— Итак. Кто у нас там на очереди в плане саморазоблачения? Камень — ножницы — бумага, Синдзи?
Обормот срезался мгновенно, и десерт я дожевала в умиленном настроении.
— Я... Н-ну, я с R6O. Занимаюсь к-контрабандой, мелкими грузами...
— Генными бомбами, — подсказала я, и Майя нахмурилась, но лезть не стала.
— ...Ммм... Да. Т-так вот, м-меня хотели убить за аферу со счетом Его Т-тени.
Тут докторша не выдержала, сделала большие глаза и полезла с вопросами. Я от скуки съела еще порцию и поняла, что засыпаю под бубнеж Синдзи. Ну в самом деле: всех спасла, приняла душ наконец, поела по-человечески — чего бы это и не поспать?
В виске зудела неприятная мысль, что весь героизм мой насмарку, но это рефлексии и от лукавого. Намерения — намерениями, но действовала я.
И точка.
— Слушай, а откуда у тебя такой корабль и "живое серебро" в ладони?
Синдзи замер на полуслове и осторожно повернул голову ко мне. "Да, я коварная".
— Я н-не помню.
Я окончательно открыла глаза, чувствуя разочарование. Дурак ты, Синдзи, и врешь по-глупому.
— Пффф, — протянула я. — А еще — "нам всем есть что сказать", да?
— Но я правда не помню!
Уже совсем было открыв рот для ругательств, я ухватила пару занятных микровыражений и поняла, что обормот и впрямь в отчаянии.
"Делаааа..."
— То есть как это? Подробности давай.
Синдзи поводил кулаком под носом и вздохнул:
— Ну, п-примерно так. Я себя помню до ч-четырнадцати лет. Приемная семья, убогий мирок, к-куда прилетали набрать д-дешевую рабочую силу...
Это был офигенно грязный мир, переживший N2-войну. Огромные мегаполисы в руинах, новые купольные города для избранных, загаженные пустыни для быдла. Жил да был там мальчик Синдзи — и на этом хорошее о нем заканчивается. Хоть и жил он под куполом.
R6O — депрессивное болото, откуда смываются, только что не продавая свою задницу командам мульти-классов. Впрочем, так тоже иногда смываются. Синдзи в интернате поступил умно: выучил навыки торпедирования и управления малыми судами, что сразу же превращает диплом в билет прочь с загаженного мира.
И тут грянула Третья Окраинная.
Эскадры Империи утюгами прошлись по мятежным планетам, на многие даже не стали высаживать десант. Эта Смута стала самой кровавой, хотя мы все и орали на площадях хвалу строгости Первого Гражданина и его канцлера. Правда, стоя в стройных рядах такой толпы, я знала чуть больше, чем унылые соседи, потому что уже была зачислена младшей экзекуторшей Инквизиции. О генной бомбе никто напрямую не говорил, но слухи бродили самые хмурые.
Синдзи повезло, а его планете нет. Не знаю, врал ли он так искусно, или правда бывает зрелищной, но я словно видела подростка, который захлебывается сухим кашлем, ведь кислорода в его катере больше нет, индикаторы и голоэкраны тухнут, и ногти тянутся к горлу, а потом — бац.
— ...Я очнулся на палубе "Сегоки" — корабля без пункта приписки, без прошлого и бортовых журналов. ВИ обнулен, по коридорам гуляет холод, а в руке у меня вот это.
Синдзи положил на стол голографический планшет и включил его.
На оранжевом поле стандартного экрана горело всего одно слово.
"Прилетай".
В импровизированной столовой вдруг стало холодно, словно бы вошла Рей. Тусклая складская лампа, диоды на панели кухонного комбайна, и маленькое пятно света среди тусклой серости — прямо над столом. Я чувствовала себя, как во время приступа звездной болезни.
Ай да Синдзи, вот это озадачил.
Обормот сидел, вертел вилку и смотрел на слабо мерцающий экран планшета.
— Вы пробовали разблокировать память?
Это у нас Ибуки нарушает мрачность момента. Молодец, я только за.
— А? — вскинулся Синдзи. — Д-да, разумеется. Н-нет там ничего.
— Ничего?
— Ничего. П-пяти лет словно бы н-не было.
Я сложила руки под грудью и откинулась на спинку стула. Странный парень, странная судьба, все у него скачет и меняется, как это заикание. Вот матерый пират, а вот сопляк, который в последний момент удрал с приговоренной планеты.
— А от кого это?
Протянув руку, я постучала по экранчику. Синдзи пожал плечами, а доктор Майя в темноте светила глазищами. То ли там у нее имплантаты какие-то, то ли загорелась идеей взломать обормоту память.
— Н-не знаю. Дикие протоколы связи, отправитель н-не отслеживается.
— Но он тебя знает.
— Г-гениально, — зло произнес Синдзи, тут же обмяк и потер глаза. — П-прости. Я просто слишком д-долго думал об этом.
Ну, вот снова. Какой-то нервный тип, который вряд ли смог бы удержать в своих руках такое сокровище, как "Сегоки". А если задуматься, то здесь у нас какая-то прямо мелодрама разгорается с дивной амнезией в главной роли.
"Ну, вот и цель подоспела". Выходит, что у нашей команды фронтирских смутьянов целей хоть отбавляй, и все отдают чертовщиной — хоть поломанная бессмертная, хоть человек, который просто уронил пять лет жизни. В команду еще входят: беглый Инквизитор и стыдливая докторша с туманным прошлым.
Ей-богу, я бы с такими исходниками попыталась мир покорить.
— Внимание, до локации "Омега" три часа, Аска.
Я кивнула виртуальному интеллекту и встала.
— Это, спасибо за игру, господа, но я хотела бы вздремнуть. Черт его знает, почему пропал сигнал корабля, так что предлагаю и вам. Синдзи, ты в рубке дрыхнешь?
— М-могу уступить.
— Еще бы.
— Простите, — влезла Майя. — А что за корабль пропал?
— Я вам п-покажу каюту и расскажу по дороге.
Зевнув, я подумала, что Синдзи зря не принял душ — каюту все же показывает, ага, — и поплелась к носу. От зевков глаза отчаянно слезились. "Что ж меня так разрывает-то?"
Во всех обзорных экранах теплился мрак. Фурриахш мы уже проскочили, так что смотреть было совсем не на что, если вы не поэт. Радары показывали девственно чистый космос, и очень верилось, что в этой дряни кто-то пропал. Конечно, можно было включить картинку с задних обзорных камер, но это значило оглянуться назад.
Я лежала и метафорически занималась тем, чем не хотела заниматься в реальности.
Я оглядывалась. Десятки людей слегли, пытаясь нас остановить, мне лень прикидывать, сколько их на моей совести, и хотя бы пилотов семи перехватчиков я полностью пишу себе. Каша, кровища, прочие прелести жизни и смерти... Так какого же дьявола я продолжаю вспоминать тех корчащихся в вакууме нелегалов? Что, весь смысл в том, что они не хотели меня убить? Или смысл в том, что эти, сегодняшние, — хотели?
Загадочная ты штука, смерть.
Я заснула.
* * *
Во сне была точная копия рубки, и на консолях сидел большеголовый силуэт. Силуэт смотрел на меня, и от слепого взгляда становилась не по себе. По законам сна я не могла встать, меня словно придавило сверху невидимой точной копией ложемента, и жуть усиливали обзорные экраны, где все так же плескался чернильный мрак.
— Аска.
Шепот, в котором не разобрать даже пола.
— А-ссс-ка.
Большая голова растаяла — это был шлем, и силуэт стал похож на человека, он плыл ко мне, а я застыла, сердце хотело повторить подвиг Майи безо всяких киберов — ухнуть в живот, забиться среди потрохов и барабанить там.
Силуэт склонился надо мной, и за секунду до того, как проснуться в ледяном липком поту, я увидела посеребренное лицо Хикари.
Глава 8
Снятся ли Инквизиторам призраки Гончих? Снятся, снятся. Да еще как. Я ругала свое глупое подсознание за очаровательный сон и, потирая ноющий висок, моргала экранам. Поиски длились не так уж долго: слабый сигнал пропавшего "Маттаха" выпрыгнул на экраны после третьей чашки кофесинта. Синдзи спросонья выглядел не менее уныло, чем я, и именно он едва не пропустил нужную метку на альфа-локаторе.
— Ну и что это такое? Гибрид корабля и астероида?
— П-понятия не имею...
"Сегоки" закладывала широкую параболу вокруг обнаруженного "Маттаха", и получаемые видеоданные были занятны, чтобы не сказать больше: правый борт каравеллы оказался словно бы впаян в сопоставимый с ней по размерам кусок породы — силикаты, ванадий и какие-то сложные кремний-органические примеси.
— Биометрия?
— Размыто. П-признаки жизни есть.
Картинка получилась противная: каравелла не отвечала на запросы, высылала странно искаженные метки, но автоматизированный "mayday" не подавала. На фоне астероида в борту это выглядело совсем печально.
А еще меня смущало изображение. Черт его знает, чем, но смущало.
Я потерла глаза и уставилась в экран, отсеивая возню Синдзи, писк приборов и шепоток виртуального интеллекта, который что-то там подсказывал обормоту. Итак. Каравелла самая обычная, ей лет семь, если судить по страховочному двигателю и обводам кормы. Дрянь, а не корабль, хоть и быстрая посудина. Локационный модуль цел, хотя вот рядом каменный нарост глыбы. Но где наплывы искореженной органической брони? Где "гармошка" сложенных секций обшивки? И вообще: с какой, мать вашу, встречной скоростью должны были столкнуться каравелла и астероид, чтобы их так впаяло друг в друга? Я прикинула энергию этой встречи, и моему воображению нарисовался эффектный взрыв, испаривший и корабль, и булыжник.
"Не пойдет. Так, посмотрим еще раз".
Двигатели. Оперение. Орудийные башенки. Я игралась с картинкой, отчетливо понимая, что меня беспокоит не физика — она меня вообще со школы не беспокоила, видала я эту физику. С первого взгляда ясно: с "Маттахом" что-то неправильно, и теперь срочно надо понять, что же именно.
Секундочку. "Маттах"? На борту каравеллы под носовыми локаторами синими заглавными буквами красовалось название корабля.
"Хаттам".
Я заметалась взглядом по каравелле и находила все больше неправильностей — это так легко — находить, когда уже знаешь, что ищешь. Черт, черт, черт, я чуть не пропустила!
— "Сегоки", аварийное торможение!
Рубку залило красным светом, и кратковременная перегрузка сдавила мне грудь.
— Выполнено, Аска. Скорость — ноль-ноль, — сообщил виртуал. — Перегрузка...
— Т-ты что... — начал было Синдзи, но осекся, потому что я переключила экраны в режим изнаночной навигации. Нормальный космос стал серым, проявились линии струн, а в пяти километрах от нас, совсем рядом с "Маттахом" обнаружилась пылающая фиолетовая каракатица — прокол сущего, "колодец зеркал" по-барониански. Ну, или по-нашему — "червоточина".
Я смотрела на эту пакость и давила в груди почти суеверный страх.
Каждую обнаруженную червоточину поименовывают, обвешивают эскадрами, стационарными станциями и постепенно заковывают в своеобразные "сферы Дайсона". Просто так, во избежание. Здесь же, в скучном секторе, где нет даже межзвездной пыли, она торчала себе, никому не нужная, до прибытия "Маттаха".
— Синдзи... Разворачиваем корабль и испаряем каравеллу. Потом делаем записи у себя в картах и быстренько уходим отсюда.
— П-понял...
Обормот выглядел подавленным. Его взгляд словно прикипел к слабо шевелящемуся окну в иной мир, и все он хорошо понял, что, безусловно, не могло не радовать.
— Т-ты думаешь, они успели там п-побывать?
— Mein Gott, болван! — рявкнула я. — А ты не видишь?
Синдзи кивнул и шмыгнул носом:
— "С-сегоки". Экстренный полный заряд "линейки".
— Да, Синдзи.
Черт, мне страшно. Наверное, это потому, что второй раз. Первый раз был, когда я стажировалась в западной части Империи. Легкий фрегат, самомнение, первый умелый макияж и преданность делу — вот такая я была тогда. На моих глазах в червоточину "Завийя" провалился потерявший управление патрульный эсминец. Он вернулся оттуда спустя пару часов, весь облепленный голубоватыми светящимися нитями, и в эфире от него шла только тоненькая мелодия, словно кто-то играл на флейте. Только мелодия — ни меток, ни идентификаторов, ни сигналов бедствия. Биометрия взбесилась, показывая то пятьсот тонн однородной биомассы на борту, то три крохотных живых существа. А уж каким цветом мерцали щиты эсминца... Одновременный залп бортовых батарей двух линкоров сжег заразу, но жуть-то осталась.
Говорят, на станциях вокруг червоточин нет иллюминаторов, направленных на аномалию. И плевать, что эта дрянь оптически не различима.
— Получен запрос связи.
"Ох, да ладно?"
— П-параметры сигнала, "Сегоки"?
— Третий стандарт, видео-компонент присутствует, частота...
Третий стандарт — это, чтоб вы знали, до двадцати пяти километров, а значит, если не проглядели чего радары, с нами хочет выйти на связь вернувшаяся с той стороны каравелла. Тонкий зуммер вызова бередил тишину в рубке, я смотрела на Синдзи, он — на меня.
— Глупость, да?
— Д-да. Нам заплатят д-даже за информацию о "Маттахе".
— Плюс еще открытие червоточины. Хорошо. Тогда давай отбой.
— К-конечно.
Мы почти синхронно кивнули, довольные друг другом.
— Линейный ускоритель заряжен, — сообщила "Сегоки". — Введите координаты для стрельбы.
Прекратился надоедливый зуммер, который никто из нас почему-то не отключил.
Я улыбнулась Синдзи.
Синдзи улыбнулся мне, и я облегченно взялась за рукояти ручного наведения. Слава небу, обормот не такой уж безнадежный авантюрист. Хотя я уж не знаю, каким идиотом надо быть, чтобы ответить на вызов с отзеркаленного корабля.
"Сегоки" плавно повело в сторону и вверх, так, что прицельные метки сомкнулись вокруг "Маттаха". Сзади послышался топот шагов, и в рубку влетела доктор Майя.
— Эй, скорее! Там есть выжившие!
Еще даже не обернувшись, я уже знала, что увижу у нее в руке дугу интерфейса подпространственной связи.
* * *
— Идиотка.
— Но вы же мне не сказали...
— Просто конченая идиотка.
Я натягивала на себя аварийный скафандр — тяжеленную композитную гробину, и настроение у меня было очень подходящее: похоронное у меня было настроение.
— Послушайте, Аска, может, хватит меня обзывать?
— Тебя? Я себя обзываю, доктор ты наша. Себя.
В ангаре было холодно и тоскливо, я в упор не понимала, почему мне надо лезть в это пекло. Ну, вышвырнуть в открытый космос эту сердобольную гражданку, которая без спросу на чужие вызовы отвечает. Ну, наорать на Синдзи, который решил, что раз там есть выжившие, то стоит их добыть для бонусов при оплате — и пусть я подозреваю здесь банальнейший гуманизм.
Но я-то почему должна лезть в отзеркаленную каравеллу?
— Мне кажется, вам и самой интересно, что там.
"Вот же мать вашу... Это ж надо — вслух такое ляпнуть?"
— Доктор Майя. Я, наверное, забыла упомянуть, что психологи и психодинамики меня бесят?
— Извините, я учту.
Я обернулась наконец к ней. Ибуки уже влезла в свой "эл-эл-сек", и теперь игралась с настройками кондиционера, не закрывая забрала шлема. И выражение лица всего лишь напряженное, что весьма и весьма интересно — если она, конечно, не ксенобиолог — тех вообще ничем не проймешь.
— Хм... Майя. Ты вообще понимаешь, что случилось с этим кораблем?
Доктор Ибуки хлопнула ресницами и задумчиво убрала с лица челку.