Аркхимир, общий файл

И тут воспоминания вновь вернулись ко мне! Голова закружилась, вынуждая тяжело опереться на стену. За долю секунды я как будто заново пережил все недавно случившееся. Перед глазами возникло лицо Эфрира. Он сказал, что является хранителем входа в Аркхимир, но я чувствовал в нем что-то гораздо большее, какую-то огромную силу. Кем в действительности был этот старик? Что им двигало? Зачем он хотел помочь мне?

Я помотал головой. Нет — это все неважно! Важно лишь то, что мне выпал шанс разобраться в самом себе — это было сейчас главным! А с остальными проблемами, как любил говаривать дядя Фабер, будем разбираться по мере их поступления.

Я буквально взлетел по ступеням и, пройдя под аркой, попал в расходившийся в две разные стороны коридор. Слева доносились раскатистые звуки взрывов. Я тут же повернул в ту сторону, краем взгляда скользнув по стене и... остановился. А затем развернулся туда, откуда только что вышел.

Перед моим удивленным взглядом была неровная стена пещеры!

Думая, что появившаяся стена это какая-то иллюзия, я ощупал ее руками. Камень оказался холодным, твердым и немного влажным, как будто никакого прохода здесь никогда и в помине не было!

"Конечно, после всего, что со мной случилось, можно было уже перестать удивляться, но раздери меня огр...!".

Впрочем, медлить было нельзя — тревожные взрывы не стихали. Быстро приближаясь к месту битвы — неужели она все еще продолжалась?! — я увидел стоящего ко мне спиной гоблинского шамана. Он явно находился в магическом трансе и лишь слегка приплясывал на одном месте. Маленький гаденыш прокаркал последние слова заклинания, и из его посоха вырвалось несколько огненных шаров, которые стремительно отправились в темноту и через некоторое время разорвались оглушительным взрывом.

Недолго думая, я громко свистнул и тут же прыгнул, занося выхваченный меч в смертельном ударе. Удивленный шаман повернулся ко мне как раз в тот момент, когда клинок, просвистев в воздухе, коснулся его лба, а потом, пробив не защищенный шлемом череп и раскроив его пополам, с легкостью прошел до низа живота. Настолько сильным мой удар быть не мог!

Две половины шамана, брызжа мозгами и кровью, начали медленно расходиться в разные стороны. Упираясь ногой в живот жертвы, я выдернул меч, одновременно сбрасывая дергающееся в конвульсии тело с утеса, на котором мы стояли. Я удивленно покрутил перед глазами свой клинок, только сейчас по-настоящему оценив подарок Эфрира!

Меж тем густая тьма, созданная черным колдовством шамана, быстро рассеивалась, и я обнаружил, что стою у края пропасти. На другой стороне стали видны яркие огни факелов — там, выходя из своих укрытий, начали появляться мои люди. Через несколько секунд тьма окончательно рассеялась, позволяя им тоже увидеть меня, и я весело помахал им, будто мы случайно встретились на базарной площади.

— Никк! — возглас Малишы первый раз со дня нашего знакомства звучал удивленно. — Ты как там, огры тебя подери, оказался?! — в ее голосе слышался упрек и одновременно облегчение. — Ты так внезапно пропал, что мы уж не знали, что и думать!

Я мог поздравить себя со своеобразной победой: ничто до сих пор не могло заставить эту бесстрастную воительницу выражать какие-либо эмоции "на публике".

— Давай я все расскажу потом — сейчас надо придумать, как мне перебраться к вам, — крикнул я.

Позже, когда оказался среди друзей и соратников — перебраться через пропасть мне помогла верёвка, благоразумно прихваченная с собой Роном — я поведал им о своих подземных приключениях. Впрочем, в своем рассказе я, как и обещал Эфриру, избегал какого-либо упоминания не только об Аркхимире, но и о найденной мной древней конструкции.

История, надо сказать, вышла довольно убедительной и, приправленная остротами, изрядно повеселила моих товарищей. После того как я закончил свою эпическую повесть, Малиша, в свою очередь, рассказала мне о том, что происходило в мое отсутствие.

Как оказалось, Найджел — благодаря оперативной помощи целителя он возвращался сейчас вместе с нами — все же смог после моего внезапного исчезновения справиться еще с парой гоблинов и добраться до остального отряда. Сообщив, что я в буквальном смысле провалился под землю, молодой боец упал без чувств — потеря крови оказалась слишком большой. С целью отыскать меня, Малиша отдала приказ о возвращении назад, но с каждой секундой появлялось все больше гоблинов. С невероятной ожесточенностью они атаковали отряд, заставляя отступать и шаг за шагом загоняя моих людей вглубь пещеры.

Именно там, скрытый непроницаемой тьмой, их и ждал гоблинский шаман — подобно разгневанным небесам, он принялся изливать поток огненных шаров. И без того критическую ситуацию ухудшали непрекращающиеся яростные атаки гоблинов. Будто одержимые, зеленокожие пытались выдавить наших людей из-за небольшого уступа, что служил им в качестве укрытия.

Когда мои сокланы совсем отчаялись, огненные взрывы внезапно стихли, а еще секунду назад бешено сражающиеся гоблины стали разбегаться в разные стороны! Ничего не понимая, люди все-таки решились покинуть свое укрытие, правда, лишь после того, как стала рассеиваться тьма. Каково же было их общее удивление, когда там, откуда все это время в них летели огненные шары, они увидели меня, весело и беззаботно машущего им рукой!

Я мог только удивленно покачать головой. Получается, что мое отсутствие в нашем мире продолжалось максимум две, а то и вовсе одну треть часа. То есть все то время, которое я провел в Аркхимире (а по моим расчетам это длилось около двух часов), уложилось в совсем уж ничтожное время в Тэрраруме! Это оказалось очень интересным открытием!

Еще одной моей мыслью — ее я тоже не стал озвучивать — было то, что гоблинский шаман, видимо, каким-то образом использовал силу, которая исходила от камня перемещения или вообще от всего этого места в целом. Уж больно странно выглядело его необычайное могущество!

Дослушав отчет Малиши, я приказал завалить вход в пещеру — слишком опасно было оставлять ее открытой. В любом случае для того, чтобы снова попасть в Аркхимир, Камень Перемещения мне больше не требовался. Конечно, если верить словам Эфрира...

Кем на самом деле был этот загадочный старик, назвавшийся столь странным именем?! Похоже, моя и без того нескучная жизнь с сегодняшнего дня стала еще интереснее!

Глава X

Я стоял на самой верхней башне своего замка и взирал на прекрасный вид, который открывался с этой высокой точки. Сквозь рваные облака пробивались яркие снопы света, неровно освещая пышущие зеленью территории, вверенные нам Императором. Впрочем, ни великолепный вид, ни удовлетворенность от проделанной всеми нами тяжелой работы, ни даже осознание того, что все эти обширные земли фактически принадлежат мне, не радовало сердце... А ведь причины для этой самой радости были!

Благодаря активной политике Аструма: постоянным рейдам, круглосуточному патрулированию территорий, возведению опорно-защитных пунктов, названных мной Фортами, и еще многому другому, включая низкие налоги — все прилегающие к замку Оригон земли и деревеньки быстро стали процветать. Люди же, которые жили в них, не только уважали и восхваляли нас: мы стали для них настоящими героями!

Знамя нашего клана — напоминающая букву "А" звезда, обвитая в правой своей части изогнувшимся S-образным драконом — украшало теперь не только замок Оригон, но и улицы, таверны, и даже дома жителей! Казна клана постоянно пополнялась благодаря Мелиору, грамотно управляющему всеми финансовыми делами, а наши люди, число которых уже перевалило за сотню, получали превосходную экипировку и оружие.

Конечно же, все самое лучшее доставалось главному костяку Аструма, из которого был сформирован Совет Клана — то есть мне и моим друзьям. Последним и самым крупным нашим приобретением стали великолепные латные доспехи для Руфуса. Выкованные на заказ в одной из лучших мастерских Империи, они обошлись нам в двести золотых, но это того стоило! Теперь нашего великана смело можно было назвать "стальной машиной для убийств": облаченный в эту великолепную рифленую броню, которая к тому же имела достаточно неплохую сопротивляемость к магии, Руф сделался практически неуязвимым!

Деревня Ориго же очень быстро разрослась и превратилась в торговое сердце нашего края, куда со всех окрестностей стекались торговцы, крестьяне, странствующие барды, путешественники и просто бездельники. Фабер был теперь очень занятым человеком, и мы с ним практически не виделись. Хотя даже редкие встречи с любимым дядей последнее время не приносили мне прежней радости. Все мои помыслы и чувства были поглощены лишь одним...

— Давненько не изливались из Укли сладкогласые тона играния твоего, — прервал мои размышления голос Мелиора. — Давненько не ласкали они слуха моего невежественного.

Когда дело доходило до вплетения тонкой иронии в речевые обороты — вряд ли кто мог бы потягаться в этом деле с нашим магом.

Я обернулся. Старец был одет в слепящую глаза белоснежную мантию, рукава и полы которой окаймляли золотые магические руны. Длинная, до самого пола, из-под нее выглядывали лишь загнутые вверх носки изящных сапожек. По своему обыкновению, руки Мелиор сложил за спиной, что лишало меня возможности вновь полюбоваться магическим перстнем. Этот древний, с превосходно ограненным рубином артефакт с недавних пор украшал указательный палец правой руки старца — тоже одно из последних наших больших приобретений.

— Будто вы все прям так невообразимо скучаете по моим потугам выдавить из этой дудки хотя бы один мало-мальски приятный звук, — саркастически заметил я.

— Ну, яко обмолвиться, — лукаво протянул друг.

— Несмотря на мой великий, но непризнанный вами талант, я все равно всех вас люблю, мои друзья, — положив руку на плечо мага, улыбнулся я.

Он усмехнулся в свою белоснежную бороду. Однако веселая искорка, загоревшаяся было в его глазах, быстро потухла.

— Касательно содружебников... — медленно, будто осторожно подбирая слова, начал старец. — Аки знать, чай иные и не ведают — хоть, мнится мне, Малиша равно чует неладное — одначе за минувшую пору ты переменился, даром что всяко усердствуешь утаить сие... Обаче ведаю — гложет тебя нечто, Никк, — Мелиор посмотрел мне в глаза. — Не алчешь ли ты поведать мне подноготную сего... смятения? Небось, сподоблюсь неким манером рассеять смуту ту...

Улыбка исчезла с моего лица, и я отвернулся.

Да, проницательности Мелиора можно было только удивляться. А я-то думал, что мне удается утаивать от друзей чувство, которое, как метко выразился маг, именно глодало меня. Я вновь хотел попасть в Аркхимир.

Нет, даже не так. Мне было необходимо попасть туда! Подобно путнику в пустыне, я жаждал вновь окунуться в этот прекрасный мир. Впиться взглядом в бирюзовое небо и изумрудную зелень. Почувствовать на коже ласковое дуновение ветра, с которым, как мне теперь казалось, не может сравниться ни одно женское прикосновение. Вдохнуть полной грудью тот упоительный воздух.

Никогда еще в моей жизни не было такой всепоглощающей потребности в чем-либо! Я даже ощущал ее физически: все тело ломило и ныло, будто по мне накануне прошлась толпа огров. Меня ничего больше не радовало, исчез интерес ко всему остальному, даже пропал мой знаменитый в кругу друзей аппетит.

Не знаю, сколько раз я пытался воспользоваться врученным мне Эфриром амулетом и перенестись в Аркхимир, но у меня ничего не получалось. С трудом дожидаясь ночи, я торопился заснуть, чтобы хоть во сне увидеть тот восхитительный и головокружительный мир. Но и тут меня раз за разом постигало разочарование — я вообще перестал видеть какие бы то ни было сны...

С каждым днем становилось все хуже: постепенно мной овладевало настоящее отчаяние — чувство доселе мне неведомое.

— Прости, мой дорогой друг, — с трудом преодолевая обуревающие меня переживания, прервал я молчание. — В этот раз я не могу открыться тебе, иначе придется нарушить данное мной слово...

Нависла тяжелая тишина. Впрочем, вновь объятый столь необычным состоянием, я даже не замечал ее.

Я вздрогнул от того, что неожиданно почувствовал прикосновение Мелиора — старец положил руку мне на плечо, но я не обернулся, избегая взгляда его проницательных глаз.

— Деется с тобою нечто никудышное, Никк. И вскорости проведает о том вовсе всякий, — тихо проговорил маг, склонив голову к моему уху. В его голосе сквозило нескрываемое беспокойство. — Не чаю, яка мерзопакость приключилась в вертепе том и кой зарок обуздывает тебя. Одначе по моему разумению не должно тебе воздерживать это более. Излей душу. Што ли с дядей речь заведи... — он не успел договорить.

— Сказал же — не могу нарушить своего обещания! — сбрасывая руку старца с плеча, перебил я его, сам удивляясь резкости своего тона.

Вновь нависла тишина: Мелиор, несомненно, был шокирован этой необоснованной вспышкой гнева. Никогда еще я не позволял себе так говорить с моим почтенным другом.

— Воззри на себя, Никк, — наконец вымолвил маг. — Нету мо?чи признать тебя!...

Волна гнева исчезла так же внезапно, как и появилась. Я потряс головой и повернулся к старцу. Его лицо было бледным и имело какое-то потерянное выражение.

— Прости! Не знаю, что на меня нашло! — с чувством глубокого раскаяния воскликнул я.

— Не ведаю на тебя зазлобы, Никк, — промолвил Мелиор. — Ино, не стану таить — поверг ты меня в смятение величайшее, — голос мага прозвучал надломлено и подавленно.

Первый раз в жизни я не знал, что мне сказать и, потупившись, смотрел в пол.

— Да будет так! — старец в очередной раз прервал густую как кисель тишину. — Ежели скрепил себя ты неким обетом немоты, то не должно тебе попирать его. Заклинаю тебя токмо об едином...

— Чтобы загладить свою вину я сделаю все, что ты попросишь! — воскликнул я.

— Направь стопы к се?стре своей. Ибо верую: деву сию помазали собственными перстами сами Боги! Чай сдюжится у нее заврачевать не плоть твою, но саму душу — слыхал я, што таковая невидаль изредка выходит...

Я покорно кивнул, и Мелиор, не прощаясь, скрылся во мраке дверного проема.

Постояв еще некоторое время на свежем воздухе и немного придя в себя, я решил незамедлительно исполнить просьбу друга и отправился к Бени.

Она находилась в своем кабинете. Беневалентия устроила его в одной из отдельных комнат лазарета для того, чтобы иметь возможность моментально прийти на помощь серьезно раненым. Дверь была открыта нараспашку. Склонив голову над письменным столом, сестра что-то быстро записывала на пергаменте простым белым пером и не видела моего появления. Щедро льющийся из окна свет золотил ее волосы, а лицо приняло умилительное сосредоточенно-прилежное выражение, с каким она всегда писала важные документы. Не желая испугать сестру, я постучал в дверь.

Бени подняла на меня глубокие темные глаза, и в них, как и всегда при наших встречах, тут же вспыхнула искренняя радость.

— Никк! — лицо девушки осветилось доброй и нежной улыбкой, знакомой и любимой мной с детства. — Ты по делу или просто захотел меня проведать?