Последний шанс(77-90)

— Извините за необычное выражение, товарищ Сталин, скрещение ужа с ежом.

Сталин улыбнулся.

— До определенного момента, насколько я сумел разобраться, и с поправкой на сложности предвоенного, военного и послевоенного периодов, экономика СССР выглядела почти органично.

— Почти, — приподнял одну бровь Сталин?

— Да почти. Все-таки в сторону огосударствления был сделан излишний перекос несмотря на то, что частные или правильнее сказать кооперативные артели занимали в экономике страны свое место. Но это было правильно для тяжелых, базовых отраслей, которым требовались крупные предприятия, большие инвестиции в основные фонды, централизованное распределение ресурсов и готовой продукции. То есть там, где основным потребителем являлось само же государство в лице других своих предприятий или той же армии. А вот там, где потребителем являлись люди, или где максимальный эффект при производстве достигался за счет индивидуального мастерства, этот путь оказался не совсем эффективным. Особенно с учетом жестких планов по производственным показателям. Возьмем, например, производство тканей для одежды. Любому директору в идеале хочется производить всего один вид ткани одной расцветки. С точки зрения валовых показателей производства это наиболее легкий путь к успеху. Ведь на смену настроек оборудования уходит время. Чем больше видов ткани, и сырья, тем больше остатков и неликвидов, больше брака, неизбежного при пробном производстве во время настройки и т.д.

Но это желание наталкивается на совершенно противоположное желание людей, которые являются потребителями этих тканей. В них на генном уровне заложено желание отличаться от остальных. Никто не хочет носить одинаковые костюмы или платья, они стирают индивидуальность, противоречат основному инстинкту человека, да и вообще природы. А теперь третий момент. Предположим, что мы на уровне государства все это понимаем и спускаем план на производство сотни разных видов тканей по качеству, цветовой гаммы и рисунку. Вроде бы противоречие снято, каждый может найти себе что-то по вкусу. Но не так все просто. Ведь все эти типы, цвета и рисунки тканей кто-то утверждает. А у каждого человека свой вкус. Получается, что мы на государственном уровне закладываемся на мнение одного человека.

— А в случае частной собственности разве мы не закладываемся на мнение производителя? И разве ему не выгодно точно также гнать всего один вид ткани и один вид расцветки?

— С одной стороны, выгодно. С другой, он вынужден считать не только временные и трудозатраты на перенастройку оборудования, но и возможную прибыль от продажи. Кроме того, все сырье, которое он получает от государства, он оплачивает за свой счет. И подобных производителей может быть несколько.

— Вы меня пока не очень убедили, но давайте все же вернемся к первому и основному вопросу.

— Хорошо. Можно было бы еще привести пример с сельским хозяйством, там все еще более очевидно. Государственная и даже колхозная собственность эффективнее личной или частной только там, где может быть серьезный выигрыш в технологии с применением техники. А это степная и в лучшем случае лесостепная зоны, где пашни занимают большие площади и по сути переходят одна в другую. В лесной зоне с небольшими площадями полей, расположенными вдали друг от друга, индивидуальные хозяйства более эффективны. Возвращаясь же к первому вопросу, скажу, что проблемы начались с того момента, когда Хрущев начал вводить в экономику СССР завуалированные капиталистические элементы, одновременно физически уничтожая реальные элементы частной и коллективной экономики, которые были до него и отлично вписались в общую систему.

Началось это с невинной внешне передачи основных средств предприятиям. Казалось бы какая разница, ведь сами эти предприятия государственные? На самом деле появилось понятие собственника, который был государственным уже опосредованно. То есть государство по сути уже лишилось права передачи основных средств от неэффективного предприятия к эффективному. В том же сельском хозяйстве были МТС, не принадлежащие никому, кроме государства. Они обеспечивали планомерно техникой все хозяйства независимо от формы их собственности. При этом одна и та же техника шла с юга на север, последовательно подготавливая почву, осуществляя сев или убирая урожай параллельно природному сезону. Хрущев все отменил тем, что передал технику в хозяйства, расформировав МТС. В итоге техники резко потребовалось в разы больше. А сама она оказалась либо опосредованно государственная в совхозах, либо вообще в колхозах, то есть по сути частная.

Сталин слушал все это молча, лишь легкая игра желваков под кожей выдавала его злость. Если бы Хрущев был бы еще жив, то после сегодняшнего дня ненадолго.

— Но это было лишь самое начало, — продолжил я. — В начале 70-х была проведена следующая диверсия. Под внешне прекрасными лозунгами о том, что экономика должна быть экономной, ввели в обиход еще более мощное капиталистическое по сути понятие, хозрасчет. То есть целью любого предприятие отныне становилось не производство необходимого государству и людям определенного объема определенной продукции, а получение прибыли. Фактически директор любого предприятия становился физическим хозяином своего предприятия. Более того, его нацеливали именно на это, окончательно добивая переводом его даже официальной мотивации на денежную основу. Для выпуска "левой" неучтенной продукции ему не хватало лишь таких же "левых" поставок сырья и каналов сбыта. Стоит ли говорить, что все это возникло в считанные годы, а в стране стала бешеными темпами развиваться вторая подпольная экономика? И как это повлияло на состояние "первой" экономики, думаю, тоже говорить не стоит.

У общенародной и капиталистической экономики изначально совершенно различные цели, делающие их полностью несовместимыми на принципиальном уровне. А потому частная собственность нужна объективно лишь там, где требуется большое разнообразие, быстрая замена продукции и небольшие объемы производства. То есть она должна выполнять заведомо подчиненную функцию устранения недостатков государственного планирования.

— Это понятно. Согласен. А как быть с тем, что деньги в государственном секторе и частном не одинаковы, что системы не пересекаются. И что делать для того, что Вы назвали "утилизацией" избыточной массы денег у населения и в частном секторе?

— А вот для этого, я как раз предусмотрел некий общенациональный паевой фонд, куда каждый может и экономически заинтересован вкладывать как свои индивидуальные денежные средства, так и родовые деньги. На самом деле даже среди людей, имеющих избыточные, то есть не требуемые для непосредственного текущего потребления денежные средства, тех, кто готов начать свое дело, не так много. В лучшем случае один к семи, а в реальности один к десяти. Что делать остальным. Государству не выгодно, чтобы эти деньги лежали "в чулках". Помимо всего прочего они создают избыточный денежный навес над потребительской товарной массой, а также затрудняют ее планирование. С другой стороны, я противник того, чтобы эти деньги просто лежали в банке и на них начислялся процент по вкладу. Даже небольшой процент, это прививание любви к халяве? К жизни за счет других. Поэтому я предлагаю решить эту проблему иначе. Фонд, который я описал в документе, это своего рода общенациональная копилка, в которой каждый участник получает пропорциональную долю реально заработанного. При этом средства Фонда идут на решение опять же общенациональных задач. Например, средства этого фонда могут быть использованы для импортных закупок товаров для того же населения. Что мы имеем в этом случае? Государство централизованно временно уничтожает избыточную денежную массу, уже оказавшуюся на руках у населения, но взамен выделяет часть государственных, то есть общих ресурсов, которые идут на экспорт, будь то золото, нефть или зерно. На вырученную валюту закупаются товары, ликвидирующие дисбаланс спроса и предложения внутри страны, которые продаются уже за новые деньги, оказавшиеся на руках у населения. Прибыль от торговли пропорционально принадлежит опять же всем людям, вложившимся в Фонд. Забрать деньги из фонда можно один раз в год в ограниченный период времени, когда подведены итоги прошедшего года. Но с учетом того, что их использование опять таки лимитировано только областью текущего потребления или создания нового предприятия, то доля изымаемых средств всегда будет не очень значительной. В итоге мы имеем сразу много плюсов. Мы имеем солидарное финансовое участие граждан, причем равноправное, в экономическом развитии страны, мы имеем это самое развитие в интересах всего общества сразу, и мы имеем инструмент ликвидации избыточного денежного предложения по отношению к им имеющейся товарной массе, что в условиях настоящего, пусть и временного дефицита товарного предложения, очень важно.

— Хорошо. Идея выглядит перспективной, хотя и требует доработок. Отдадим специалистам из нескольких профильных Наркоматов, пусть посмотрят. А пока, чтобы завершить этот вопрос, я правильно понимаю, что Вы предусматриваете только односторонне возможный переток средств между различными системами денежного обращения, из личного или частного сектора в государственный, но не наоборот?

— Не совсем так, обратный переток тоже возможен. Например, когда частное предприятие выпускает некоторую продукцию, которую целесообразно закупить для нужд государства или государственного предприятия. В таких случаях переток средств будет обратным. Но все такие случаи должны находиться под централизованным и открытым контролем, должны быть исключением из правил, иначе будет очень много злоупотреблений. Причем, в качестве второго элемента контроля должно быть обязательное включение подобных покупок в общенациональный государственный план. А иначе может получиться то, что получилось у нас в конце 80-х, когда приоткрыли эту заслонку и дали возможность тратить деньги государственных предприятий для закупок в частном, тогда еще кооперативном секторе, но уже с возможностью обналичивания средств. Предприятия, вообще не ощущавшие ценности денег как таковых, поскольку они выполняли исключительно расчетные функции и в строгом смысле деньгами не являлись, вдруг получили возможность "купить" "живые" деньги. Потери номинальной стоимости в данном случае, как Вы понимаете, значения не имели. В итоге к тому моменту, когда безналичные деньги получили полный денежный статус, огромное число предприятий оказалось уже на грани банкротства, зато их директора имели чемоданы "личных" денег. И в момент приватизации им ничего не стоило купить эти предбанкротные предприятия за сущие копейки по сравнению с тем, что вложило в них государство.

— Я Вас понял, товарищ Алексей. Безусловно, мы не допустим у себя ничего подобного, а Вам я выражаю благодарность за раскрытие этой и подобных схем разграбления народного государства. На этих схемах будет учиться наша служба борьбы с хищениями общенародной собственности. Теперь давайте перейдем к самому возможно спорному моменту Ваших предложений. Я имею в виду принудительный выкуп государством частных предприятий с определенного уровня. Насколько это справедливо? И не вызовет ли больших проблем, нежели принесет пользу?

— Не думаю, товарищ Сталин, что с этим должно быть много проблем. Особенно, если начальный порог выручки, с которого будет осуществляться поэтапный выкуп, будет достаточно высок. Я лично рассматриваю его как тот, с которого деятельность отдельного предприятия будет учитываться в общегосударственных планах развития, составляемых Госпланом и Госснабом. Я рассматривал этот вопрос с двух точек зрения. Первая это творческая составляющая, дающая возможность сильному амбициозному человеку гармонично развиваться и самореализоваться. Представим себе, что такой человек создал свою компанию, оказавшуюся успешной. Не сильно погрешив против истины, мы можем утверждать, что к моменту, когда объем продукции этого предприятия станет достойным внимания Госплана, основная творческая идея будет уже реализована. То есть эта мотивационная составляющая станет далеко не главной. В результате мы будем иметь талантливого успешного управленца, занимающегося предприятием по инерции и все больше превращающегося в обычного работника. Бросить предприятие он не сможет, оно дает прибыль и завязано во многих процессах, но удовлетворения, кроме денег, также приносить уже не будет. Возможность передачи предприятия наследникам я отметаю принципиально, иначе мы неизбежно со временем свернем с социалистического пути. Такому человеку, уверен, найдется более интересное место в области государственного управления, возможно на принципиально более крупном, но уже государственном предприятии, а скорее всего стоит использовать таких людей вообще в иных областях управления для получения ими комплексного опыта. Да и в государственной собственности это предприятие будет в дальнейшем развиваться более интенсивно и эффективно для страны в целом.

Есть и иной момент. Если Вы помните, я пишу, что ориентация экономики должна быть на производство высококачественных изделий максимально длительного срока использования. Для многих потребительских товаров это будет означать не столько бесконечное наращивание объемов производства, сколько постоянное творческое созидание принципиально новых видов товаров, востребованных людьми по мере насыщения рынка и удовлетворения основных потребностей. И чем дальше, тем больше эта тенденция окажется проявленной. В итоге существенно больше половины частных компаний не выйдут на пороговые значения объемов, при которых полный контроль над ними перейдет к государству. Они будут вынуждены постоянно изобретать все новые и новые товары, удовлетворив спрос на старые. То есть предприниматель сможет заниматься им всю свою жизнь. А в случаях, когда объемы все же будут большими, а наличие постоянного спроса сделает частое обновление продукции необязательным, то таким предприятиям будет, как я уже сказал, лучше в государственной собственности, где деятельность их станет более плановой и эффективной.

— А что с наследниками? Не слишком Вы с ними жестко?

— Нет, товарищ Сталин. Любой человек для того, чтобы максимально самореализоваться как на свое собственное, так и на общественное благо, должен находиться в максимально равных стартовых условиях. Для самых бедных слоев общества этому должно помогать государства, а самых обеспеченных надо наоборот придавливать дополнительными ограничениями. Знали бы Вы, товарищ Сталин, сколько молодых людей состоятельных и в полной мере состоявшихся родителей, создавших какое-либо дело с нуля, оказались по жизни никчемными пустышками лишь потому, что с детства не знали никаких ограничений в удовлетворении своих желаний.

— Хорошо, товарищ Алексей. К сожалению сейчас у нас будет другое совещание. Но мы еще позже вернемся к обсуждению отдельных моментов и вопросов. Эекономика очень важная тема. Надо подумать и посоветоваться с товарищами. Мы благодарим Вас за труд. Можете идти.