Вот так и началась ее работа на Земле...
О девочке Оле координационный совет не узнал.
Маша дала себе слово впредь быть осторожнее, больше никого и никогда не приводить к себе домой. Оказав помощь оставлять человека там, где он есть, впрочем, пока еще она редко задействовала "регенерат"...
До того памятного случая.
В ту ночь она случайно попала на пожар, возвращаясь после очередного убитого оэрлога — мимо нее с воем промчались пожарные машины, и она зачем-то поехала за ними следом.
Горела квартира на седьмом этаже девятиэтажного дома, из окон валил черный дым. У подъезда толпились разбуженные жильцы, кричали, плакали, ругались.
Пожарная команда поспешно налаживала свое оборудование.
— У них в квартире железная дверь, придется пожарным лезть в окно, — сказал кто-то.
Немолодая женщина в накинутой поверх ночной рубашки мужской куртке и в тапочках на босу ногу застонала, закрыв ладонью рот.
— Вы сообщили о возгорании? — спросил ее пожилой угрюмый пожарник.
— Я... Я соседка... Господи, Иван, небось, дрыхнет пьяный, и Сашка спит... Я звонила, звонила им в дверь... Пока дым не попер из всех щелей... Может быть, их еще можно спасти, а?
— В квартире два человека? — уточнил пожарный.
— Д-да... мальчик и отец его — пьяница проклятый. Господи, Господи, а мальчишка такой хороший!
Женщина судорожно зарыдала.
Маша понимала, что никак не способна повлиять на ситуацию, пожарникам проще и быстрее пробраться в горящую квартиру и спасти кого-то, кто еще, может быть, жив. Ей нужно было уехать, но она почему-то не уезжала, затаив дыхание смотрела на валящий из окон дым, слушала рыдания и причитания женщины в тапочках.
Она видела как пожарная лестница доползла до окна, как в черный проем хлынул поток воды и пены, как скрылись в квартире двое одетых в огнеупорные костюмы мужчин.
Во двор въехали две машины "скорой помощи". Они не спешили, судя по всему, везти им предстояло трупы.
АРМАС
В это было трудно поверить, ему казалось, что он видит сон, какой-то кошмар... Армас не знал, когда была построена тюрьма "Тенек", но он никогда и предположить бы не смог, что построена она в такой глубокой древности.
Лифт наконец остановился, и похоже, что остановился он на самом дне этого жуткого строения. Охранник вывел его и повел куда-то по коридору. Оный охранник являл из себя весьма мрачное зрелище, спрашивать его о чем-то было скорее всего бесполезно. Впрочем, Армас и не пытался.
Охранник препроводил его в небольшую камеру и ушел... и даже не запер дверь, хотя засов — обыкновенный железный засов! — и имелся в наличии. Впрочем, был он настолько ржавым, что пользы от него, вероятно, было бы мало.
Вообще, все здесь пребывало в запустении — дверь и та закрывалась плохо — явно никаких узников в камере не содержалось уже очень давно... Может быть, сотни лет... Армасу оставалось только удивляться, почему его притащили в такое странное место.
Вскоре где-то вдалеке лязгнули механизмы лифта, который пополз по своей привычной дороге наверх... И наступила тишина.
Армас увидел каменный пол, каменные стены, железную кровать, железный табурет и железный стол. И еще долго он не мог избавиться от ощущения, что все это навязанная ему иллюзия... Всего лишь галлюцинация, пришедшая из глубины веков.
Незапертая дверь так и манила пойти прогуляться, осмотреться, понять что находится в этом подземелье и главное — один ли он здесь. Что-то подсказывало, что не один, и когда он думал о тех, кто могут быть заключены здесь вместе с ним, он чувствовал весьма ощутимое беспокойство.
Он встретил ИХ почти сразу, как только покинул свою камеру. Прошел несколько шагов по узкому коридору и встретил первого. Это был мужчина, судя по некоторым признакам довольно молодой. Мужчина был очень грязен, очень оборван и, видимо, слабоумен...
Армас попытался окликнуть его и не увидел никакой реакции.
Потом он встретил еще одного... Потом еще одного... Потом еще очень многих, и все они — мужчины и женщины — имели один и тот же вид: грязные, оборванные и слабоумные, они сидели, стояли и бродили, они что-то ели из жуткого вида кучи в лотке, кое-кто совокуплялся, так как это делают животные — сошлись и разошлись.
Самое страшное, что среди этих жутких лиц, Армас начал узнавать своих старых знакомых... Друзей отца... Подруг матери... Сенаторов... Законников... Знатных вельмож... Волосы зашевелились у него на голове и он понял, что еще немного — он сам сойдет с ума. Ему хотелось закричать и бежать... бежать... бежать... Забиться в свою камеру и никогда не выходить из нее. Умереть с голоду, выпить яду...
Неужели Веслей знал?
И можно ли винить его за отступничество в свете открывшейся правды?
... Они стирают память и записывают на кору головного мозга новые воспоминания, новые жизненные принципы... Какие принципы?! Какие воспоминания?!
Они уничтожают в человеке все человеческое и остаются только животные инстинкты... Но, Боже мой, зачем?! Зачем Генлои все это надо?! Унизить своих врагов?! Но они уже вряд ли понимают, что они унижены! Запугивать еще живых и дееспособных врагов? Может быть. По крайней мере, на сенатора Буйсва это возымело большое действие. Многих людей не сломить угрозой смерти, но стоит отправить их сюда и показать, чем они могут стать... Показать им их друзей и родных... Господь милостив, родные Армаса смогли умереть!
"Что же Генлои хочет от меня? — думал Армас, вернувшись в свою камеру и притворив за собой дверь поплотнее, — Хочет, чтобы я ползал перед ним на коленях? Умолял сжалиться? Да, тут призадумаешься не воспользоваться ли и в самом деле ядом?"
И что станется тогда с его несчастным телом? Будет разлагаться на этой железной кровати до тех пор, пока его не найдут и не съедят эти существа?Не заточен ли он тут навечно? Может быть, здесь повсюду установлены камеры, и Генлои наблюдает за ним в целях поразвлечься или мясники-ученые ставят эксперимент за сколько времени человек со здоровым разумом превратится в животное? Когда голод сломит его и он попробует мерзкую пищу, которая навалена кучей там, в зале?
Но эту пищу вероятно доставляют сверху, не появляется же она из воздуха! Нужно попытаться воспользоваться этим, вступить в бой с солдатами, действовать, как-то действовать! Пусть быть убитым и принять достойную смерть или, быть может, освободиться... Не зря ведь говорят: "Смелый завоюет Вселенную!"
Громкий, пронзительный визг оборвал его мысли и заставил подскочить на месте. Визжала женщина. На мгновение Армас замер, прислушиваясь к этому непрекращающемуся наполненному болью и ужасом крику и сердце его бешено заколотилось от дурного предчувствия. Что там, черт возьми, происходит?!
Армас уже не колебался, он выскочил из камеры и помчался по коридору в сторону того жуткого зала, где бродила основная масса несчастных существ.
Существа бестолково толпились, переминаясь с ноги на ногу вокруг женщины, которая билась и корчилась на каменном полу, Армас почувствовал, как комок подкатился к горлу и подкосились ноги — эта женщина была беременна и, судя по всему, как раз сейчас собиралась рожать! Она хваталась за свой раздутый живот, царапала его, вставала на четвереньки, каталась, хватала за ноги стоящих над нею существ и те пятились, испуганно мыча...
Природа сделает все сама!
Армас опустился перед женщиной на колени, схватил ее руки, не позволяя бить и царапать себя, прижал коленом ее ноги. Он был сильным мужчиной, но ему едва удавалось удерживать обезумевшую от боли роженицу.
— Будь ты проклят Генлои! — яростно рычал он, — Если только ты видишь все это, если ты слышишь меня, знай, что я убью тебя! Задушу собственными руками!
Женщина вырвалась и конвульсивным движением с такой силой ударила Армаса по носу, что у того потемнело в глазах. Воспользовавшись тем, что на несколько секунд пират вышел из строя, она вскочила и, грузно переваливаясь, побежала прочь.
— Вот дерьмо! — ругался Армас, кинувшись за ней вдогонку, по дороге пытаясь остановить текущую из носа кровь.
Ему удалось догнать и снова повалить женщину на землю.
— Тужься, зараза! Тужься!!!
Она тужилась, но тщетно. В конце концов — Армас не знал сколько прошло времени, ему показалось, что не так уж много — она затихла и впала в забытье, только тихо стонала и мелко тряслась всем телом.
Армас не раз видел, как рожают лошади. Ребенком он жил в родовом поместье, что находилось недалеко от столицы. Однажды случилось так, что лошадь не могла родить самостоятельно и тогда измученный конюх засунул руку в ее чрево и вытащил жеребенка — оказалось, что тот как-то неправильно располагался в матке. Армас изо всех сил помогал конюху, но потом ему сделалось дурно и несколько дней он ничего не мог есть...
Армас посмотрел на свои грязные руки... огляделся кругом... Ну и где здесь горячая вода? Где стерильные полотенца?
Проклиная все на свете, пират отошел к стене и помочился себе на руки, потом вернулся к женщине.
Проникнуть в нее оказалось не так уж сложно, организм уже был готов к рождению ребенка... Армас зажмурился, пытаясь не думать о том, что он делает... Он нащупал что-то, что показалось ему головкой... но потом он понял, что ошибается, головка такой быть не может... он нащупал ножки, постарался прижать их к животику и потащил...
Пот заливал ему глаза, отчего их стало щипать, но он не смел прикоснуться к лицу, он тянул медленно и осторожно, боясь повредить что-нибудь и с ужасом понимая, что наверняка уже сделал что-то непоправимое.
Тут вдруг женщина сама пришла ему на помощь, возобновив потуги, и в один прекрасный момент ребенок буквально вывалился Армасу на руки.
Событие это приветствовалось бурным воем и воплями.
Армас прочистил пальцем ребенку ротик, потом перевернул его и едва не уронил — ребенок был жутко скользким, а у него так дрожали руки! Он шлепнул его по попке, очень осторожно, потом сильнее, потом еще сильнее. Ребенок не плакал.
— Ну же, мерзавец! — проворчал он, — Не смей умирать!
Он шлепнул ребенка так сильно, что сам испугался, но это действительно помогло. Ребенок хрюкнул и слабо запищал.
Роженица пошевелилась услышав этот писк, открыла помутневшие красные глаза и тот час же закрыла их снова.
Армас стянул с себя рубашку. Она, конечно, была далеко не стерильной, но все же многократно более чистой, чем все другие тряпки, что можно было найти в подземелье. Одной половиной рубашки пират обтер ребенка, только тут обратив внимание, что это девочка, потом завернул его в другую часть и положил к материнской груди, очень надеясь, что ребенок сам сообразит, что надо с ней делать.
И, о чудо, ребенок действительно сообразил, довольно бодро впившись в материнскую грудь.
Армас рухнул на землю, обхватив руками голову и истерически засмеялся.
Он сидел в отупении, пока ребенок сосал, потом ему пришлось взять его на руки, иначе он свалился бы с матери, которая не подавала признаков жизни... Может быть, спала, может быть, была без сознания, может быть, умерла. У Армаса не было сил проверять это, тем более, что в любом случае, он ничего не мог бы сделать. Он сидел со спящей девочкой на руках, смотрел на ее маленькое сморщенное личико, на слипшиеся от материнской крови волосики, и странное чувство переполняло его, какая-то смесь ужаса и восторга, а потом он почувствовал на коленях что-то мокрое и горячее...
Армас не заметил, как кто-то подошел к нему сзади и обернулся только, когда его потрясли за плечо. Несколько мгновений он с недоумением смотрел на людей в военной форме, он был уже в какой-то другой реальности, в аду из крови, грязи, бессвязных бормотаний бродивших вокруг существ и стонов начавшей приходить в себя роженицы, и он никак не мог поверить, что в этом мире существуют еще какие-то люди... люди в военной форме.
— Поднимайтесь, идемте, — сказали ему.
И он поднялся. И пошел за солдатами. Вслед за ним понесли его роженицу.
Его отвели в его каменную клетку, где он как был грязным, растрепанным, окровавленным и с ребенком на руках предстал перед комендантом, выражение лица которого в этот момент было трудно описать. Он смотрел на капитана, смотрел на ребенка и, вероятно, не мог сообразить, что произошло, пока не услышал из уст пирата такие отборные ругательства, о существовании которых, вероятно и не подозревал.
Армас был в такой ярости, что готов был кинуться на него, но спящая девочка мешала ему, и ему оставалось только ругаться и сыпать проклятиями.
— Что происходит?! Что все это значит?! — орал комендант кому-то из солдат, те пытались что-то объяснить, но комендант не слушал, орал что-то и размахивал руками.
Потом кто-то пытался отобрать у Армаса девочку, и он, не переставая ругаться, ударил этого кого-то кулаком в челюсть. А потом сам он провалился в темноту.
... Его ударили по лицу, потом окатили ледяной водой и ударили снова. Медленно он открыл глаза и яркий свет пронзил его как острый нож в самые недра головы.
Армас застонал и хотел закрыть глаза, но ему не позволили этого сделать, подняли подмышки и усадили, прислонив к стене и тот час же окружили силовым полем, которое совсем придавило его к земле.
Армас осторожно встряхнул головой, пытаясь привести себя в чувства, он увидел вокруг себя солдат, коменданта и... Самого президента.
Генлои усмехнулся, увидев его сверкнувшие ненавистью глаза.
— Оставьте нас, — сказал он.
— Но это слишком опасно, — взволнованно прошептал комендант, — я не советовал бы...
Генлои махнул рукой.
— Вы слышали, что я сказал?
Комендант повиновался и вместе с солдатами покинул камеру.
— Что ты хочешь? — задал Армас вопрос, который давно занимал его мысли, — Зачем ты, гаденыш, устроил все это?
— Говорить здесь, и тем более задавать вопросы буду я, — сказал Генлои, — А ты будешь слушать и отвечать, когда тебя спрашивают. Мои люди хотят кое что выяснить — в частности каким образом тебе удалось высадиться на Аретасе так внезапно... Какие-то подростки утверждают, что видели тарелку, возникшую неоткуда. Какое странное заявление, не правда ли?.. А мне хотелось всего лишь взглянуть на тебя... На дерзкого мальчишку, который возомнил себя всемогущим. Известно ли тебе, что гордыня это грех? Смертный грех.
— Что случилось с женщиной? — мрачно спросил Армас.
— С женщиной? — Генлои непонимающе вскинул брови.
— С женщиной и ее ребенком.
— А, ну да! — Генлои рассмеялся, — Да-да, я уже знаю. Удивительное происшествие, весьма неожиданное. Видишь ли этих... Заключенных стерилизуют... Какой-то сбой, вероятно. А что тебя взволновало? Эта женщина уже почти не человек, смерть была бы лучшим выходом для нее, — президент неожиданно помрачнел, — Признаться, все они ужасно действуют мне на нервы, эксперимент с формированием новых личностей, к сожалению, удался только на половину — им удалось разрушить разум, а вот построить новый... — он развел руками, Наши тупоголовые ученые оказались неспособными на это. Ты должно быть удивляешься, зачем я приказал отправить сюда тебя? Я хотел, чтобы ты увидел и осознал, во что превратился тот мир, который ты знал, который так любил и возвращения которого так хотел. Возвращать уже нечего, эрселен Хайллер. Некого. А те, кто не умерли, и не превратились в животных, те стали такими как твой друг Буйсв, дрожащими по углам, не смеющими лишнего слова сказать, не то что там... Я хотел, чтобы ты понял тщетность своих... Маленьких пакостей мне. Осознал, что даже моей смертью ничего уже не изменить. Эрайдан никогда не будет прежним, ни со мной, ни без меня, твой мир скончался, потому что пришел его срок. Так случается... Видишь ли.
