Если ты со мной

— Ты в порядке? — спрашивает Макс. Иду в комнату.

— Еще жива, — в таком виде меня без кастинга утвердили бы на роль зомби.

— Тебе надо поесть.

— Не хочу, — прыскаю аэрозоль.

— Ладно, спи, — Макс поправляет одеяло.

Сворачиваюсь в позе эмбриона. Сон обволакивает меня.

Глава 24

28 сентября, 2014 год

Новый день не дарит ничего хорошего. Просыпаюсь в поту, горло першит, голос хрипит, слабость во всем теле. Собираю всю силу воли в кулак и встаю. После ванны иду на кухню. Судя по шуму Макс там. Он накрывает на стол.

— Привет, — хриплю я. Бросаю взгляд на часы. Девять.

— Привет! Куда собралась? — ставит передо мной ярко-зеленую пузатую кружку с бульоном. Придвигает вазу с сухарями. Такое ощущение, что я дома. Только бабушка куда-то вышла.

— Потею, как беговая лошадка, — смущенно улыбаюсь. Халат и пижама мокрые от пота лежат в сумке, но вслух говорю другое, — это все что осталось из чистой одежды.

— Значит, устроим стирку, — Макс ставит тарелку с яичницей и садится напротив.

— С первого дня знакомства я приношу тебе только хлопоты, — отпиваю бульон.

Внимательно смотрит на меня.

— Если я не хочу что-то делать, я не делаю, — тон у него серьезный, я чувствую неловкость.

— Понятно, — единственное, что приходит на ум.

Некоторое время мы едим молча. Я макаю сухари в бульон и запиваю им же.

— Как тебе? — Макс кивает в сторону кружки. Я рада, что он прерывает неловкое молчание.

— Очень вкусно, такое ощущение, что я дома, — без того красные щеки заливаются румянцем.

— Благодаря тебе, мой холодильник забит продуктами, и я готовлю кушать, — наливает мне вишневый сок.

— Хоть какой-то прок от меня, — Макс протягивает мне стакан и улыбается.

— С тех пор, как умерла бабушка, я ни о ком не заботился, — я поднимаю глаза от кружки, удивленная его откровенностью.

— Мне очень жаль, — я вижу грусть в его глазах, — как давно ты живешь один? — может, не стоило спрашивать об этом? Макс не любит говорить о себе.

— Больше двух лет. Я уже привык, что один. Первое время было тяжело, но это скорее от чувства вины, чем от потери, — Макс опускает, и поднимают ложку в кружку с кофе, — я не всегда был хорошим внуком. Поздно понял, — бросает ложку в кружку, — яблоко? — он так быстро меняет тему разговора, что я киваю несколько раз.

Макс аккуратно очищает яблоко от кожуры. Я наблюдаю за ним. Как обычно вытягивает губы, когда делает какую-то работу. Впервые обращаю внимание на его пальцы. Длинные, изящные, с идеальной формой ногтей. Такие обычно у пианистов. Светло-каштановые волосы лежат в беспорядке на макушке. Но эта небрежность только делает прическу идеальной. Вся его внешняя красота так не вяжется ни с его мнением, ни с мнением Инны о нем, как о плохом человеке.

— Держи! — протягивает яблоко. Сам налегает на виноград.

— Спасибо.

Жаль, что он не хочет жениться. Он стал бы заботливым мужем и отцом. Надеюсь, со временем он поменяет свои взгляды и осчастливит многих людей.

— Как ты себя чувствуешь? — Макс собирает грязную посуду.

— Уже лучше, — иду к раковине.

Макс кладет посуду в раковину и отодвигает меня.

— Градусник на стуле. Иди, я сам уберу. Только сначала выпей лекарство. — открывает один из шкафчиков и протягивает мне антибиотик. Затем аэрозоль для горла. После всех процедур выпроваживает из кухни.

Пока измеряю температуру, оглядываюсь по сторонам. До чего же безликая комната. Надо ехать в общежитие. Но из-за слабости я даже не хочу шевелиться.

— Ну, обрадуешь меня или как? — Макс заходит в комнату.

— 38,3.

— Тебе нужно больше спать. Давай пока постираем твои вещи, — Макс оглядывается в поисках грязной одежды.

— Нет, спасибо, думаю, сегодня я могу вернуться в общежитие. — смотрю на свои руки.

— Если возникнут проблемы с машинкой — позови, — Макс делает вид, что не слышит меня.

Минут десять после ухода Макса я сижу в раздумьях. С одной стороны я не хочу надоедать ему, с другой — мне так хорошо в его квартире. Рядом с ним я чувствую себя в безопасности. И самое главное: я прихожу в ужас, только от одной мысли выйти на улицу.

— Я все понимаю, мы привыкли к техническому прогрессу, но твои вещи сами не дойдут до машинки, — я быстро открываю глаза и сажусь на кровать, — я тебя разбудил? — тон Макса с насмешливого меняется на виноватый.

— Нет— нет.

— Я могу сам закинуть вещи в машинку.

— Что? Нет. Я еще в силах сделать это сама.

— Не похоже, — Макс садится на край кровати.

— Будет лучше, если...

— Только не начинай, — раздраженно прерывает Макс, — такое ощущение, что ты не знаешь как избавиться от моего общества, — он быстро встает, а я подаюсь внезапному порыву и хватаю его руку. Макс останавливается.

— Нет, что ты, наоборот, — никогда я еще не чувствовала так остро стыд за свои слова, — я так благодарна тебе, — его рука зажата между моими руками. Макс смотрит на наши руки. Чувствуя неловкость, выпускаю его руку, — что ж, у меня стирка, — неловкая улыбка.

Хватаю сумку и иду в ванну. Закидываю свои вещи в стиральную машину. Без смущения роюсь в шкафчике в поисках порошка и кондиционера. Смеюсь, когда ими оказывается "Ушастый Нянь".

Зайдя в комнату, на кровати нахожу толстовку и спортивные штаны. Застилаю кровать и иду на поиски Макса. В зале его нет, на кухне тоже.

— Макс! — хриплю я. Бесполезно. Он не слышит меня. — Макс!

— А? — он в своей комнате. Подхожу к двери, в нерешительности останавливаюсь. Он не любит, когда заходят в его спальню. Дверь открывается. Макс отходит, чтобы я прошла.

— Проходи, — несмело переступаю порог.

С плохо скрываемым любопытством смотрю по сторонам. Эта комната, словно не из этой квартиры. В других нет ничего лишнего, здесь же повсюду разбросаны вещи Макса: на кровати, на письменном столе, стуле, кресле. Постель не заправлена. Стол завален книгами и бумагами. Мне казалось, Макс очень опрятен, судя по его внешнему виду. Мебель современная и собрана в тон. Но больше всего меня удивляет — книжный шкаф заставленный книгами. Меньше всего ожидала это увидеть в спальне Макса. Пробегаю глазами по книгам. Много классики, но достаточно и современной литературы. Одна полка полностью заставлена юридическими справочниками, кодексами и прочей нормативно-правовой литературой. И только потом я замечаю, что стены здесь бежевого цвета, а не серые, как в других комнатах.

Видимо, я долго рассматривала комнату, потому что Макс уже сидит за столом и что-то пишет, кажется.

— Что ты пишешь? — медленно подхожу к нему.

Макс протягивает лист формата А3, и я вижу портрет ребенка, нарисованный карандашом. Беру в руки. Работа еще не закончена, но выглядит потрясающе. Аккуратно провожу пальцами по детскому лицу, которое мне улыбается. На столе замечаю еще несколько работ: пейзаж, геометрические фигуры, цветы. Ничего подобного в жизни не видела.

— Это...ты нарисовал? — наконец, спрашиваю я.

— Да. Нравится?

Я округляю глаза.

— Ты еще спрашиваешь? Это восхитительно! Я в восторге! С ума сойти! Фантастика! — я не могу остановиться, Макс смеется. — Ты рисуешь? Почему тогда юридический?

— Это хобби, — Макс кивает на лист в моей руке, — хобби, которое приносит мне неплохие деньги, — пожимает плечами, словно это пустяк, а не талантливые работы, — а юридический — это стабильность и теперь я отлично знаю свои права.

— Чем ты еще меня удивишь? — спрашиваю я, прищурившись.

— Если я раскрою все свои таланты, ты будешь от меня без ума, — мы смеемся, — почему не переодеваешься? — Макс дергает за толстовку, которая перекинута через мое плечо.

— Ах, да! Собственно поэтому я тебя искала.

— Мой любимый костюм. Кажется, мне было 14, когда мне его подарили, — изящным движением выдергивает карандаш, зажатый за ухом.

— Ого, — теряю дар речи.

— От сердца отрываю, — шутит Макс.

Звонит его телефон. Я узнаю голос Стинга. Прогресс! Оставляю Макса одного.

Я смотрю на вещи в своих руках и пытаюсь представить 14-летнего Макса. Возраст, когда остатки детскости борются с неизбежным взрослением. Возраст, когда мы являемся максималистами, и нам кажется, что мы всегда правы. Возраст, когда все дороги перед нами открыты и мы думаем, что нет ничего невозможного.

Несмотря на ангину и температуру сегодня необычный день. Макс начинает открываться мне. Приятно осознавать, что тебе доверяют. Вдвойне приятно, что это делает человек, которого ты знаешь буквально месяц. Много раз читала и слышала, как едва знакомые люди понимают, что они родственные души. Только общаясь с Максом, я начинаю понимать, что такое действительно случается в жизни.

С радостью надеваю костюм Макса. Я не могу отказать ему, не после всего, что он для меня сделал и делает. Втягиваю голову в плечи, чтобы насладиться запахом свежести и трав. Даже, сквозь забитый нос, я улавливаю эти нотки. Если я ослепну (тьфу, тьфу, тьфу), то непременно узнаю его по этому запаху.

— Если причешешься, то скажу: "ты выглядишь круто!" — Макс застает меня в самый неудачный момент. Еще подумает, что я фетишистка! Что он сказал о моих волосах? Я хлопаю руками по голове. Птичье гнездо! Вот так называется моя прическа!

Макс смеется надо мной все время, пока я не разгоняю птичье гнездо на своей голове. Как обычно, сначала чувствую смущение, неловкость, но с каждым взрывом его смеха во мне борются злость и желание смеяться вместе с ним.

Стиральная машинка пищит. Демонстративно выхожу из комнаты. Но улыбаюсь, пока Макс не видит этого.

На обед Макс тушит курицу с овощами, а на гарнир — рис. Пока он колдует у плиты, я бью баклуши, потому что температура выше 39. С пол часика лежу на кровати. Время от времени, проваливаясь в сон. Измеряю температуру и встаю.

— Ты вовремя! Садись.

Во время обеда понимаю, что восприятие вкуса слабое. Это на руку только мужьям, которые не любят стряпню своей жены.

— Как давно ты рисуешь? — спрашиваю я.

— Сколько себя помню.

— Заканчивал художку?

— Самоучка.

— У тебя талант...на мой взгляд, — поправляюсь я, — я не знаток живописи, но все что ты делаешь потрясающе. Пожалуй, закажу тебе портрет своего сына.

— Клиентская база пополняется, — смеется Макс.

— Кстати, а где ты их находишь, клиентов имею в виду?

— Через знакомых, через офис.

— Офис?

— Дизайн-студия. В основном я там работаю. Внештатный сотрудник.

— А не в основном?

— Слушай, болезнь тебе только на пользу, разговорчивая такая. Болей чаще.

— Спасибо. Ваша доброта не знает границ! — язвлю я.

Стинг оповещает о входящем звонке.

— Здорова, Толстый!

— Дома.

— София у меня. Нормально, только потеет как беговая лошадка, — Макс хохочет. Ушам своим не верю, что об этом он говорит Кириллу. Строю самое злое лицо.

— Ладно, Толстый увидимся. Если конечно я выживу. Что-то София не в духе! — слушает, что-то говорит в ответ Кириллу, смеется и завершает звонок.

— Значит беговая лошадка, — делаю обиженное лицо.

— Это твои слова, если помнишь.

— Не помню, — вру я, — зачем ты это делаешь?

— Только не говори, что обиделась, это же шутка. — Макс удивленно смотрит на меня.

— Зачем ты заботишься обо мне? — наконец-то я озвучиваю вопрос, который не дает мне покоя с первого дня нашего знакомства.

— Не знаю, — Макс пожимает плечами. Протягивает мне батончик КитКата.

— Не знаю, зачем ты это делаешь, — к сожалению я не получаю долгожданного ответа, разворачиваю батончик, — но я бы хотела иметь такого заботливого брата как ты.

— Вот поэтому я это и делаю, — глаза Макса горят, словно он разгадал загадку. — Если бы ты вешалась на меня как другие девчонки, я даже пальцем не пошевелил. И еще, — моя рука с батончик замирает на полпути, — ты выбрала меня, а не единственную подругу, — чокаемся кружками.

В три часа Макс уезжает на работу. Я лежу, слоняюсь по дому, смотрю музыкальные каналы, звоню бабушке. Потом засыпаю. Просыпаюсь от звонка Ани. С ней разговариваю минут 20. Макс возвращается ближе к девяти.

— София?

— Я на кухне, — снова высокая температура.

— Не скучала, надеюсь? — спрашивает Макс. Прислоняется к столешнице.

— Самую малость, — растягиваю губы в улыбке. — Голоден? Я нашла БигБон. — замечаю след от красной помады у него на шее. Беру салфетку и протягиваю ему. Слегка касаюсь указательным пальцем до его шеи. — Испачкался.

— Ой! — резкими движениями проходится по шее, но в итоге еще больше размазывает. Я хихикаю. Макс уходит в ванну.

Судя по льющейся воде, Макс отмывает следы от помады не только на шее. Набираю в чайник воду. Спустя 15 минут появляется Макс. Заливаю БигБон кипятком, параллельно расспрашиваю его о работе. В офис Макс ездит, чтобы отвезти или принять заказы. Сегодня было и то, и другое.

— После учебы, чем планируешь заняться?

— Не знаю, так далеко не загадывал.

— Осталось несколько месяцев, — возражаю я.

— А ты? Пойдешь в школу?

— Нет, — смеюсь. Макс удивленно вскидывает бровь, — я хочу пойти по стопам отца. Он защитил кандидатскую диссертацию по Русской литературе.

— Боже! Ты что из династии филологов? — Макс смеется.

— Да,— улыбаюсь ему, — хотя, мой дедушка был учителем математики. Ты сам собрал библиотеку? — вспоминаю книги у него в комнате.

— Кое-что я, но многие принадлежали бабушке.

— Она тоже была филологом, — смеясь, спрашиваю я.

— Нет, — Макс встает, чтобы налить себе кофе, а мне чай, — просто любила читать. Она всю жизнь проработала медсестрой в детской больнице.

Когда он вспоминает бабушку, его глаза тускнеют. В них скрыта боль и грусть. Что же терзает тебя?

— Будешь спать?

— Пока не хочется.

— Может, фильм посмотрим? — предлагает Макс.

— Давай, — мою посуду, пока Макс курит.

В зале садимся на диван в нескольких сантиметрах друг от друга. Я подбираю под себя ноги. Ноги Макса изображают четверку.

— Ты какие фильмы предпочитаешь? — щелкает каналы.

— Комедии, мелодрамы, — слышу смешок. Толкаю локтем в бок, — а ты?

— Ужасы, фантастику, триллеры. А вот то, что надо, — смотрю на экран, но фильм мне не знаком. — Нам повезло — это первая часть, — кладет пульт на диван справа от себя.

— Что за фильм?

Макс улыбаясь, смотрит на меня.

— Любовь в большом городе.

— Ужасы говоришь, фантастика. Ну-ну, — дразню я.

— Могу ужасы найти, — тянется к пульту. Я останавливаю его, хватая за руку. Макс смеется.

— Это же Киркоров! — пищу я, когда вижу знакомое лицо. — Не знала, что он в кино снимается.

— А я думал, ты не знаешь ни одного певца, — снова получает локтем в бок.

— Бабуля слушает его.

— Мне нравится его песня "Снег", — приподнимаю бровь, — потом скину тебе, хорошо?

Минут через 20 я клюю носом. Прислоняю голову к спинке дивана. Я слышу, как Макс смеется, но уже не понимаю над чем. Я смотрю одним глазом. Вскоре и он сдается.

— София! — такое ощущение, что я в шахте. — София! — а теперь меня поднимают на лифте. — София! — голос звучит отчетливо.