Туман. Похититель душ.(общий файл)1 часть

Я напряженно глядел в спину скрывшегося челове... скрывшейся в туннеле иллюзии и не находил места. Отчаяние охватывало меня, возможно именно этим и объяснялось мое решение — попробовать пойти внаглую.

* * *

С нашей стороны реки есть шесть ворот с площадками для сбора караванов, вот на одной из них я сейчас и нахожусь. Раньше эти площадки были частью оборонительной системы города, узкие кривые переулки с разноуровневыми крышами; дома с толстыми стенами, напротив ворот старинная церковь с узкими окнами бойницами. Говорят это стандартный дизайн для большинства крепостей в этом мире. Странно, прошло уже черт знает сколько времени, а я до сих пор делю все вокруг: тот мир — этот, до того события и так далее, впрочем, речь не об этом.

Эти небольшие площади теперь служит для сугубо гражданских целей: три раза в неделю отсюда отправляются караваны, а в остальное время здесь небольшой рынок для местных крестьян, которым лень двигаться вглубь городу.

Караван медленно выползает за городские ворота: слышаться вопли погонщиков и их животных, громкие команды охраны, проскакал капитан. Основная часть медленно вытягивается за ворота. Я сижу на ступеньках небольшого храма, расположенного прямо напротив ворот. Между ним и воротами небольшая площадь. Судя по толщине стен и ширине оконных проемов, здание может служить и для обороны, против прорвавшихся через ворота врагов. На чистой тряпице у меня рядком лежит свежее содранный лук, парочка огурцов, в отдельном мешочке соль с перцем, пяток яиц и полкаравая черного хлеба завершают натюрморт. Да! Чуть не забыл! Еще полкувшина слабого ячменного пива, почти кваса. Пусть говорят, что страшная гадость, а мне нравится. Я вперемешку откусывал от огурца и яйца, с удовольствие хрумкал луком, обмакнутым в соль и запивал все это чуть горьким шипучим ячменным напитком, тыльной стороной ладони вытирая губы и бережно подхватывая падающие крошки. Рядом со мной пристроился какой-то старикашка, видимо из паломников, направляющихся в Йен. Он тоже пристроился рядышком, уплетая здоровенный ломоть, посоленный моей солью. Видимо видя мое бескорыстие, он вознамерился меня отблагодарить подробным пересказом о порядках в караване. Старичок не первый раз выбирался в Йен, у него там была дочка, которая без особого неудовольствия привечала отца, да и внуки, опять таки.

— Выползание каравана оно ведь штука длительная, иногда и полдня ждать приходиться, пока большой караван уйдет. Оно ведь как, сначала как водиться собирается охрана. Она все вдоль ворот оцепляет, а потом уже и начинает все повозки распределять. Потом тронутся, молебен отслужив. Вооон, — он ткнул сухонькой ручкой в сторону повозки с дородным священником, о чем то лениво договаривающемся с капитаном.

Небольшая суета, поднявшаяся на площади, не заинтересовала меня, но слегка задела старика:

— Ишь, шебутные, — с осуждением мотнул он головой в сторону стражников шманающих каждую повозку и досматривающих всех женщин, мужчин и детей определенного возраста.

— А чего это они? — равнодушно поинтересовался я.

Старик аж замер в преддверии.

— А ты не знаешь? — в его голосе была такая надежда, что если бы я и знал, то никак бы не смог отказать.

— Ну слушай... — и он поведал мне следующее.

В начале года, когда все мирные люди праздновали Рождество Единого, в столице нашелся изувер, который совершил страшное преступление. Да неужто ты не слышал, — сбился он с патетического тона.

— Да откуда, — вполне натурально рассмеялся я. — Я же здесь проездом, вчера приехал — сегодня уезжаю.

Видимо это объяснение больше обрадовало, чем успокоило старика. Было видно, что ему до смерти хочется рассказать о происходящих событиях "провинциалу":

— Так вот... однажды вечером в вечером в городе произошло страшное событие. Воры пробрались в королевский дворец и похитили, — старик пригнулся ко моему уху и шепотом сказал, — Светоч Королей, да еще Его Величество убить пытались! А уж что в городе творилось! Ужас! Всякая рвань подзаборная полезла, грабила, насиловала, убивала. Но Его Величество навел порядок!

Я очень натурально удивился:

— Надо же! И что грабители?

— Ищут, как видишь, — старик обвел широкой рукой копошащихся стражей порядка, обшаривающих всех вокруг.

Старик рассказывал немного сумбурно и все очень смешанно. В его изложении суровая действительность становилась похожей на чудесную сказку с королями и принцами, прекрасными принцессами и страшными ведьмами, жестоким заговорщиками и добрым народом и так далее. К счастью я давно вышел из детского возраста, чтобы верить во всякую чушь, к тому же неплохо разбирался в происходящем. Но все равно , люди запомнят не свидетельства очевидцев и суровые факты, а предания и сказания таких врунов, подменяющих правду интересной выдумкой. В наше время их обзовут альтернативщиками и будут они врать на потеху другим, тешить их амбиции, отвлекая от суровой действительности. И узнают люди не то, что:

В таком то году, Король с большим трудом сумел победить взбунтовавшуюся чернь под руководством нескольких Высших Лордов, почти сумевших взять власть в свои руки.

А про то, что от сила зла напали на силы добра и после длительной борьбы проиграли.

Что меня поражает, так это то, что сценарий рассказа не меняется, просто силы зла и силы добра меняются местами и все.

Сердце у меня немного успокоилось, если сейчас заявка на поиск похищенных ценностей, то такая неразбериха в королевстве мне на руку. Вполне возможно, что именно меня еще не начали искать с должной интенсивностью. Да и кто я такой, чтобы меня персонально искать? Так, накрутил сам себя, вот и дрожу. Шансы на благополучный выход из города повышались если бы не одно но у меня у самого имелся к выносу не вполне законный груз. Внешне также безразлично наблюдая за шмоном, я лихорадочно думал о том, как избежать досмотра. Отовсюду слышались вопли и стенания, обшаривали не всех, но у всех находили незаконное. Все это делалось под аккомпанемент заявлений, что все это происходит под эгидой поиска светоча. Ход очень мудрый, если учесть что все городское дно было поставлено на уши, вся ночная жизнь затихла. Урлу хватали и бросали в тюрьму не заморачиваясь даже соблюдением законности. В таких условиях не только силы Королевской прокуратуры, но и все нищие, все ночные братья активно включились в поиски исчезнувшего светоча. Теперь становился понятным визит старшего квартала, который приперся явно больше от отчаяния, хватаясь за соломинку.

— Ну, пора и нам собираться, — бодро выдохнул старичок, завязал горловину своего мешка и бодро почапал к воротам.

На ходу завязывая горловину мешка, я поспешил за ним.

6

Очередь уже почти подошла и я уже подумывал о том, чтобы слинять, как вдруг в стороне речного порта вырос огромный огненный столб и раздался грохот взрыва

— Вот наконец и термиты подоспели, — невесело подумалось мне. — Как никогда вовремя

Людское море на площади заволновалось как разбуженный зверь, ворочаясь в разные стороны и выплескивая узкие людские вечерки. Мы были не так уж далеко от ворот, чтобы возвращаться.

— Ништо, — оптимистично проговорил дедок, — успеют выпустить.

И его бы слова сбылись, если бы на площадь не выскочило несколько всадников, моментально завязших в людском болоте. Прорывавшийся к воротам высокий офицер в егерской форме, что-то громко кричал, щедро раздавая удары направо и налево. Люди орали и сбивали других с ног, стараясь дать ему дорогу, а вслед за ним двигалось двое егерей и парочка Королевских прокуроров. Наконец толпа, спрессованная до плотности опилочного брикета, отказалась его пропускать, поддав коню под брюхо, высокий сумел заставить его прыгнуть вперед. Приземлившись на людей, он умудрился остаться в седле, городская стража, пропускавшая за рогатки народ, давно остановила выпуск народа, ожидая новостей, которые пытался донести офицер:

— Запереть ворота никого не выпускать! — крикнул он издалека.

Услышав такой безапелляционный приказ, оставшиеся в очереди, заволновались, и поперли буром на волю. Оставаться во взбесившемся городе никому не хотелось. Растерявшаяся стража пыталась воспрепятствовать толпе, но их просто смели. Громко скомандовав, офицер начал проталкиваться ко входу в воротную башню, теперь приехавшие с ним не стеснялись в средствах: вопли, стоны и проклятия неслись со всех сторон, тем более, что вдали показалось подкрепление. Его отделение, с остатками стражи, пыталось взять под охрану вход. Дедок, увидев солдатиков, взвизгнул и проверещал:

— Наддай! Ишо наддай! Черные егеря, энти думать не будут.

— Что не будут, почему черные егеря, кто такие наддай? — выяснять я не стал, выложившись в последнем броске за границу воротной башни. И правильно сделал. Сзади раздался тяжелый шум, лязг и вопли умирающих людей. Оглянувшись я увидел, что офицер, скорей всего, привел в действие механизм экстренного закрытия ворот. Сначала упала тяжеленная решетка, которая рассекла бежавший поток на две части, а потом медленно задвигались створки ворот, собирая и перемалывая раненных людей. Зрелище было достаточно неприятным, приблизительно как на местной бойне, когда там получали заказ на подготовку мяса для армии (я ходил туда собирать мясные обрезки и требуху, которую иногда выкидывали). Ворота окончательно закрылись с неприятным чавкающим звуком. И практически сразу из под ворот показался небольшой ручеек крови. Меня вывернуло непереваренными огурцами, луком и ячменным пивом. Тут же я решил, что противнее этого пива я в жизни ничего не пивал, лишь старик попробовал утешить меня:

— Да, ништо, не переживай. Мы же живы.

Именно на этих словах я начал судорожно ощупывать свой мешок.

— Че ж ты милай за него схватился? — с веселым смешком спросил старичок. — Себя надо щупать! Себя!

Глянув краем глаза на него и отметив мгновенно ставшими любопытными и колючими глаза, я немного демонстративно развязал мешок и, достав оттуда бляху, демонстративно повесил на шею. Старичок понимающе вздохнул, интерес в его глазах погас и он снова превратился в милого, доброго пройдоху.

— Айдать, сегодня куча паломников с караваном идет — пристроимся...

* * *

Уже вечер и мы достаточно далеко отошли от города. Ну что ж, пока все неплохо, я выбрался без потерь, живой здоровый, а это главное. Закатное солнце красило все вокруг красноватым цветом, если прикинуть, то я впервые в этом мире ушел на волю. Не выдержав, я оглянулся, даже теперь, на расстоянии, город, поражал своим величием. Высокие шпили, сверкающий королевский замок выглядывающий сверху, высокие мощные стены белого кирпича, основательные башни, похожие на гномов в боевых доспехах, храмы единого, колокольный звон, сверкающие золотом под солнцем, купола.

Я уходил, чтобы не вернуться, ну его нафиг, такое счастье. Так в моей памяти и осталось два города. Столица Лилу — один из красивейших городов: Город Тысячи Солнц, город счастливых людей, который тем прекраснее, чем дальше от его находишься. Ну и совсем другой Лилу — мрачная изнанка красивой жизни, куда выкидываются человеческие отбросы; где чтобы жить, надо предать; где люди похожи на тварей Темной стороны, где не верят никому, где под красивой фарфоровой маской скрывается чудовище, пожирающее и перемалывающее все и вся.

* * *

Вот я уже четвертые сутки в дороге, и по прежнему не устаю проклинать сложившиеся обстоятельства. От любопытного неприятного старичка я избавился к вечеру первого же дня, слишком уж любопытный попался. Впрочем, давайте по порядку.

Моя дорога была очень длинной, такая же длинная, как мой рассказ. Весь первый день я шел пешком, вглядываясь в стороны, а все, что произошло впоследствии, возникло только из-за моей трусости. Дело в том, что я очень ценю свою безопасность и безопасность моего внутреннего круга. Здесь же в моем внутреннем круге был один я, наверное именно поэтому моя собственная безопасность стала для меня идеей фикс. Я сам себе напоминал Леньку Пантелеева, который убивал людей только из-за боязни, что его кто-нибудь опознает. Я хотел избавиться от ребенка, чтобы никто не мог меня связать с произошедшими в городе событиями. Для этого достаточно было просто уйти из каравана, прибить и прикопать тельце где-нибудь в пустыне, но я не мог этого сделать. Мне казалось, что все обратят внимание на человека, который отстанет от толпы галдящих паломников и вернется чуть погодя. А если кто-то увидит? И из этих "если" оставался в караване. Учтите еще, что я первый раз выбрался на волю, мне все был в новинку. Однако пройдя совсем немного, я убедился, что моя паранойя имеет под собой все основания. По всем дорогам сновали постоянные разъезды, проверяющие всех людей и нелюдей. Мне, почему то казалось, что главное выбраться из города, там то все будет проще и легче. Иди куда хочешь, путешествуй в соответствии с представлениями о свободной фэнтезийной жизни. Именно для этой цели я приобретал бляху, но оказалось никакой пасторалью и средневековой идиллией и не пахнет. Проверки на дорогах такие, что какой-нибудь вихрь антитеррор отдыхает. Помню, что меня поразило несколько распятых вдоль дороги людей. Догнав старичка, я нерешительно спросил у него, показывая на кстати подвернувшуюся аппликацию из подгнивающего трупа и креста:

— А вот эти столбы, что это за такое?

— Да ничто, — довольно таки равнодушно отозвался он. — Бандитье энто...

— Бандиты что ли? — непонятливо спросил я.

— Ну да, — ответил он и замолчал, считая разговор исчерпанным. Мне же информация нужна была как голодному еда, поэтому я не отставал от него ни на секунду.

— Слушай, отец, а вот эти бандиты кто они? Кого они убили, ограбили?

Старик рассыпался мелким визгливым смешком. Он настолько укатывался надо мной, "дярёвней", что даже слезы выступили из глаз. Прекратив всхлипывать, он снизошел до ответа:

— Нечто таких бандитов поймаешь за просто так? Да и если получиться, разве вывесят их на просушку вдоль дорог?

Постепенно выяснялись интересные вещи. "Настоящих", если можно так сказать, бандитов, казнили строго в городах, при большом скоплении народа, полностью разъясняя, что он совершил, проводил суд и только потом казнили. Вдоль дороги же вешали обычных бродяг, обычных воришек, способных украсть курицу или перерзать семью из-за нескольких монет. Они были достаточно безвредны и ловились на месте преступления. Основным признаком этих бродяг было как раз отсутствие документов. Именно поэтому старик еще в городе пробил меня на наличие бляхи. Кроме того передвигаться по территории Людских земель свободно могли только монахи из странствующего ордена (татуировка на предплечье); менестрели (умение петь и играть) и артисты (но разрешение на представление давалось городскими властями, а они очень насторожено относились к беспаспортным). Устроиться же на работу без документов нигде не получиться, только идти в районы, наподобие тех, откуда я выполз. Гастарбайтеров не любят нигде. Если же человек хотел посетить отдаленное место, то тут было два пути: первый пойти с караваном (нужны деньги), второе — паломником (для бедноты). Одному было передвигаться просто невозможно. Одинокий человек вызывал подозрение и в качестве превентивной меры вешался на такой же крест, чтобы больше уже никого не беспокоить.