Тень Императора

-И уничтожить, — возбужденно воскликнул молодой Император. Несмотря на боль, он поднял вверх обе руки и затряс ими в воздухе, — я хочу увидеть его кровь на своих руках. И я говорю спасибо Деве В Белом за то, что она свела меня с тобой, Шиджилл.

-На то воля богов, — отозвался Бородач и подкинул в огонь еще несколько веток.

-Да-да, я согласен, воля богов, конечно, но... — тут силы покинули Императора, руки его упали на одеяло, он стал заваливаться в бок. Глаза Императора закатились. Из горла вырвался сдавленный хрип.

Я подскочил к господину, не замечая грохота за спиной — это упал задетый мною стул — подхватил его и уложил на кровать. Глаза Императора закрылись, он вновь потерял сознание. Я посмотрел на Бородача, спокойно ломающего ветки и кидающего их в огонь.

-Он выживет? — спросил я, — он будет жить?

-Что за глупый вопрос, писарь, конечно будет. В ином случае, меня бы здесь не было.

-Что вам нужно от Императора? Ты не ответил на вопрос, Шиджилл. И ты и Ловкач что-то хотите от моего господина. Что именно?

-Ловкач рассмотрел твоего господина слишком поздно. Он еще слишком молод и не дальновиден, — сказал Бородач, — будь Ловкач на несколько десятков лет старше, ваше путешествие закончилось бы, не начавшись. Он бы сожрал твоего господина еще в столице.

-Сожрал? — ужаснулся я.

-В жилах твоего господина течет кровь предков. Тех самых, которые смогли искоренить волшебство и управлять серебром. Твой господин — лучшее лакомство для Ловкача. К тому же Император пока еще единственная преграда для постройки нового мира.

Бородач замолчал и отвернулся к огню. Свет играл на его лице, и я увидел тысячи морщинок, избороздившись лоб, щеки, подбородок, уголки темных глаз. Я готов был поклясться, что час назад этих морщинок не было.

-Еще один вопрос, Шиджилл, — сказал я, пододвигаясь ближе, — как ты смог внушить Ловкачу, что Император ушел в Вечный Лес?

Бородач улыбнулся, повернулся вновь, и теперь его лицо было гладким, без единой морщинки, моложе лет на пятьдесят.

-Это-то как раз самое легкое. Цепочка следов, лестницы в нужном месте, часть разрушенной стены... и еще мне помогла моя верная лопата мастера. Я ведь действительно убирал улицы довольно долгое время. Пока ждал прихода Ловкача. Несколько месяцев... почти вечность...

С этими словами он поднялся и направился к выходу.

-Предлагаю поспать, Геддон, писарь Императора. Мне нужно раздобыть лекарство для твоего господина, чтобы мы могли как можно быстрее отправиться в путь.

-Теперь можно ходить по городу без опаски?

-Не думаю. Ловкач вряд ли подчинил разум всех жителей города. Многие, скорее всего, остались в Шотограде. Но я, в любом случае, отправлюсь в то место, куда они не проникнут никогда.

Бородач вдруг смешно козырнул левой рукой, подмигнул и вышел, закрыв за собой дверь. Я же подошел к Императору и убедился, что он спит. На щеках Императора разлился румянец. Он улыбался. Ему снились какие-то приятные сны. Он не знал, что должен был стать лучшим лакомством для Ловкача.

А я смотрел на него, и в голову мою закралась острая и ядовитая мысль. Я думал об одной оговорке, которую допустил Бородач. Случайной ли или специальной — я не знал. Но она почему-то не давала мне покоя.

С мыслью об этом я прилег на кушетку, накрылся цветными тряпками и попытался уснуть.

Оговорка или нет?

Что хочет Ловкач? Создать новое государство, или построить целый мир?

При мысли о мире, созданном сумасшедшим, мне становилось не по себе.

Но я все же уснул. Потому что вымотался. И тело мое, требуя отдыха, отключилось намного раньше, чем я бы того хотел...

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ВЕЧНЫЙ ЛЕС

Пишу в темноте, и рука моя дрожит. Бордовая луна, похожая на яблоко с аккуратно отсеченным краешком, заглядывает в окно хижины, и только ее свет помогает мне разобраться в каракулях, что оставляет ручка.

'Пиши, писарь', — говорил молодой Император тысячу лет назад, и я продолжаю писать, чего бы мне этого не стоило.

Продолжаю...

* * *

Мы вышли из Шотограда через три дня. Плечо Императора еще болело, но рана почти затянулась, опухоль под повязкой спала, кровь не шла почти двое суток. Да и сам Император настоял на том, чтобы немедленно отправляться в путь. О, молодость! Даже лежа на диване, в бреду, потный и беспомощный, молодой Император был готов устремиться в Вечный Лес, в мир, где он ни разу не был, лишь бы приблизиться к своей цели, к своей заметной мечте...

Я пытался отговорить его, как мог, но я писатель, а не политик. Я не умею разговаривать так, чтобы за мной пошли тысячи, миллионы. Все свои доводы я могу изложить на бумаге, но выразить их словами — нет, не в моих это силах.

Чуть только Император почувствовал себя лучше, мы собрались и отправились в путь.

Бородач (Шиджилл, напоминаю я себе, но никак не могу отвыкнуть) посмеивался в бороду, прикладывал к ране Императора какое-то лекарство, дурно пахнущее и отвратительного цвета, но не возражал. Сказал: 'В путь, так в путь'.

За день до того, как мы отправились, пошел сильный снегопад. Я вышел на порог, встал между домами, задрал голову и смотрел, как кружатся снежинки, падая на землю. Падение их было беспорядочным, хаотичным, но все вмести тысячи снежинок создавали удивительно красивый танец, и не нужно было музыки, чтобы насладиться этим танцем, и не нужно было каких-то слов. Я стоял и смотрел, а снежинки падали мне на глаза, на губы, таяли, оставляя после себя капельки влаги, и вселяя какое-то странное и интересное чувство. В этот момент я перестал бояться будущего. Мне стало все равно. Словно, танцуя, снежинки загипнотизировали меня и внушили радость, счастье от прожитого дня... Я улыбался, глядел на снежинки, и впервые за долгие месяцы подумал о том, что все, возможно, окончится хорошо. Мы найдем Ловкача, Бородач поймает его, а молодой мой Император вернется в свою Империю и начнет строить новое государство. Само собой, оно будет еще лучше прежнего. По другому и быть не может...

Снег шел всю ночь и утро, но к полудню прекратился.

Мы подошли к распахнутым воротам, мимо гигантской статуи Оборотня, И я увидел, что дорогу, протоптанную отрядом безумцев, не занесло. За воротами начиналась приграничная степь — широкое бескрайнее поле, без единого деревца, лежащее в снегу и от этого похожее на белое море без берегов. Лишь далеко впереди виднелась черная полоса — там начинался Вечный Лес.

-На открытой местности, мы хорошая мишень, — сказал молодой Император, спешившийся с Франца. Конь переминал копытами, тревожился, или, может, ему не терпелось пройтись галопом по степи, ощутить свободу.

-Никто нас ждать не будет, — заверил Бородач, — Сумеречный Ловкач и его безумцы, скорее всего, уже достигли края степи и сейчас углубляются в Лес. Ловкач охвачен жаждой поиска, он теряет бдительность.

-Да уж, ты говоришь так, словно Ловкач — дурак. Разве он не мог не заметить, что на снегу в степи нет моих следов?

-Может мог, а может и нет, — пожал плечами Бородач. — но я чувствую, что поблизости никого, можно смело идти вперед.

И он первым зашагал к воротам. Молодой Император бросил на меня вопрошающий взгляд, я же пожал плечами, мол, решайте сами. Через минуту мы тоже направились следом за Бородачом.

Молодой Император хоть и ехал на лошади, но нас не обгонял. Ворота мы прошли одновременно. Я сделал несколько шагов, прислушиваясь к хрусту свежего снега под сапогами, и остановился. Хруст продолжался, и не хруст даже, а легкое потрескивание, словно что-то лопалось в самом воздухе, игриво, невидимые воздушные нити...

Я испуганно посмотрел на Бородача, но тот лишь засмеялся, прикрывая рот ладонью

-Ох, люди, говорил я, что вы неопытные и пугливые. Ни разу не сталкивался с магией, да, писарь Императора? Так вот она и есть.

-Магия! — шепнул Император, как завороженный разглядывая небо.

-Именно. Здесь серебро витает в воздухе, а не сидит в головах. Поймать магию легко, но гораздо сложнее с нею управиться. За границами Империи существует магия, которую мы называем дикой, необузданной. С ней нужно быть осторожным.

-Но ты же маг, Шиджилл, — обратился Император, — покажи что-нибудь!

-Нет, — покачал головой Бородач, — я не фокусник, просто так фокусы не показываю. Гиблое это дело — раскидываться серебром. Лишнее внимание привлечем, беду накличем.

-Какую?

Бородач пожал плечами:

-Я не знаю. Здесь другой мир, другие правила, другие люди... если они есть.

-Оборотни?

-Возможно, — Бородач вытянул шею, сощурил левый глаз, словно прицеливался, — в ваших легендах, мой господин, говорится о том, что всех существ, обладающих магическими способностями, изгнали за пределы Империи. Как я понимаю, их никто не уничтожал. Значит, всевозможным оборотням ничего не мешает продолжать жить здесь. Верно?

-Верно. — Кивнул молодой Император, который тоже прищурился, вглядываясь в белоснежную степь...

День прошел без приключений. Темная полоска на горизонте немного подрасла и теперь походила на неровную гребенку. При желании можно было разглядеть некоторые особенно высокие деревья. Что-то странное было в этих деревьях. Я смотрел на чернеющие макушки и никак не мог взять в толк, что меня так беспокоит...

А ближе к вечеру мы наткнулись на первые трупы. Это были безумцы, без сомнения. Два обнаженных человека лежали чуть в стороне от тропы, скрюченные до невозможности, коленями упираясь в подбородки, руки сложены на животе. Кожа их была темно-синего цвета. Еще один труп обнаружился чуть дальше — его вычислил Бородач по цепочке неровных следов, уходивших от тропы на добрый десяток метров. Третий безумец выглядел совсем здоровым, конечно, с учетом того, что он был несколько дней мертв. Кожа его оставалась желтоватого цвета, глаза, широко распахнутые, смотрели в небо. Бородач присел на корточки, провел ладонью по обнаженному животу. С кожи мертвого безумца посыпалась легкая крошка инея. Обнаженный участок кожи внезапно налился темной синевой, распух, как синяк.

-Странно, — пробормотал Бородач, дотронулся до левого глаза мертвеца.

Глаз с тихим звуком провалился в глазницу, обнажив темный провал с красными и синими прожилками по краям.

-Магия, — сказал Император со знанием дела.

-Он пробовал магию, — согласился Бородач, — распространенное заклинание, называется Кокон. Если стряхнуть иней с тела, то мертвец превратится в один сплошной синяк. Чудовищная смерть, хотя, признаю, весьма эффективна.

-Зачем он это сделал? — спросил молодой Император.

Бородач выпрямился, стряхнул с колен налипший снег:

-Развлекался, а, может, проверял свою силу. Он понимал, что большинство из его отряда замерзнет до смерти, возможно, еще до того, как он достигнет леса. Поэтому полагаться придется в основном на свою силу.

-А ты тоже можешь... так? — спросил я, кивнув в сторону мертвеца.

-Могу, — коротко ответил Бородач и почему-то улыбнулся.

Только улыбка его была совсем не жизнерадостной. От этой его улыбки у меня по коже мурашки пробежали, и я поспешил вернуться на тропу, где тоже лежали мертвецы, но умерли они от холода, а не от магии... проклятой магии... предки молодого Императора были правы, изгнав магию и магических существ за пределы Империи. Пока ничего хорошего в магии я не видел. Только смерть и разрушение. И людей, становящихся безумными... Даже Бородач и Сумеречный Ловкач без магии, по сути, тоже обычные люди. Но магия свела их с ума, каждого по своему. И обоих не в лучшую сторону.

Я посмотрел на господина, молодого Императора, который забирался на Франца. А ведь его тоже коснулась магия. И он тоже обезумел, охваченный жаждой мести... и следующая мысль — а я? Я обезумел? Если нет, то почему тогда плетусь следом за Императором на край света, хоть и не верю в успешный исход путешествия? Выходит, в какой-то момент магия коснулась и меня? Забрала частичку моего разума?.. Самый момент безумно расхохотаться...

Первые снежинки упали на щеки, я посмотрел наверх, и увидел темно-синее небо, напомнившее мне о мертвеце, лежащем в стороне от дороги. Ловкач поупражнялся с магией. Он пустил бежать безумца, а затм заключил его в "кокон". Смеялся ли Ловкач, глядя, как корчится от чудовищной боли безумец? Или стоял и смотрел хмуро, размышляя о чем-то своем, неведомом?..

Я вздрогнул, когда рука в перчатке легла на плечо.

-Пойдем, писарь, — сказал Бородач, — скоро стемнеет, надо бы найти подходящее место для ночлежки.

Я хотел было спросить, какая разница где ночевать, если кругом голая степь, но промолчал и пошел следом за Бородачом. Образ Ловкача, стоящего перед воротами, в темном плаще, с развевающимися длинными волосами, все не уходил из моей головы.

Я начал подозревать, что навящивая идея, охватившая молодого Императора, каким-то образом начала побираться и ко мне. Может быть, виной всему серебро?..

* * *

Ночь мы провели в стороне от дороги. Почти час ушел на то, чтобы расчистить от снега землю. в результате, образовался широкий круг темной замерзшей земли, в центре которого был сложен костер из благоразумно захваченных поленьев. Я налил из одной фляги воды в кастрюлю и приладил ее над будущим костром.

-Сегодня будет суп, — сообщил я.

Однако со спичками не заладилось. Как я ни старался, костер загораться не хотел. В конце-концов, вмешался Бородач.

-Так и быть, господа, покажу маленький фокус. — буркнул он, — а то останемся и без супа и без тепла.

Склонившись над поленицей, он выставил вперед руки. Коснулся пальцами нижних бревен... и в это мгновение какая-то едва заметная искорка переметнулась от кончиков его пальцев, и бревна внезапно вспыхнули ярким оранжевым светом.

-Эй, эй, господин Шиджилл, поменьше огонь можно? У нас не так много дров! — воскликнул молодой Император с юношеским задором и удивлением.

-Не волнуйтесь, мой господин, гореть будет до самого утра, — заверил Бородач, и, как мне показалось, ухмыльнулся в бороду.

Вокруг костра мы соорудили лежанки из вещей. Пока я готовил пресный суп, состав которого можно было пересчитать по пальцам одной руки, Бородач и Император о чем-то разговаривали в полголоса, но, увлеченный готовкой, я не прислушивался.

Люблю готовить. С тех пор, как умерла моя жена, я всегда готовлю еду сам. Конечно, в моем доме были слуги, были и повара, но готовили они очень редко, в основном тогда, когда я приглашал гостей и готовка превращалась из наслаждения в рутинную работу. А так, потихоньку, приготовить себе суп или второе блюдо и десерт было одним удовольствием. Один огромный плюс ко всему вышеперечисленному — возможность поболтать с самим собой вслух. За говтокой это, почему-то, получается, лучше всего.

Сейчас я не болтал, но размышлял. Я вспоминал свой дом в столице, большого круглолицего повара (дам вам золотой, если найдете во всей Империи повара маленького и тощего) и, почему-то, вспоминалась просторная кухня на первом этаже. За долгие шестнадцать месяцев, что мы провели в походе от столицы до северной границы я ни разу не вспомнил своей кухни. Готовить приходилось и посреди поля, и в пустынных городах и деревнях, но о воспоминаниях и речи не шло. А сейчас, видимо, свое дело сыграла тишина и одиночество. Скрытый от Императора и Бородача костром, я предался воспоминаниям.