Оправдывалось все то, что она разглядела в Антуане, когда тот еще был человеком. Но он уже не был так наивен, ему пришлось немало пережить. Менестрес видела в его глазах затаенную боль. Но Антуан не даст этой боли задушить себя, она знала это.

Воспоминания об их беседе пробудили в ней искры игривости. Менестрес хотелось рассмеяться, но она сдержалась. А потом пришло предчувствие. Предчувствие, что скоро что-то произойдет. Вампирша привыкла доверять своей интуиции, она ее никогда не подводила и была отлично развита.

Не желая больше сдерживаться, Менестрес раскинулась на кровати и тихо рассмеялась. На миг могущественная вампирша превратилась в обычную веселую молодую женщину. Возможно, это и было ее истинным лицом, но более вероятно — одна из граней ее "Я".

* * *

Эта внезапная встреча заново вдохнула в Антуана жизнь. Нет, боль утраты все еще жила в нем, но больше не заполняла все его существо. Стоило вампиру задуматься, как перед его глазами вставал образ Менестрес, прогоняя мрачные тучи

После той их первой встречи, Антуан не раз старался себя убедить, что во всем виновата его фантазия, такой красоты не может существовать в природе, он просто слишком идеализирует. Но сегодня он убедился, что это не так. Если и существуют на этой Земле богини, то Менестрес, несомненно, одна из них. Ведь она не просто красавица, это вампирша обладает острым и цепким умом. Еще он был почти уверен, что это она, та самая незнакомка из таверны.

Антуан был очарован ею. Такие чувства можно назвать любовью с первого взгляда. И он решил завоевать Менестрес. И его ничуть не смущал тот факт, что она старше его на несколько веков.

Для начала он стал все чаще и чаще бывать в общине, надеясь встретить ее там. И удача частенько улыбалась ему. А там он полагался на свое обаяние и светские манеры. Антуан был сама галантность, и дело не только в стремление завоевать, рядом с ней ему хотелось быть таким.

Скоро они с Менестрес были добрыми друзьями, и постепенно стали все больше времени проводить вдвоем. Но никто из них не упоминал о встрече, произошедшей в теперь уже столь далеком прошлом, поэтому в душе Антуана все еще оставались сомнения в правильности его догадок.

Потом были первые проводы и первый поцелуй — в общем сплошная романтика. Но эта романтика была разрушена в тот самый миг, когда однажды открылась дверь дома Менестрес. На пороге появился тот самый беловолосый вампир, которого он видел тогда лишь мельком. С первого взгляда было понятно, что он не просто зашел, а как минимум живет здесь.

Менестрес чмокнула Антуана и вошла в дом. Дверь закрылась. А он так и остался стоять в полном недоумении.

Пока Антуан шел домой, самые разные мрачные мысли так и кружили у него в голове: Кто этот вампир? Что не ее птенец, это понятно. Его сила и возраст поражали. Чертовски старый вампир. Он ощущал его возраст в районе трех тысяч шестисот лет. Он был старше всех, кого Антуан когда-либо видел. Но кто он для НЕЕ?

Вампир чувствовал, как его мечты рушатся, словно карточный домик. И тогда он ясно понял то, в чем не решался себе признаться — он любит эту вампиршу, и это не увлечение или страсть. Любит ее так, как еще никого не любил.

* * *

Когда закрылась дверь, Менестрес прислонилась к ней спиной и тихо рассмеялась, не в силах больше сдерживаться.

Димьен недоуменно наблюдал за этим, а потом все же спросил:

— Что произошло?

— Нет, ничего. Но ты видел его взгляд?! — вампирша веселилась от души.

— А что?

Вампирша снова прыснула со смеху, сквозь который проговорила:

— Он к тебе приревновал! Такого лица, какое было у Антуана, когда ты открыл дверь, я давно не видела!

Тут уж и губы Димьена дрогнули и растянулись в улыбке, он сказал:

— Да, эффект неожиданности был на лицо, прости за каламбур. Но, надеюсь, он не наделает глупостей.

— Думаю, не успеет. Не скрою, я поступила с ним несколько жестоко. Надо будет завтра ему все объяснить.

— Хорошо. А то мне не хотелось бы драться с ним.

— Он тебе нравится, — со стороны Менестрес это было скорее утверждение, чем вопрос.

— Да, — просто ответил Димьен. — Он хороший парень, хоть и слишком молод, но это проходит. К тому же его сила выгодно выделяет его из всех остальных. Правда, похоже, сам он об это ничего не знает.

— Похоже, — согласилась вампирша.

— Над чем вы тут смеетесь? — раздался голос Танис. Она плавно, как облако, спускалась по лестнице.

— Да так, был повод, — пожала плечами Менестрес. — Если хочешь, расскажу, пока ты будешь помогать мне переодеваться.

— Конечно. Я уже все приготовила.

— Спасибо.

Они вдвоем поднялись в комнаты Менестрес, которые располагались на втором этаже дома в западном крыле. Если бы сюда попал один из жителей Флоренции, то очень бы удивился. Здесь со вкусом сочетались множество разных и диковинных вещей. Изящная итальянская мебель стояла бок о бок с турецкой софой, а на полу лежал персидский ковер ручной работы. В другой комнате возле камина растянулась огромная шкура настоящего белого медведя — большая редкость. Но все это лишь то, что сразу бросалось в глаза. Были и сотни других мелочей: китайские статуэтки стояли рядом с индийскими, на письменном столе рядом с недавно изданным томиком Шекспира лежал древний египетский свиток, ну и так далее.

Обе прошли в спальню, не замечая всего этого — оно и понятно. Они хранили молчание, пока Танис первой не нарушила его, сказав:

— Может, расскажешь, что произошло? Что уже которую ночь заставляет твои глаза светиться такой радостью, я бы даже сказала счастьем?

— Ну, тому есть причина, — с некоторой мечтательностью проговорила Менестрес.

— И как зовут эту причину? Он вампир или человек?

— Танис! — грозно прикрикнула вампирша, но глаза ее улыбались. Поэтому ее подруга нисколько не испугалась, а, состроив гримасу самой невинности, произнесла:

— Да? Так кто этот счастливец?

— Я вижу, ты не отстанешь. Ну ладно, его имя Антуан, он вампир.

— Постой, уж не тот ли самый, о котором здесь все говорят? Который стал магистром всего через девятнадцать лет после обращения? Вампир-одиночка, чуть не ушедший от мира?

— Да, это он. Ты хорошо информирована.

— Что ж, ты всегда отличалась отличным вкусом. Я его однажды видела мельком, и могу сказать, что он редкостный красавец. Вы будете отличной парой!

— Может и больше, — задумчиво проговорила Менестрес.

— Что, прости? — переспросила Танис. — Уж не хочешь ли ты сказать...

— Все возможно, — перебила ее вампирша. — Но так оно или нет, покажет время.

— Ты ему расскажешь о себе, о том, кто ты? — уже более серьезно спросила Танис, помогая подруге расправиться с многочисленными застежками платья.

— Не знаю еще, — покачала головой Менестрес, машинально заплетая свои волосы в косу. — Думаю, пока рано. Но если он тот избранный, то должен будет узнать и увидеть все до конца, да еще и принять все это. Нет, потом об этом буду думать. Сейчас есть куда более важные дела.

— Ты о главе клана Гаруда?

— Да, о ней. Подтверждается самое худшее. Ее клан растет слишком быстро и непредсказуемо. К тому же угрозами или посулами она начинает переманивать к себе сильных магистров.

— А что Совет?

— Совет? Ни он, ни я покамест не можем вмешаться. Пока все в рамках нашего закона, к тому же у нее место в Совете.

— Но ты...

— Нет. Не стану я вмешиваться, — твердо сказала Менестрес, забросив косу за спину.

— Хорошо, — тихо проговорила Танис, потупив взгляд, и явно чувствовалось недосказанное "госпожа". Но уже в следующий миг она улыбнулась открытой, доброй улыбкой и сказала, — Идем, а то вода в ванне остынет.

— Может, это и к лучшему. Мне нужно освежиться.

— Ну уж нет! Мыться холодной водой — это варварство. Простуда, конечно, тебе не грозит, но все же. В крайнем случае, Димьен принесет еще горячей воды.

— Ты решила сделать из него водоноса? — едва сдерживаясь от смеха, спросила Менестрес.

— Не переломиться, — фыркнула Танис, и обе разразились дружным смехом.

* * *

Не находя себе места от новообретенной любви и снедающих сомнений, Антуан все же пришел в дом общины следующей ночью. Он был не из тех, кто плывет по течению. Наоборот, он предпочитал выяснить все раз и навсегда, какой бы горькой не была правда.

Стоило ему войти, как он сразу же увидел Менестрес, и у него сердце упало. Она была с ним, с этим беловолосым вампиром. Возможно, впервые он не знал, как поступить. Так и стоял, как вкопанный.

Но вот Менестрес сама заметила его и махнула рукой, зовя к себе. Таким образом дилемма была решена. И Антуан направился к той, что в последние дни занимала все го мысли.

— Здравствуй, Антуан, — она поцеловала его. Подобное приветствие уже стало для них привычным. Но от нее не утаилась некоторая холодность с его стороны. Что ж, причина была ей более чем ясна. Отстранившись, Менестрес добавила, — Позволь представить тебе Димьена, моего старого друга и верного телохранителя.

При последней фразе брови Антуана удивленно поползли вверх. Не давая ему опомниться, она взяла его под руку и отвела в сторону, говоря:

— Не стоит так бурно реагировать.

— А я и не реагирую, — буркнул он.

— Никогда не пытайся обмануть вампира, — мягко улыбнулась Менестрес. — Любой из нас за версту почует ложь. Во всяком случае такую неприкрытую. В твоей душе я вижу сомнения, но они беспочвенны. Ты слышал, что я сказала. Димьен мне друг, практически брат, но не более.

Но Антуан все еще сомневался, хотя знал, что она говорит правду.

— Сколько же в тебе еще человеческого! — усмехнулась вампирша. — Между нами нет и не будет любовных отношений. Семью вампиров не всегда объединяет постель или кровные узы.

От этих слов он испытал облегчение, как бы эгоистично это не было с его стороны. Антуан не мог и не желал делить ее с кем бы то ни было, и дело было не только в воспитании, свойственном этому веку.

— Я не могу во всем и всегда принадлежать тебе, — с улыбкой шепнула ему на ухо Менестрес.

— Но я...

Не дав ему договорить, она приложила свой тонкий палец к его губам и проговорила:

— У тебя все на лице написано.

— Прости, — смущенно пробормотал Антуан. Ну почему в ее присутствии он чувствует себя неловким юнцом?

— Прощаю, — ответила она. И в качестве подтверждения этого последовал страстный поцелую, от которого у Антуана голова пошла кругом.

Но этой ночью одним поцелуем дело не кончилось. Он имел более чем приятное продолжение для обоих, уже в доме Антуана. Ему выпал шанс доказать свою любовь, и то, с какой страстью она ему отвечала, не раз заставляло его усомниться в реальности происходящего.

Они принадлежали друг другу до конца, во всяком случае, со стороны Антуана было именно так. Что же до Менестрес... она могла отлично себя контролировать даже в порыве самой жаркой страсти. Нет, ей безумно хотелось распахнуть всю себя ему навстречу. Но она не решилась, считая его еще слишком молодым. Ведь его сила была еще непостоянна.

Если в тот далекий раз она боялась причинить чисто физическую боль, раздавить в объятьях, то сейчас были опасения совсем иного рода — боязнь сжечь его разум силой своих ментальных способностей, если она рискнет снять все защитные барьеры. Нет, она не хотела так рисковать. Не сейчас.

И все же это не мешало им обоим быть полупьяными от счастья. Лишь незадолго до рассвета они неохотно разомкнули объятья.

— Ты божественна! — выдохнул Антуан, раскинувшись на кровати.

— Ну уж, — рассмеялась Менестрес.

— Нет, правда! — он перекатился на бок и оперся на локоть, так что их лица оказались напротив друг друга. — Я люблю тебя!

Эта короткая фраза заставила вампиршу пристальнее всмотреться в его глаза. Они были такими искренними и обожающими, что ей даже стало не по себе. Его слова шли от самого сердца. Менестрес читала их в его душе. И ей сделалось как-то легко и тепло. И дело тут было не только в чувствах. Антуан неосознанно использовал свою силу. Она нежным, искрящимся потоком коснулась ее, разбудив что-то внутри. Словно цветок распустился от теплого луча солнца.

Совсем как когда-то, она провела рукой по его волосам и проговорила:

— Я тоже тебя люблю.

Секунду он смотрел на нее, боясь поверить, что правильно расслышал. Потом его лицо стало расплываться в счастливой улыбке. Антуан облегченно выдохнул, будто задерживал дыханье, обнял Менестрес и осыпал ее лицо поцелуями, от чего она весело рассмеялась.

Так начался новый этап в жизни их обоих. Они чувствовали себя невероятно счастливыми. В обществе Антуана Менестрес могла забыть о том, кто она есть, забыть, что их разделяют века, тысячелетия. Она даже позволяла ему опекать себя, словно была обычной беспомощной женщиной, которой по законам этого века полагалось падать в обморок от любой чепухи и ждать своего рыцаря. На самом деле она была воином в не меньшей степени, чем он. Родилась она задолго до эпохи рыцарства, когда среди доблестных воинов были и мужчины, и женщины.

Антуан вошел не только в ее сердце, но и в ее дом, он даже стал частенько там оставаться на день. И Танис, и Димьен относились к нему очень доброжелательно. Что же касается последнего, то не прошло и месяца, как они стали чуть ли не друзьями, забыв все прошлое непонимание. Антуан прекрасно осознавал, что ему есть чему поучиться у старого друга ее возлюбленной. Прожить такую уйму лет и не сломаться — это нужен настоящий талант.

И все же он время от времени ловил на себе подозрительный взгляд Димьена. Не понимая, в чем причина, Антуан однажды не выдержал и спросил:

— Почему ты смотришь на меня так, будто я сделал что-то непростительное?

— Извини, — взгляд Димьена тотчас стал обычным, то есть абсолютно непроницаемым и ничего не выражающим. — Профессиональная привычка.

— В тебе чувствуется воин, — с уважением произнес Антуан.

— Я когда-то и был им, — усмехнулся он. — Римским солдатом.

Римский солдат. А ведь Римская Империя распалась чертову уйму лет назад! Видно, все это слишком явно отразилось на его лице, так как Димьен, подмигнув, спросил:

— Что, не вериться?

— Честно говоря, с трудом. Но я думал, что римляне всегда коротко стригли волосы.

— Ну, бывали и исключения, — было видно, что Антуан далеко не первый, кто задает ему подобный вопрос.

— Понятно.

— Ладно. Я уже слышу шаги твой возлюбленной. Не буду вам мешать, — с улыбкой сказал Димьен, и добавил, — Но если что с ней произойдет — голову оторву.

Голос его был шутливым, но Антуан знал, что он говорит серьезно. Димьен был телохранителем в полном смысле этого слова, даже больше.

Но вот появилась Менестрес, и для Антуана комната будто озарилась ласковым солнцем, заставляя забыть обо всем, кроме нее.

Они сидели на диване. Вернее Менестрес сидела, а Антуан полулежал, свесив ноги с подлокотника. Голова же его покоилась на ее коленях, и она перебирала пальцами его волосы. Царила полная идиллия.

Вдруг Антуан спросил: