комфорта немагов, но эти страдания заставляют их думать и развиваться. В процесс обретения совершенства всей человеческой цивилизацией оказались включены те, кто ранее из него был исключен абсолютно.

Тут Василий Майоров решил вспомнить, что он убеждённый комсомолец, и спросил:

— Простите, я не очень понял, а что ещё нужно выдумывать? У нас есть коммунизм, почему бы не распространить его на всю планету, не повести решительную борьбу против всяких паразитов и оппортунистов, и не построить общее счастье?

Профессор Наталья Сазонова улыбнулась:

— А что вы понимаете под общим счастьем?

Майоров захлопал глазами:

— Ну, когда много еды, и одежды, и вообще всего необходимого...

— Вот в этом-то 'всём необходимом' и есть загвоздка. Дайте людям вдосталь еды — и они останутся недовольны тем, что мало зрелищ. Дайте им достаточно зрелищ — и они всё равно будут недовольны жизнью. Тем, что зрелища недостаточно красочные, что дома маленькие, что болезней много, что украшений мало... Увеличение удовольствий не уменьшает потребность в забавах и роскоши, а увеличивает. Люди будут недовольны всем на свете, будут устраивать сытые бунты и разрушать вполне стабильные государства до тех пор, пока будут оставаться людьми. Разумное существо не почувствует удовлетворения до тех пор, пока не осознает,что счастье не в количестве удовольствий, а в совершенстве как внешнего, так и внутреннего мира. Иными словами, пока не станет успешным волшебником или, если хотите, ангелом. Такая уж у них суть, у разумных существ.

— А для этого нужно, чтобы наши люди при рождении попадали не в такие условия, когда их с детства преследует страх за выживание, а в такие, в которых их учили бы познавать суть и цель разумного существа. Пока у нас такой системы воспитания и взращивания нет даже в теории. Возможно, её удастся создать вашему поколению, но для этого вам придется узнать всё о человеческом устройстве, об истории развития человеческой мечты и об ошибках на этом пути. На первых курсах мы будем изучать историю религий. На старших курсах вы будете изучать способы организации людей, как с использованием животных функций, так и с опорой на стремления разумной части человеческого существа. Но об этом потом. Пока давайте подумаем, почему мы должны изучать идеологии и религии.

— В своём естественном состоянии человечество живёт племенами — общинами, по несколько сотен человек, и очень неохотно объединяется для каких-либо общих целей. При таком образе жизни уровень страданий минимален. Все известные нам государства были построены для противостояния некоторым внешним угрозам, зачастую надуманным. Для этого их строителям приходилось и приходится приносить людям множество страданий, чтобы люди не вернулись в свое естественное состояние. Нас не должен волновать вопрос, хорошо это или плохо. Это факт, который есть. Жизнь общинами больше невозможна — они будут захвачены чужими государствами. Таким образом, перед нами стоит вопрос — как сделать так, чтобы в стабильных государствах уровень страданий был минимален? Ответ на этот вопрос прямо зависит от того, что люди думают о себе и о мире, то есть от религии и от идеологии. Поскольку все религии так или иначе пленяют сознание своих прихожан, и, таким образом, изменяют их суть, они не могут рассматриваться иначе, как часть волшебства. По этой причине мы не можем их не изучать. Рассмотрим историю древних миров...

В этот день профессор Сазонова рассказала им много про древние религии, а ещё больше задала прочитать на дом. Из того, что она говорила, следовало, что она относится к убежденным прогрессистам, и старалась обратить студентов в свою веру. Ей это почти удалось. Если с урока профессора Штройбаха студенты вышли убежденными консерваторами, то после пары у профессора Сазоновой они почувствовали себя прогрессистами.

— Напридумывали всякого вздора, теперь мучаются, — бушевал Майоров на выходе из лектория, — чего там думать? Счастье, не счастье... Плохого человека отличить от хорошего очень просто. Всемирная революция и коммунизм на всей планете — вот что нам нужно! И электрификация всей страны!

Следом за Майоровым шли двое студентов из его группы — гигант, который рассказывал на корабле о своих печалях, и его малорослый товарищ с художественным воображением. Эта парочка сдружилась и везде появлялась вместе. Как уже было известно Александру, гигант получил кличку 'Бык', а его малорослый друг — кличку 'Митяй'. Причина была проста: его звали Дмитрий Митяев. Про гиганта Майоров рассказывал, что тот очень сильный и ловкий, может на одной руке подтягиваться и отжиматься.

— Он всегда такой буйный? — спросил Веселов у Быка и Митяя.

— Нет, он сегодня плохо завтракал, — ответил Митяй, — обычно он гораздо активнее.

— А меня это всё здорово удивляет, — пожаловался Александр компании, — получается, что мы тут все попами должны стать. Если я до конца недели не тресну от изумления, то это будет чудо.

Немаги засмеялись:

— Подумай о том, каково мне? — сказал Майоров, — мне Пащин дал ящик скрепляющих обручей, чтобы я не треснул от удивления. Заходи, отсыплю горку.

— Да брось ты, Сашок, лучше расслабься как-нибудь, — вмешался в разговор Шигарев, — заколдуй, что ли, подушку у Гиви, чтобы она перед ним предстала в виде прекрасной дамы, а то мне Усачёв уже всю жилетку проплакал, как он его достал своими воплями.

Александр представил себе картину того, как Гиви гонится по коридору за подушкой, и рассмеялся.

Следующей парой у их потока должно было быть 'введение в волшебство', но вместо него поставили отмененную ради первого занятия лекцию по устройству самолёта.

— Ранее этот курс назывался 'устройство корабля', — торжественно начал профессор Домбровский, высокий, сухопарый старик с клиновидной бородкой и пышной гривой седых волос, — однако, со временем немаговская техника несколько улучшилась... не без нашей подсказки, надо сказать, не без этого, и теперь мы считаем нужным познакомить вас с устройством самолета. Почему для вашего обучения выбран такой, казалось бы, далекий от волшебства курс? Попробую объяснить.

Далее профессор шокировал студентов утверждением о том, что, изучая самолёт, можно изучать свойства Бога. Профессор бушевал, как свихнувшийся проповедник:

— Вселенная, как вы, наверное, уже знаете, создана по подобию человека, а человек — по подобию Бога. Что внутри, то и снаружи. Изучая устройство одного организма, мы познаем устройство и всей Вселенной. Самолет, как и корабль, обладает всеми свойствами цельного организма. Их мы и будем изучать. У самолета есть орган, который вырабатывает и принимает решения — это пилот и все приборы, которые помогают ему в этом. У него есть тело, и это тело должно быть не тяжелее, чем вес, который могут поднять моторы минус вес топлива и полезной нагрузки. У него есть система управления, которая должна обеспечивать его равновесие в полете, а также своевременное и точное изменение полета. Подчёркиваю: своевременное и точное! На примере этих проблем можно рассмотреть способы организации сложных систем. Таких, например, как государство, или даже как человек...

— Вес самолета равен весу мотора, полезной нагрузки, топлива, летчиков, конструкции, и других полезных устройств. Вам кажется, что это очевидная мысль? Посмотрим, как можно посмотреть на эту идею с другой стороны: 'Доля веса каждой из систем самолета должна быть не больше, чем это может ей позволить мощность моторов'. Это условие существования самолета, и это очень сильная штука!

За следующие полтора часа профессор повторил выражение 'сильная штука' не меньше двадцати раз. Каждое очевидное соображение, например, о равновесии самолета, вызывало у него восторг, который он неизменно подчеркивал выражением 'сильная штука'. Маги сидели и удивлялись, немаги веселились в голос.

— Одно из двух, — сказал Александр Сергею Усачёву, складывая конспект, — или я что-то не понимаю, или этот курс — совсем не сильная штука. Как-то он очень круто так завернул про постижение Бога через изучение самолёта.

— Да ты что, устройство самолета — это же так интересно, — не согласился Василий Майоров.

— О, самолёт — это зер гут, — услышал их Юрген Трескофф (он вместе с другими 'рыцарями' сидел через проход от Веселова).

— Самолёт — это святое, — засмеялся и Соколов.

— Ты же танкист, зачем тебе самолет? — обратился Веселов к Майорову.

— Самолет — это тоже интересно.

— А как же они затем перейдут от самолёта к человеку? — спросила Дубровская.

— Очень просто, — ответил Майоров, — наколдуют тебе пару крыльев, затянут на гору повыше и выпихнут из гнезда.

На лице у Натальи отразился ужас. Она была готова поверить во всё, что угодно.

— Не верь всему, что говорят немаги о магах, — пришел ей на помощь Веселов.

— Не верь и тому, что говорят маги о немагах, особенно то, что говорят маги об анимагах, — продолжил мысль Майоров.

— А кто такие анимаги? — удивилась Дубровская.

— Это такие маги, которые умеют становиться полными скотами, — просветил её Майоров.

Наталья взглянула на Веселова и Усачёва своими огромными, доверчивыми глазами. Веселов не смог ответить из-за душившего его смеха, а Усачёв был печален и не счел возможным открывать рот. Пришлось Ваулиной объяснять подруге, что анимаги — это такие маги, которые умеют оборачиваться животными.