Во время объяснений Кёко сморщила нос, хмуря лицо.
— Вот только почему это так засекречено? Клонирование общеизвестно на среднем уровне допуска. В этом объяснении нет никакого смысла. Были ли какие-либо другие детали?
Мами покачала головой.
— Нет. По сути это все доступное прочтению, и если я не могу прочесть чего-то еще, то кто может? Так мало деталей, настолько высокая секретность — должно быть осталось что-то важное.
— Очевидно, — откликнулась Кёко. — Знает ли Кларисса больше?
— Я спрашивала, — предвидела вопрос Мами. — Нет. Она знает лишь то, что Миса как-то раз смутно упомянула об этом своим товарищам по команде, при этом с неловким видом. Она не вполне уверена, почему она считает это важным — просто один из этих инстинктов.
— Один из этих инстинктов, значит… — позволила Кёко стихнуть голосу.
— Ага, — сказала Мами. — Один из этих.
Она скользнула вниз, опустив голову на руки.
— Согласно записям, после битвы была задержка в погрузке клона Мисы Вирани на корабль, потому что ее главный был потерян на поверхности Аполлона вместе с одним из городских центов. Так как она из Черного сердца, у нее был вторичный клон на более защищенной планете, но его необходимо было доставить. Во время этого периода транспортное судно было вынуждено сменить маршрут из-за оставшихся в этом секторе боевых кораблей головоногих. Лишь через две недели клон прибыл на Жукова.
Она не потрудилась взглянуть, поняла ли ее Кёко, потому что Кёко уже слышала отчет. Мами просто заново произносила его вслух, пытаясь понять, не упустила ли она чего-либо.
— Так как нам нужно было дождаться прибытия клона, одна из магов души на борту поместила ее самоцвет души в индуцированный стазис, и мы хранили его рядом с системой подачи кубов горя. Согласно логам Жукова, непосредственно перед прибытием клона свечение самоцвета души катастрофически просело несмотря на немедленную подачу кубов горя. К моменту прибытия мага души самоцвет уже исчез. Видеонаблюдение подтверждает сценарий.
— Но в этом нет смысла, — повторила их прежнее обсуждение Кёко. — У нас самоцветы душ для научных целей хранились подобным образом вплоть до десятилетий. Это просто бессмыслица.
— Ну, теперь такое происходит. Ни одна из других «исчезнувших» девушек не проделала этого под таким наблюдением.
— Я на это не куплюсь.
— Ну, я тоже.
— Маг души…
— Я знаю ее больше десятилетия. Это не она. Кроме того, мы уже…
— Знаю, Мами. Мы уже об этом говорили. Я спрашиваю тебя не о том, проверили ли вы уже ее. Я спрашиваю тебя, спрашивали ли вы у нее, заметила ли она что-нибудь необычное в самоцвете души.
— Да, — очаровательно прикусила губу Мами, не осознавая этого. — Она не заметила ничего необычного, помимо того, что самоцвет души был испорчен больше, чем должен был.
— Вы запрашивали ее воспоминания?
Мами снова прикусила губу.
— Это немного чересчур, не так ли?
— Ты знаешь, что это единственный способ полностью доказать невиновность, и с учетом магии у нас есть лишь ее слово, что она ничего не делала.
— Но для человека, особенно для волшебницы, лишь мыслечтец может извлечь доказуемо точные воспоминания. Ты знаешь, каково это? Я знаю ее…
Кёко встала, схватив Мами за плечи и всмотревшись ей в глаза.
— Я знаю, что тебе это не нравится, Мами. Прости. Но ты знаешь, что это слишком важно, чтобы ходить вокруг да около. Прикажи провести мыслечтение. Это не так плохо, Мами. При согласии это практически не чувствуется. Пожалуйста. Я тебя знаю. Ты откладываешь неизбежное.
Мами опустила глаза, вцепившись в виртуальную юбку. Кёко увидела, как ее глаза затрепетали, в одном появилась слеза.
«О Богиня, нет», — подумала Кёко.
Она совершила ошибку. Мами оказалась чувствительнее, чем она полагала. Чувствительнее, чем должна была. Это…
Она поспешно призвала виртуальный платок, нагнувшись и вытерев глаза Мами. Она со всей возможной искренностью взглянула в глаза Мами.
— Прости, ладно? — сказала Кёко. — Я сказала лишнее. Давай же.
Мами втянула воздух, беря себя в руки.
— П-прости, — сказала она. — Не знаю, что на меня нашло. В моем возрасте так потерять контроль над собой. Это смущает. Тема даже не…
Кёко сделала то, что, по ее мнению, должна была: наклонилась и обняла Мами, на мгновение закрыв глаза.
Она почувствовала, как Мами от удивления вздрогнула.
— Что происходит, Кёко? — растерянно спросила она. — Все не настолько плохо…
Кёко отпустила объятия, вновь выпрямившись, на мгновение взглянув вдаль. Объятия Мами увели ее в прошлое, в далееекое прошлое, перед тем как ее отец сорвался и убил ее семью. Перед тем как все изменилось.
Затем она снова взглянула на Мами.
— Просто захотелось приободрить тебя, — с притворной беспечностью сказала она. — Выглядишь напряженной.
Мами глубоко вдохнула, на мгновение опустив взгляд на стол.
— Да, полагаю, так и есть, — сказала она. — Спасибо. Хотя ты права. Я просто откладываю. Я должна приказать провести мыслечтение. Это единственный вариант.
Мами схватила чашку, за раз опустошив ее целиком, полностью вопреки обычной ее манере пить чай.
Закончив, Мами выдохнула, после чего взглянула на Кёко.
— Полагаю, мне пора идти, — сказала она. — Я здесь уже слишком долго, и мое расписание…
— Да, конечно, — кивнула Кёко.
Мами исчезла из симуляции, тело растворилось в маленькие пылинки света, причудливый эффект. Кёко довольно долго смотрела на место, где она была.
«Б…» — подумала она.
Затем она рухнула на стул и провела ладонью по лицу.
Она начала составлять секретную заметку.
Мами обеими руками держала перед собой свой самоцвет души.
— Теоретически, мыслечтение должно быть одним из простейших изучаемых волшебницей навыков, даже при отсутствии форы, — сказал знакомый голос. — Наша естественная телепатия уже дает начало. Нужно лишь развить его.
Мами всмотрелась в самоцвет души, в исходящее изнутри его оправы золотистое, пульсирующее свечение, казалось, обволакивающее ее взор.
Голос звучал серьезно, но интонации звучали странно, как будто говорящая не привыкла говорить серьезно.
— И тем не менее, зачастую, он один из сложнейших. Требуется немалый опыт, понимание других и даже себя.
— Это самая большая чушь, что я когда-либо слышала. Серьезно, мы здесь для развития силы или для медитации?
Мами моргнула, повернувшись взглянуть на Кёко, которая смотрела на нее и посасывала леденец.
— Зачем я вообще здесь? — спросила Кёко. — Это шоу Мами.
— Тебя Мами знает лучше, — вдруг оживленно и по-девичьи сказал голос. — Здесь это важно.
Кёко пожала плечами, изобразив зевок. Порой она могла быть незрелой, подумала Мами. Это раздражало, тем не менее, также ей странно нравилась Кёко.
На краю ее взгляда кто-то был, как раз вне поля зрения. Девушка, источник голоса — она повернула голову, мазнув взглядом по тому, где была девушка. И тем не менее, так же быстро, как образ появился в ее голове, он исчез, оставив в ее сознании пустоту.
— Признаю, своей силой я манипулирую твоим психическим состоянием, — сказала девушка, снова пытаясь звучать серьезно. — Чтобы улучшить самопонимание. Это облегчит процесс. Но последний шаг ты должна сделать в одиночку. Я могу лишь направить его.
Мами почувствовала, а не увидела, как Кёко закатила глаза, тем не менее, она продолжала всматриваться в участок пространства перед собой. Пространство явно было занято, но ее разум отказывался сообщать, кто там находился.
— Если бы Кёко-сан соизволила перед этим выслушать мои объяснения, она бы запомнила, что магия разума довольна чувствительна к состоянию разума, аналогии и фокусу. Ну, по крайней мере, при обучении.
Девушка указала на самоцвет души Мами, и Мами снова взглянула на светящийся камень.
— Всмотрись в него. Самоцвет души послужит фокусом. Очисти сознание. Будь как пруд с водой, чувствительной даже к слабейшему ветерку.
Мами никогда не пыталась медитировать и по опыту знала, что очищение сознания гораздо проще было сказать, чем сделать, особенно глухой ночью, когда она не могла не задуматься о сожалениях своей жизни.
И тем не менее…
Должно быть правдой было, что девушка манипулировала ее психическим состоянием, потому что она чувствовала, как ее разум, как по инструкции, очищается. Золотое свечение ее самоцвета души снова усилилось, казалось, впитывая в себя все, что было ею, и чем она была.
— Что ты слышишь? — спросил голос, хотя Мами показалось, что он донесся издалека.
— Ничего, — сказала она.
— Однажды это изменится, — сказал голос. — Но сейчас подумай о Кёко-сан. Попытайся представить, что ты это она. Подумай о том, что ты чувствуешь, и о том, что ты думаешь. Не только мысли, но и ощущения.
Кёко насмешливо фыркнула, но Мами это лишь помогло.
«Это глупо, — подумала Мами, как можно лучше подражая Кёко. — Это скучно. Не будь это ради Мами, меня бы здесь даже не было. Хочу вздремнуть. Я устала».
Мами позволила чувству усталости омыть ее, пусть даже на самом деле она этого не чувствовала. Для Кёко это казалось подходящим.
— Попытайся представить вкус ее леденца, — предложил голос. — Как ощущается настолько много волос и эта гигантская лента. Каково сидеть, уперев локоть в колено.
Кёко раздраженно хмыкнула, и Мами попыталась включить еще и это, наряду с кислинкой конфеты во рту, со стянутыми на затылке волосами…
«Почему же Мами так беспокоит попытка научиться мыслечтению? — подумала Мами, пытаясь продолжить Кёко-подобное направление мысли. — Я имею в виду, это немного навязчиво, но все мы поступали и гораздо хуже. Возможно, она просто снова неуверенна. Боится узнать, что о ней думают другие. Ну, ей стоит узнать, что я после всего этого времени о ней думаю».
«Хотя все могло быть и лучше. Я так надеюсь. Она слишком много на себя взваливает».
«Кстати о взваливании, я проголодалась. О, подруга Мами ведь дала мне печенье. Интересно, в кармане ли у меня оно все еще…»
— А! — озвучила Мами, очнувшись от транса. Она бросила взгляд на Кёко, смотрящую на нее в ответ, застывшую на середине движения, одной рукой тянущуюся в карман куртки.
— У тебя печенье в кармане, — сказала Мами, чувствуя себя глупо из-за того, с каким трепетом в голосе она это говорит.
Она приостановилась, на секунду задумавшись.
— С шоколадной крошкой, — добавила она.
Кёко в легком недоверии приподняла губу, переводя взгляд с Мами на другую девушку. Затем она медленно достала из кармана завернутое в бумагу печенье с шоколадной крошкой.
— Только не говори мне, что это обучение и правда сработало, — с «я не хочу в это верить» в голосе сказала Кёко.
— О, хорошая работа, Мами! — с открытым счастьем в голосе сказала загадочная девушка. — Очень немногим удается справиться с первой же попытки! Полагаю, в таком возрасте, как у тебя, есть преимущества.
— Я же говорила тебе перестать упоминать о моем возрасте, — бросила взгляд на девушку Мами.
— Прости, прости, — сказала девушка. — Во всяком случае, если хочешь, можем попробовать мягкое внушение. Не слишком отличается. Просто представь вместо этого, что делаешь.
— Я же говорила, что предпочту этого не делать, — сказала Мами. — Мне это кажется неправильным.
— Все равно Мами с силами контроля разума будет кошмаром, — ухмыльнулась Кёко. — Представь, если бы она могла «внушить» мне вести себя на собраниях повежливее. О черт, я уже чувствую себя роботом.
Затем Кёко принялась изображать руками движения робота, и Мами услышала, как смеется вместе с таинственным голосом.
Смех все еще звучал в ее ушах, когда она открыла глаза и увидела, что зарылась в одеяла на своей кровати в своей каюте на Жукове.
«Какого черта это было?» — подумала она.
— Как вы, несомненно, узнали во время вашего обучения, воображение — это ключ к развитию новых магических сил. То, что вы можете представить, как сделать — это то, что становится возможным. Изначально все напряженно, и необходимо действовать по аналогии или явным конструированием, как знаменитые мушкеты из лент Мами-сан. Но ясно, что она больше сознательно не задумывается, как собираются ее орудия, иначе бы она даже не смогла бы никогда стрелять из них в бою. Так же должно быть и для вас, когда дело касается телепатической защиты.
Рёко кивнула, признавая очевидно отрепетированную речь. Напротив нее сидела Грация Перес, телепат, с которой она познакомилась на миссии червоточины, и которая и прочла речь. Рядом с ней также сосредоточенно слушала Асами. Через одно место сидела Кёко, наблюдающая здесь за своей подопечной. Наконец, Марианна Франсуа замыкала круг сидящих за столом девушек. По-видимому, Мами отправила ее сопровождать Кёко на миссии.
Из пятерых превращены были Грация, Рёко и Асами; остальные нет.
Рёко оглядела помещение, в котором они сидели. Это не был специализированный учебный центр — это была обычная на вид гостиная с примыкающей кухней. Крупная по земным меркам, Рёко видела много подобных мест в жилищных брошюрах, которые они с Асами просматривали по пути на Эвридоме.
Хотя это была не Эвридоме — это был космический корабль, и они сидели в каюте Грации. Для расположенной на борту она была совсем запредельной. Рёко не думала, что даже у Мами была настолько большая каюта.
Затем она посмотрела на самоцвет души, который она держала обеими руками. Грацией сказала им с Асами превратиться, после чего призвать самоцвет, даже указав точный способ, которым они должны были его держать. Рёко подозревала, что они будут использовать самоцвет как фокус — согласно ее базовому обучению, это было возможно, хотя ее никогда не просили и в самом деле попробовать.
Воспоминания об обучении заставили ее вспомнить и все произошедшее после этого, и на мгновение она вспомнила плачущую на похоронах своей дочери Марианну. Что она говорила? Что она предупреждала свою дочь держаться подальше от полевой работы? Разве участие Кёко в этой миссии не считалось полевой работой?
Рёко поняла, что отключилась, когда попросила Клариссу воспроизвести пропущенную ею часть лекции. Это была довольно плохая привычка, но…
— К сожалению, телепатическая защита сложнее атаки, особенно когда доходит до блокирования только мыслечтения. В качестве пассивной защиты возможно просто избегать мыслей о деликатных темах, но умелый телепат в состоянии подвести разум цели к теме. Таким образом, любая по-настоящему хорошая защита должна работать пассивно, даже когда вы не настороже, даже когда вы не превращены, возможно даже когда вы спите.
